Неточные совпадения
Он ничего не мог выговорить. Он совсем, совсем не так предполагал объявить и сам не понимал того, что теперь с ним делалось. Она тихо подошла к нему,
села на постель подле и ждала, не сводя с него глаз. Сердце ее стучало и замирало. Стало невыносимо: он обернул к ней мертво-бледное лицо свое; губы его бессильно кривились, усиливаясь что-то выговорить. Ужас прошел по сердцу
Сони.
Через минуту вошла со свечой и
Соня, поставила свечку и стала сама перед ним, совсем растерявшаяся, вся в невыразимом волнении и, видимо, испуганная его неожиданным посещением. Вдруг краска бросилась в ее бледное лицо, и даже слезы выступили на глазах… Ей было и тошно, и стыдно, и сладко… Раскольников быстро отвернулся и
сел на стул к столу. Мельком успел он охватить взглядом комнату.
Свидригайлов
сел к столу, а
Соню попросил
сесть подле. Та робко приготовилась слушать.
Вдруг подле него очутилась
Соня. Она подошла едва слышно и
села с ним рядом. Было еще очень рано, утренний холодок еще не смягчился. На ней был ее бедный, старый бурнус и зеленый платок. Лицо ее еще носило признаки болезни, похудело, побледнело, осунулось. Она приветливо и радостно улыбнулась ему, но, по обыкновению, робко протянула ему свою руку.
Соня законфузилась ужасно и
села опять, в третий раз.
И он подвинул ей стул.
Соня опять
села и опять робко, потерянно, поскорей взглянула на обеих дам и вдруг потупилась.
Он не помнил, сколько он просидел у себя, с толпившимися в голове его неопределенными мыслями. Вдруг дверь отворилась, и вошла Авдотья Романовна. Она сперва остановилась и посмотрела на него с порога, как давеча он на
Соню; потом уже прошла и
села против него на стул, на вчерашнем своем месте. Он молча и как-то без мысли посмотрел на нее.
— Я так и знал, что ты так примешь,
Соня, — проговорил он. Так как мы все встали при входе его, то он, подойдя к столу, взял кресло Лизы, стоявшее слева подле мамы, и, не замечая, что занимает чужое место,
сел на него. Таким образом, прямо очутился подле столика, на котором лежал образ.
На вакации, перед поступлением в Александровское училище, Алексей Александров, живший все лето в Химках, поехал погостить на неделю к старшей своей сестре
Соне, поселившейся для деревенского отдыха в подмосковном большом
селе Краскове, в котором сладкогласные мужики зимою промышляли воровством, а в теплые месяцы сдавали москвичам свои избы, порою о двух и даже о трех этажах.
(Зимин быстро уходит за угол дачи.
Соня смотрит ему вслед и медленно идет на террасу, потом в комнаты. Дудаков, Влас и Марья Львовна идут справа из лесу, потом за ними Двоеточие. Марья Львовна
садится на скамью, Двоеточие рядом с нею. Зевает.)
Соня. Нет, мы посидим… Ты в меланхолии, мамашка? Милая моя мамашка!
Садись… вот так. Дай мне обнять тебя… вот так… Ну, говори теперь, что с тобой?
Соня. Да, да, работать. Как только проводим наших,
сядем работать… (Нервно перебирает на столе бумаги.) У нас все запущено.
Он уходит.
Соня идет за ним со свечой, чтобы проводить его; Марина
садится в свое кресло.
Елена Андреевна, Серебряков и
Соня уходят в дом; Телегин идет к столу и
садится возле Марины.
Соня. Это как угодно. (
Садится.) Мне все равно.
Соня(
садится за стол и перелистывает конторскую книгу). Напишем, дядя Ваня, прежде всего счета. У нас страшно запущено. Сегодня опять присылали за счетом. Пиши. Ты пиши один счет, я — другой…
Входят
Соня и Елена Андреевна; немного погодя входит Мария Васильевна с книгой; она
садится и читает; ей дают чаю, и она пьет не глядя.
Серебряков(Телегину). С нездоровьем еще можно мириться, куда ни шло, но чего я не могу переварить, так это строя деревенской жизни. У меня такое чувство, как будто я с земли свалился на какую-то чужую планету.
Садитесь, господа, прошу вас.
Соня!
Он зашевелил губами, передразнивая меня, будто я говорила уже так тихо, что ничего нельзя было слышать. Увидев тарелку с вишнями, он как будто украдкой схватил ее, пошел к
Соне под липу и
сел на ее куклы.
Соня рассердилась сначала, но он скоро помирился с ней, устроив игру, в которой он с ней наперегонки должен был съедать вишни.
Из гостиной слышался писк
Сони и его возня с нею. Я выслала ему чай; и слышно было, как он
сел за фортепьяно и Сониными ручонками стал бить по клавишам.
Огромная, рыжая, басистая,
садится она подле
Сони и гудит своим «трубным» басом о Страшном суде, о праведниках и грешниках, о горячих сковородках, которые предстоит лизать лжецам и клеветникам на том свете.
— Хорошо, — похвалил ее батюшка, — умница!
Садись! — и он кивнул головой
Соне.
— Вася, да я за тебя поставлю! — говорит
Соня. —
Садись!
Соня.
Садитесь сюда… (Дает ему место рядом.)
Орловский (
Соне). Ну, что же
села? Пойдем, манюся… (Идет с
Соней.)
Мы с Мишей
сели за весла; Вера,
Соня, Лида и Петька разместились в середине, Наташа — у руля. Лодка, описав полукруг, выплыла на середину неподвижной реки; купальня медленно отошла назад и скрылась за выступом. На горе темнел сад, который теперь казался еще гуще, чем днем, а по ту сторону реки, над лугом, высоко в небе стоял месяц, окруженный нежно-синею каймою.
— Ничего! Сначала здороваемся, потом все
садимся за столик и папа начинает угощать нас кофеем и пирожками.
Соня, знаете, ест пирожки с мясом, а я терпеть не могу с мясом! Я люблю с капустой и с яйцами. Мы так наедаемся, что потом за обедом, чтобы мама не заметила, мы стараемся есть как можно больше.
—
Садись, Наташа, может быть ты увидишь его, — сказала
Соня. Наташа зажгла свечи и
села.
Соня, постой,
садись тут.
В сани Николая
сели Наташа,
Соня, m-me Schoss и две девушки. В сани старого графа
сели Диммлер с женой и Петя; в остальные расселись наряженные дворовые.
— Чтó горит? — спросила Наташа. — Ах, да, Москва. — И как бы для того, чтобы не обидеть
Сони отказом и отделаться от нее, она подвинула голову к окну, поглядела так, что очевидно не могла ничего видеть и опять
села в свое прежнее положение.
Прочтя письмо, Наташа
села к письменному столу, чтобы написать ответ: «Chère princesse», [Милая княжна,] быстро, механически написала она и остановилась. «Что́ ж дальше могла написать она после всего того, что́ было вчера? Да, да, всё это было, и теперь уж всё другое», думала она, сидя над начатым письмом. «Надо отказать ему? Неужели надо? Это ужасно!»… И чтобы не думать этих страшных мыслей, она пошла к
Соне и с ней вместе стала разбирать узоры.
— Отчего другие видят, а я ничего не вижу? — сказала она. — Ну
садись ты,
Соня; нынче непременно тебе надо, — сказала она. — Только за меня… Мне так страшно нынче!
Наташа, оправляя платье, прошла вместе с
Соней и
села, оглядывая освещенные ряды противуположных лож.
Она читала и взглядывала на спящую Наташу, на лице ее отыскивая объяснения того, что́ она читала, и не находила его. Лицо было тихое, кроткое и счастливое. Схватившись за грудь, чтобы не задохнуться,
Соня, бледная и дрожащая от страха и волнения,
села на кресло и залилась слезами.
Соня вздохнула и ничего не отвечала. Граф, Петя, m-me Schoss, Мавра Кузьминишна, Васильич вошли в гостиную и, затворив двери, все
сели и, молча, не глядя друг на друга, посидели несколько секунд.
Накануне своего отъезда из Петербурга, князь Андрей привез с собой Пьера, со времени бала ни разу не бывшего у Ростовых. Пьер казался растерянным и смущенным. Он разговаривал с матерью. Наташа
села с
Соней у шахматного столика, приглашая этим к себе князя Андрея. Он подошел к ним.