Неточные совпадения
Он не слыхал,
Как подымался жадный вал,
Ему подошвы подмывая,
Как дождь ему в лицо хлестал,
Как
ветер, буйно завывая,
С него и шляпу вдруг
сорвал.
Раскрашенный в цвета осени, сад был тоже наполнен красноватой духотой; уже несколько дней жара угрожала дождями, но
ветер разгонял облака и,
срывая желтый лист с деревьев, сеял на город пыль.
Над городом, среди мелко разорванных облаков, сияло бледно-голубое небо, по мерзлой земле скользили холодные лучи солнца, гулял
ветер,
срывая последние листья с деревьев, — все давно знакомо.
Ветер, встряхивая деревья,
срывал сухой лист, все быстрее плыли облака, гася и зажигая звезды.
Стекол нет в окнах, сгнили рамы, и в обвалившихся покоях ходит
ветер,
срывая последние следы жизни.
Ветер ревел; он
срывал вершины волн и сеял их по океану, как сквозь сито: над волнами стояли облака водяной пыли.
Конечно, всякому из вас, друзья мои, случалось, сидя в осенний вечер дома, под надежной кровлей, за чайным столом или у камина, слышать, как вдруг пронзительный
ветер рванется в двойные рамы, стукнет ставнем и иногда
сорвет его с петель, завоет, как зверь, пронзительно и зловеще в трубу, потрясая вьюшками; как кто-нибудь вздрогнет, побледнеет, обменяется с другими безмолвным взглядом или скажет: «Что теперь делается в поле?
Когда пробежал последний вагон с фонарем сзади, она была зa водокачкой, вне защиты, и
ветер набросился на нее,
срывая с головы ее платок и облепляя с одной стороны платьем ее ноги.
Ночь была лунная и холодная. Предположения Дерсу оправдались. Лишь только солнце скрылось за горизонтом, сразу подул резкий, холодный
ветер. Он трепал ветви кедровых стланцев и раздувал пламя костра. Палатка парусила, и я очень боялся, чтобы ее не
сорвало со стоек. Полная луна ярко светила на землю; снег блестел и искрился. Голый хребет Карту имел теперь еще более пустынный вид.
И точно в ответ на его слова в горах послышался шум, потом налетел сильный порыв
ветра с той стороны, откуда мы его не ожидали. Дрова разгорелись ярким пламенем. Вслед за первым порывом налетел второй, потом третий, пятый, десятый, и каждый порыв был продолжительнее предыдущего. Хорошо, что палатки наши были крепко привязаны, иначе их
сорвало бы
ветром.
Ветер срывал с их гребней белую бахрому и мелким дождем разносил ее по морю.
За ослепительными молниями следовали жестокие удары грома, от которых вздрагивали небо и земля.
Ветер неистово бушевал, ломая сучья и
срывая листву с деревьев.
Утро было свежее, солнечное. Бывшие разбойники, хорошо одетые и вооруженные, шли дружным шагом за Серебряным и за всадниками, его сопровождавшими. Зеленый мрак охватывал их со всех сторон. Конь Серебряного, полный нетерпеливой отваги,
срывал мимоходом листья с нависших ветвей, а Буян, не оставлявший князя после смерти Максима, бежал впереди, подымал иногда, нюхая
ветер, косматую морду или нагибал ее на сторону и чутко навастривал ухо, если какой-нибудь отдаленный шум раздавался в лесу.
Сидим, прислонясь к медному стволу мачтовой сосны; воздух насыщен смолистым запахом, с поля веет тихий
ветер, качаются хвощи; темной рукою бабушка
срывает травы и рассказывает мне о целебных свойствах зверобоя, буквицы, подорожника, о таинственной силе папоротника, клейкого иван-чая, пыльной травы-плавуна.
Только что поднялось усталое сентябрьское солнце; его белые лучи то гаснут в облаках, то серебряным веером падают в овраг ко мне. На дне оврага еще сумрачно, оттуда поднимается белесый туман; крутой глинистый бок оврага темен и гол, а другая сторона, более пологая, прикрыта жухлой травой, густым кустарником в желтых, рыжих и красных листьях; свежий
ветер срывает их и мечет по оврагу.
— Но пока я выбирал якорь, отец получил удар веслом в грудь — вырвало весла из рук у него — он свалился на дно без памяти. Мне некогда было помочь ему, каждую секунду нас могло опрокинуть. Сначала — всё делается быстро: когда я сел на весла — мы уже неслись куда-то, окруженные водной пылью,
ветер срывал верхушки волн и кропил нас, точно священник, только с лучшим усердием и совсем не для того, чтобы смыть наши грехи.
При напоминании о дочери прибаутки и улыбки исчезали у сапожника, — точно
ветер осенний сухие листья с дерева
срывал. Жёлтое лицо его вытягивалось, он сконфуженным, тихим голосом говорил...
Я для нее то же, что вот для этой пальмы паутина, которая повисла на ней случайно и которую
сорвет и унесет
ветер.
…В середине лета наступили тяжёлые дни, над землёй, в желтовато-дымном небе стояла угнетающая, безжалостно знойная тишина; всюду горели торфяники и леса. Вдруг буйно врывался сухой, горячий
ветер, люто шипел и посвистывал,
срывал посохшие листья с деревьев, прошлогоднюю, рыжую хвою, вздымал тучи песка, гнал его над землёй вместе со стружкой, кострикой [кора, луб конопли, льна — Ред.], перьями кур; толкал людей, пытаясь
сорвать с них одежду, и прятался в лесах, ещё жарче раздувая пожары.
Неужели не она, в поздний час, когда настала разлука, не она лежала, рыдая и тоскуя, на груди его, не слыша бури, разыгравшейся под суровым небом, не слыша
ветра, который
срывал и уносил слезы с черных ресниц ее?
В середине прошлого столетия несколько военных судов, застигнутых норд-остом, отстаивались против него в Новороссийской бухте: они развели полные пары и шли навстречу
ветру усиленным ходом, не подаваясь ни на вершок вперед, забросили против
ветра двойные якоря, и тем не менее их
сорвало с якорей, потащило внутрь бухты и выбросило, как щепки, на прибрежные камни.
Под Казанью села на камень, проломив днище, большая баржа с персидским товаром; артель грузчиков взяла меня перегружать баржу. Был сентябрь, дул верховый
ветер, по серой реке сердито прыгали волны,
ветер, бешено
срывая их гребни, кропил реку холодным дождем. Артель, человек полсотни, угрюмо расположилась на палубе пустой баржи, кутаясь рогожами и брезентом; баржу тащил маленький буксирный пароход, задыхаясь, выбрасывая в дождь красные снопы искр.
Подобно несметному легиону духов,
ветер проносился с одного маху по вершинам дерев,
срывая миллионы листьев и сучьев; потом вдруг, как бы встретив в стороне препятствие, возвращался с удвоенною силой назад, покрывая землю глыбами смоченных листьев.
— Нет, верно, просто
ветер сорвал.
— Я не знаю вас, — сказал Ордынов, — я не хочу знать ваших тайн. Но она! она!.. — проговорил он, и слезы градом, в три ручья, потекли из глаз его.
Ветер срывал их одну за другой с его щек… Ордынов утирал их рукой. Жест его, взгляд, непроизвольные движения дрожавших посинелых губ, — все предсказывало в нем помешательство.
Рванулся
ветер,
сорвал в саду массу уже пожелтевших листьев, и вслед за ним пролетели вкось капли дождя с редкими крупными градинами.
Порыв
ветра распахивает рясу и
срывает капюшон с головы Шута.
Санки летят как пуля. Рассекаемый воздух бьет в лицо, ревет, свистит в ушах, рвет, больно щиплет от злости, хочет
сорвать с плеч голову. От напора
ветра нет сил дышать. Кажется, сам дьявол обхватил нас лапами и с ревом тащит в ад. Окружающие предметы сливаются в одну длинную, стремительно бегущую полосу… Вот-вот еще мгновение, и кажется — мы погибнем!
Сильный порыв
ветра сорвал с меня шляпу и унес ее в окружавший мрак. Сорвавшаяся шляпа на лету шмыгнула по морде Зорьки. Она испугалась, взвилась на дыбы и понеслась по знакомой дороге.
Когда огурцы растут в парниках, где
ветра нет, тогда люди сами
срывают один цветок и накладывают на другой, чтобы цветовая пыль попала на плодовой цветок и была бы завязь. Пчелы и другие насекомые иногда переносят на лапках пыль с цветка на цветок, но больше всего пыль эту переносит
ветер. Если бы не было
ветра, половина растений была бы без семени.
Ветер ревет,
срывая гребни волн и покрывая море водяной пылью. Бешено воет он и словно бы наседает, нападая на маленький корвет, на его оголенные мачты, на его наглухо закрепленные орудия и потрясает снасти, проносясь в них каким-то жалобным стоном, точно жалея, что не может их уничтожить.
Ветер уж не ревел,
срывая гребни волн, с яростью бури и не раздражался бешеными порывами, а, свежий, очень даже свежий, дул ровно, с одинаковой силой, далеко не доходя до силы шторма.
Федор Павлович отпрягает пристяжных и дает мне держать; я держу их за холодные, грязные повода, а они, норовистые, пятятся назад,
ветер хочет
сорвать с меня одежу, дождь больно бьет в лицо.
Ночью небо заволокло тучами и пошел сильный дождь, а к утру ударил мороз. Вода, выпавшая на землю, тотчас замерзла. Плавник и камни на берегу моря, трава на лугах и сухая листва в лесу — все покрылось ледяною корою. Люди сбились в юрту и грелись у огня.
Ветер был неровный, порывистый. Он
срывал корье с крыши и завевал дым обратно в помещение. У меня и моих спутников разболелись глаза.
На следующий день мы расстались с рекой Нельмой. Холодный западный
ветер, дувший всю ночь с материка в море, не прекратился. Он налетал порывами,
срывая с гребней волн воду, и сеял ею, как дождем. Из опасения, что
ветром может унести наши лодки в открытое море, удэхейцы старались держаться под защитой береговых обрывов. Около устьев горных речек, там, где скалистый берег прерывался,
ветер дул с еще большею силой, и нам стоило многих трудов пройти от одного края долины до другого.
Ветер шляпу
сорвал, а он стоит, глаз не сводит; зорко глядит на людскую погибель, седые волосы
ветер так и развевает…
С
ветром бы с эфтим помериться! Не
сорвать ему двери, а я, ежели что, кабак с корнем вырву! (Встает и ложится.) Тоска!
Китаец, не поднимая головы, молча шел по дороге. Офицер наскакал на него и бешено замахнулся нагайкою. Китаец что-то стал говорить, разводил руками. Офицер помчался в сторону. Из-под копыт его лошади
ветер срывал гигантские клубы желтоватой пыли.
— Нет, — сказал он сам себе, просыпаясь, — нет, я слишком счастлив! Когда б мне не просыпаться!.. Видел я раз, как пчелу, опьяневшую в ароматической чаше цветка,
ветер сорвал вместе с ним и бросил в пылающий костер, зажженный прохожим. Почему б мне не такая участь?.. Безумное желание, достойное язычника! — прибавил он, взглянув на образ Спасителя. — Смерть христианина не такова должна быть… есть блага выше земных.
Когда Павел вышел на опушку,
ветер чуть не
сорвал с него шапку и властно ударил его в лицо холодом, свежестью и запахом ржи.