Неточные совпадения
— Без
сомнения, я могу сказать ему; но для чего ты собственно желаешь занять это
место?
Как это случилось, он и сам не знал, но вдруг что-то как бы подхватило его и как бы бросило к ее ногам. Он плакал и обнимал ее колени. В первое мгновение она ужасно испугалась, и все лицо ее помертвело. Она вскочила с
места и, задрожав, смотрела на него. Но тотчас же, в тот же миг она все поняла. В глазах ее засветилось бесконечное счастье; она поняла, и для нее уже не было
сомнения, что он любит, бесконечно любит ее, и что настала же, наконец, эта минута…
— То есть если б на его
месте был другой человек, — перебил Штольц, — нет
сомнения, ваши отношения разыгрались бы в любовь, упрочились, и тогда… Но это другой роман и другой герой, до которого нам дела нет.
Момент символических намеков, знаменательных улыбок, сиреневых веток прошел невозвратно. Любовь делалась строже, взыскательнее, стала превращаться в какую-то обязанность; явились взаимные права. Обе стороны открывались более и более: недоразумения,
сомнения исчезали или уступали
место более ясным и положительным вопросам.
— Нисколько, — ответил ему Версилов, вставая с
места и взяв шляпу, — если нынешнее поколение не столь литературно, то, без
сомнения, обладает… другими достоинствами, — прибавил он с необыкновенной серьезностью. — Притом «многие» — не «все», и вот вас, например, я не обвиняю же в плохом литературном развитии, а вы тоже еще молодой человек.
— Такие чувства вам, конечно, делают честь, и, без
сомнения, вам есть чем гордиться; но я бы на вашем
месте все-таки не очень праздновал, что незаконнорожденный… а вы точно именинник!
У Вусуна обыкновенно останавливаются суда с опиумом и отсюда отправляют свой товар на лодках в Шанхай, Нанкин и другие города. Становилось все темнее; мы шли осторожно. Погода была пасмурная. «Зарево!» — сказал кто-то. В самом деле налево, над горизонтом, рдело багровое пятно и делалось все больше и ярче. Вскоре можно было различить пламя и вспышки — от выстрелов. В Шанхае — сражение и пожар, нет
сомнения! Это помогло нам определить свое
место.
Но была ли это вполне тогдашняя беседа, или он присовокупил к ней в записке своей и из прежних бесед с учителем своим, этого уже я не могу решить, к тому же вся речь старца в записке этой ведется как бы беспрерывно, словно как бы он излагал жизнь свою в виде повести, обращаясь к друзьям своим, тогда как, без
сомнения, по последовавшим рассказам, на деле происходило несколько иначе, ибо велась беседа в тот вечер общая, и хотя гости хозяина своего мало перебивали, но все же говорили и от себя, вмешиваясь в разговор, может быть, даже и от себя поведали и рассказали что-либо, к тому же и беспрерывности такой в повествовании сем быть не могло, ибо старец иногда задыхался, терял голос и даже ложился отдохнуть на постель свою, хотя и не засыпал, а гости не покидали
мест своих.
В течение обратного путешествия домой (оно продолжалось с неделю)
сомнения в нем возбуждались редко: они стали сильней и явственней, как только он вернулся в свое Бессоново, как только очутился в том
месте, где жил прежний, несомненный Малек-Адель…
Лошадь походила на тех сказочных животных, которых рисуют дети на стенах и заборах; но старательно оттушеванные яблоки ее масти и патроны на груди всадника, острые носки его сапогов и громадные усы не оставляли
места сомнению: этот рисунок долженствовал изобразить Пантелея Еремеича верхом на Малек-Аделе.
Надо было дать вздохнуть лошадям. Их расседлали и пустили на подножный корм. Казаки принялись варить чай, а Паначев и Гранатман полезли на соседнюю сопку. Через полчаса они возвратились. Гранатман сообщил, что, кроме гор, покрытых лесом, он ничего не видел. Паначев имел смущенный вид, и хотя уверял нас, что
место это ему знакомо, но в голосе его звучало
сомнение.
Голод сильно мучил людей. Тоскливо сидели казаки у огня, вздыхали и мало говорили между собой. Я несколько раз принимался расспрашивать Дерсу о том, не заблудились ли мы, правильно ли мы идем. Но он сам был в этих
местах первый раз, и все его соображения основывались лишь на догадках. Чтобы как-нибудь утолить голод, казаки легли раньше спать. Я тоже лег, но мне не спалось. Беспокойство и
сомнения мучили меня всю ночь.
Я довольно нагляделся, как страшное сознание крепостного состояния убивает, отравляет существование дворовых, как оно гнетет, одуряет их душу. Мужики, особенно оброчные, меньше чувствуют личную неволю, они как-то умеют не верить своему полному рабству. Но тут, сидя на грязном залавке передней с утра до ночи или стоя с тарелкой за столом, — нет
места сомнению.
Без
сомнения, не
место было Прудона в Народном собрании так, как оно было составлено, и личность его терялась в этом мещанском вертепе. Прудон в своей «Исповеди революционера» говорит, что он не умел найтиться в Собрании. Да что же мог там делать человек, который Маррастовой конституции, этому кислому плоду семимесячной работы семисот голов, сказал: «Я подаю голос против вашей конституции не только потому, что она дурна, но и потому, что она — конституция».
Наконец в газетах появился известный рескрипт генерал-губернатору Западного края. Полковник Гуслицын прислал Пустотелову номер «Московских ведомостей», в котором был напечатан рескрипт, так что, по-настоящему, не оставалось и
места для каких бы то ни было
сомнений.
Это было что-то вроде обета. Я обозревал весь известный мне мирок. Он был невелик, и мне было не трудно распределить в нем истину и заблуждение. Вера — это разумное, спокойное настроение отца. Неверие или смешно, как у капитана, или сухо и неприятно, как у молодого медика. О
сомнении, которое остановить труднее, чем было Иисусу Навину остановить движение миров, — я не имел тогда ни малейшего понятия. В моем мирке оно не занимало никакого
места.
Эта сцена и закончилась припадком, уже настоящим припадком настоящей эпилепсии. Теперь уже не было
места ни
сомнениям, ни надеждам. Стабровский не плакал, не приходил в отчаяние, как это бывало с ним раньше, а точно весь замер. Прежде всего он пригласил к себе в кабинет Устеньку и объяснил ей все.
Творческая воля должна вновь дать
место онтологии, исследованию тайн бытия без этой вечной оглядки, раздвоения, рефлексии, без вечного
сомнения в возможности познания и в реальности бытия.
[Лично я всегда относился с
сомнением к этим слухам, но все-таки проверил их на
месте и собрал все случаи, которые могли послужить поводом к ним.
Замечательно, что гуси, не запутавшиеся в перевесе, а только в него ударившиеся, падают па землю и до того перепугаются, что кричат, хлопают крыльями, а с
места не летят: без
сомнения, темнота ночи способствует такому испугу.
Вероятно, кречетки прилетают позднее кроншнепов, потому что на тех самых
местах, где с начала весны кроншнепы жили одни, впоследствии, недели две позднее, мне случалось много раз находить вместе с ними и кречеток, всегда уже вьющихся над человеком или собакой, очевидно от гнезд, которые, без
сомнения, устроиваются ими очень поспешно.
Никакому
сомнению не подвержен отлет их на зиму в теплые страны юга. Много читали и слышали мы от самовидцев, как перепелки бесчисленными станицами переправляются через Черное море и нередко гибнут в нем, выбившись из сил от противного ветра. Теперь предстоит вопрос: когда и где собираются они в такие огромные стаи? Очевидно, что у них должны быть где-нибудь сборные
места, хотя во всех губерниях средней полосы России, по всем моим осведомлениям, никто не замечал ни прилета, ни отлета, ни пролета перепелок.
Господин Келлер говорит, что предварительно читал вам статью, хоть и не всю… без всякого
сомнения, он не дочитал вам до этого
места…
В четверг рано утром завез мне Добронравов твои листы, добрый друг Николай. Спасибо тебе за твой рассказ — именно судьба тебя отыскала, и я вполне уверен, что ты сделаешь все по ожиданию К. Н. Он, без
сомнения, тебя выбрал не по технической части, а по бескорыстию, которое в нынешнем веке капитал. Следовательно, тебе, без всякой скромности, можно быть на этом
месте тем, чем ты есть…
— Да; впрочем,
место уж теперь без
сомнения будет; да и уходить ему было сегодня, кажется, незачем, — прибавила она в раздумье, — мог бы и завтра.
Без
сомнения, Горемыкин висел на волоске, и предоставлялось каждому решать мудреный вопрос, кто займет его
место.
Архиерей всё устроил ему, и Мисаил, собравши с помощью своего служки и кухарки погребец и провизию, которою нужно было запастись, отправляясь в глухое
место, поехал к
месту назначения. Отправляясь в эту командировку, Мисаил испытывал приятное чувство сознания важности своего служения и притом прекращения всяких
сомнений в своей вере, а напротив, совершенную уверенность в истинности ее.
Первый случай был в Черноборском уезде. В селе Березине произошел пожар; причина пожара заключалась в поджоге, признаки которого были слишком очевидны, чтобы дать
место хотя малейшему
сомнению. Оставалось раскрыть, кто был виновником поджога, и был ли он умышленный или неумышленный. Среди разысканий моих по этому предмету являются ко мне мужик и баба, оба очень молодые, и обвиняют себя в поджоге избы. При этом рассказывают мне и все малейшие подробности поджога с изумительною ясностию и полнотою.
Если б не это
сомнение, то оставалось бы только поверить их показанию и отослать дело в судебное
место.
Мы бросились друг другу в объятия; но тут я еще больше убедился, что молодость моя прошла безвозвратно, потому что, несмотря на радость свидания, я очень хорошо заметил, что губы Лузгина были покрыты чем-то жирным, щеки по
местам лоснились, а в жидких бакенбардах запутались кусочки рубленой капусты. Нет
сомнения, что будь я помоложе, это ни в каком случае не обратило бы моего внимания.
На следующей неделе Марфины получили еще письмо, уже из Москвы, от Аггея Никитича Зверева, которое очень порадовало Егора Егорыча. Не было никакого
сомнения, что Аггей Никитич долго сочинял свое послание и весьма тщательно переписал его своим красивым почерком. Оно у него вышло несколько витиевато, и витиевато не в хорошем значении этого слова; орфография у майора
местами тоже хромала. Аггей Никитич писал...
И как меня вдруг потянуло туда, в задние низенькие комнаты, в эту провонялую, сырую атмосферу, на эти клеенчатые диваны, на всем пространстве которых, без всякого
сомнения, ни одного непроплеванного
места невозможно найти!
Как ни скрыта для каждого его ответственность в этом деле, как ни сильно во всех этих людях внушение того, что они не люди, а губернаторы, исправники, офицеры, солдаты, и что, как такие существа, они могут нарушать свои человеческие обязанности, чем ближе они будут подвигаться к
месту своего назначения, тем сильнее в них будет подниматься
сомнение о том: нужно ли сделать то дело, на которое они едут, и
сомнение это дойдет до высшей степени, когда они подойдут к самому моменту исполнения.
Да те ли это? «его» ли это Берендеев и Солонина? назойливо допрашивает он очевидцев консерваторских подвигов этих людей и только тогда уже, когда нет больше
места сомнениям, раздражается целым ливнем бессильных жалоб против людской неблагодарности.
Мрак и
сомнения уступили
место радостно-светлому чувству.
Отлогое дно, идущее от берега в глубину, твердое, не заросшее травою, не имеющее задевов, без
сомнения есть самое лучшее
место; но здесь уженье производится уже с лодки или с нарочно устроенных для того мостков или плота.
Князь принялся, наконец, читать. Елена стала слушать его внимательно. Она все почти понимала и только в некоторых весьма немногих
местах останавливала князя и просила его растолковать ей. Тот принимался, но по большей части путался, начинал говорить какие-то фразы, страшно при этом конфузился: не оставалось никакого
сомнения, что он сам хорошенько не понимал того, что говорил.
Вот этого
сомнения не мучат,
И нет разлада в нем с самим собой.
Мне любопытно знать, как на моем
Он поступил бы
месте.
Постараюсь
Вопрос мой применить к его понятьям.
Без
сомнения, лисе нетрудно сладить с сурком, но трудно его поймать; он вечно сидит над самой норой и при всяком шорохе прячется в нее, а нора бывает очень длинна, глубока и
местами узка, так что лисе тесно лазить для преследования сурка и даже не пролезть без расчистки по всем ее закоулкам.
Обнажим их от покровов обыденности, дадим
место сомнениям, поставим в упор вопрос: кто вы такие? откуда? — и мы можем заранее сказать себе, что наше сердце замрет от ужаса при виде праха, который поднимется от одного сознательного прикосновения к ним…
Будь на
месте Павла другой муж, более опытный в житейском деле, тот, без
сомнения, предварительно разузнал бы все хорошенько и, убедившись, что ничего серьезного не было, не произвел бы, конечно, никакой тревоги, а заключил бы все дело приличным наставлением, при более грубом характере — двумя — тремя тузами коварному существу.
Чтобы для читателей не оставалось уже никакого
сомнения насчет задушевной, тайной тенденции, руководящей г. Жеребцовым, мы выпишем несколько мыслей его о русской аристократии из двух
мест его книги.
Другое
место, не оставляющее никакого
сомнения о причинах неприязненного взгляда г. Шеребцова на Петрову реформу, находится во втором томе (стр. 71 <и> след.), где г. Жеребцов рассуждает о зловредности чина...
Будочник прислушивался. В темноте с разных сторон, на разные голоса стучали трещотки, лаяли собаки. Темнота кипела звуками…
Сомнения будочника исчезали. Огонек в окне угасал, и будка становилась явно нейтральным
местом по отношению ко всему, что происходило под покровом ночи… Трещотки постепенно тоже стихали… Успокаивались собаки… Ночные промышленники спокойно выходили «на работу»…
Вместо того, чтобы воспользоваться такою благосклонностью, вместо того, чтобы обрадоваться такому случаю, какому, без
сомнения, обрадовался бы на его
месте всякий другой, он бросился со всех ног, как дикая коза, и выбежал на улицу.
Не говорю и о том, что вы сами тогда менее будете стесняться ложными
сомнениями совестливости в пользовании теми выгодами, какие будут подвертываться вам под руку; к чему будет вам стесняться излишней щекотливостью, если вы убеждены, что каждый поступил бы на вашем
месте точно так же, как и вы?
В лесу довольно частом, где корни и даже ветви одних дерев встречаются с корнями и ветвями других дерев, любимые
места, если они и есть, заметить трудно; но в редколесье или на полянах они очевидны и никакому
сомнению не подвержены.
Обитатели одной из окраин губернского города Орла, в свою очередь, по отношению к
месту жительства называвшиеся пушкарями (от названия Пушкарной улицы), а с духовной стороны характеризовавшиеся прозвищем «пушкари — проломленные головы», давая Ивану Акиндиновичу это имя, без
сомнения, не имели в виду свойств, присущих столь нежному и деликатному плоду, как баргамот.
— Но этого золота не родит ваша Калифорния и никакое иное
место на нечистой земле. Это — золото небес. Я человек неверующий, но даже я — даже я, м-р Вандергуд! — испытываю
сомнения, когда встречаю взор моей Марии. Вот единственные руки, в которые вы спокойно могли бы отдать ваши миллиарды.
Это я давно заметил, и это было верно. Стоило заметить только раз, а потом никаких не могло быть
сомнений: вещи любят дразнить человека и прятаться от него; чем их усерднее ищешь, тем они дальше запрятываются. Нужно бросить их искать. Им тогда надоест прятаться, — вылезут и сядут совершенно на виду, на каком-нибудь самом неожиданном
месте, где уж никак их нельзя было не заметить.