Когда все поехали назад от Пелагеи Даниловны, Наташа, всегда всё видевшая и замечавшая, устроила так размещение, что Луиза Ивановна и она сели в сани с Диммлером, а
Соня села с Николаем и девушками.
Неточные совпадения
Накануне своего отъезда из Петербурга, князь Андрей привез с собой Пьера, со времени бала ни разу не бывшего у Ростовых. Пьер казался растерянным и смущенным. Он разговаривал с матерью. Наташа
села с
Соней у шахматного столика, приглашая этим к себе князя Андрея. Он подошел к ним.
В сани Николая
сели Наташа,
Соня, m-me Schoss и две девушки. В сани старого графа
сели Диммлер с женой и Петя; в остальные расселись наряженные дворовые.
—
Садись, Наташа, может быть ты увидишь его, — сказала
Соня. Наташа зажгла свечи и
села.
— Отчего другие видят, а я ничего не вижу? — сказала она. — Ну
садись ты,
Соня; нынче непременно тебе надо, — сказала она. — Только за меня… Мне так страшно нынче!
Наташа, оправляя платье, прошла вместе с
Соней и
села, оглядывая освещенные ряды противуположных лож.
Прочтя письмо, Наташа
села к письменному столу, чтобы написать ответ: «Chère princesse», [Милая княжна,] быстро, механически написала она и остановилась. «Что́ ж дальше могла написать она после всего того, что́ было вчера? Да, да, всё это было, и теперь уж всё другое», думала она, сидя над начатым письмом. «Надо отказать ему? Неужели надо? Это ужасно!»… И чтобы не думать этих страшных мыслей, она пошла к
Соне и с ней вместе стала разбирать узоры.
Она читала и взглядывала на спящую Наташу, на лице ее отыскивая объяснения того, что́ она читала, и не находила его. Лицо было тихое, кроткое и счастливое. Схватившись за грудь, чтобы не задохнуться,
Соня, бледная и дрожащая от страха и волнения,
села на кресло и залилась слезами.
Соня, постой,
садись тут.
Соня вздохнула и ничего не отвечала. Граф, Петя, m-me Schoss, Мавра Кузьминишна, Васильич вошли в гостиную и, затворив двери, все
сели и, молча, не глядя друг на друга, посидели несколько секунд.
— Чтó горит? — спросила Наташа. — Ах, да, Москва. — И как бы для того, чтобы не обидеть
Сони отказом и отделаться от нее, она подвинула голову к окну, поглядела так, что очевидно не могла ничего видеть и опять
села в свое прежнее положение.
Соня села, посмотрела кругом — на Лебезятникова, на деньги, лежавшие на столе, и потом вдруг опять на Петра Петровича, и уже не отрывала более от него глаз, точно приковалась к нему.
Вечером Катя села разливать чай на старое место в гостиной, как это бывало при мамаше; мы с
Соней сели около нее; старый Григорий принес ему еще бывшую папашину отыскавшуюся трубку, и он, как и в старину, стал ходить взад и вперед по комнате.
Соня садилась где-нибудь в дальнем уголку залы, ее окружали стрижки, преимущественно те, кому не удавалось еще побывать на исповеди, и жадно прислушивались к каждому слову Сони.
Соня села, чуть не дрожа от страху, и робко взглянула на обеих дам. Видно было, что она и сама не понимала, как могла она сесть с ними рядом. Сообразив это, она до того испугалась, что вдруг опять встала и в совершенном смущении обратилась к Раскольникову.
Неточные совпадения
Он ничего не мог выговорить. Он совсем, совсем не так предполагал объявить и сам не понимал того, что теперь с ним делалось. Она тихо подошла к нему,
села на постель подле и ждала, не сводя с него глаз. Сердце ее стучало и замирало. Стало невыносимо: он обернул к ней мертво-бледное лицо свое; губы его бессильно кривились, усиливаясь что-то выговорить. Ужас прошел по сердцу
Сони.
Через минуту вошла со свечой и
Соня, поставила свечку и стала сама перед ним, совсем растерявшаяся, вся в невыразимом волнении и, видимо, испуганная его неожиданным посещением. Вдруг краска бросилась в ее бледное лицо, и даже слезы выступили на глазах… Ей было и тошно, и стыдно, и сладко… Раскольников быстро отвернулся и
сел на стул к столу. Мельком успел он охватить взглядом комнату.
Свидригайлов
сел к столу, а
Соню попросил
сесть подле. Та робко приготовилась слушать.
Вдруг подле него очутилась
Соня. Она подошла едва слышно и
села с ним рядом. Было еще очень рано, утренний холодок еще не смягчился. На ней был ее бедный, старый бурнус и зеленый платок. Лицо ее еще носило признаки болезни, похудело, побледнело, осунулось. Она приветливо и радостно улыбнулась ему, но, по обыкновению, робко протянула ему свою руку.