С запада ровною полосою поднимались густые белые тучи. Оттуда подул ветер. Стало еще холоднее. Солдаты кутались в полушубки. Матрехин, с серьезными, глупыми глазами под отлогим лбом, рассказывал про волчиху, у которой его дядя увез волчат. Он рассказывал солидно, томительно-медленно.
Солдаты посмеивались, потешаясь над тем, как он рассказывал.
Неточные совпадения
— Ух, ты-и, — вскричал один из слушателей и даже выбил дробь ногами. Будущие
солдаты, негромко и оглядываясь,
посмеивались, и в этот сдержанный смешок как бы ввинчивались веселые слова...
Дважды приходили
солдаты, но стреляли они издали, немного; постреляют безвредно и уйдут. Баррикада не отвечала им, а медник
посмеивался...
— Испугались мы! —
посмеиваясь, сказал
солдат.
Солдатам-то просто и задуматься некогда, — так и умирают,
посмеиваясь, за матушку за Русь да за веру!..
В части их рассадили по разным местам. Настю на женскую половину, а Степана на мужскую. Настя этого не ожидала. Она говорила: «Это мой муж. Не разлучайте меня с мужем». Ее, разумеется, не послушались и толкнули в двери. Она ждала, что днем ее спросят и сведут с Степаном, но ее целый день даже никто и не спросил. Она всех расспрашивала сквозь дверную решетку о Степане, но никто ей ничего не отвечал, а иные из
солдат еще
посмеивались.
У откоса стоит ржавая чугунная печка; вокруг нее подозрительно толкутся наши
солдаты, поглядывают на меня и
посмеиваются.
Солдаты лукаво
посмеивались.
Всем уж стало ясно, что заехали мы черт знает куда. Главный врач величественно и угрюмо сидел на своем коне, отрывисто отдавал приказания и ни с кем не разговаривал.
Солдаты вяло тащили ноги по грязи и враждебно
посмеивались. Вдали снова показался мост, по которому мы два часа назад перешли на ту сторону.
После ужина денщики,
посмеиваясь, сообщили нам, что про мешки с рисом главный врач знал с самого начала;
солдатам, откопавшим рис, он дал по двугривенному, а рисом этим кормит теперь команду.
Наутро мы приехали в Харбин. Здесь настроение
солдат было еще более безначальное, чем на позициях. Они с грозно-выжидающим видом подходили к офицерам, стараясь вызвать их на столкновение. Чести никто не отдавал; если же кто и отдавал, то вызывающе
посмеиваясь, — левою рукой. Рассказывали, что чуть не ежедневно находят на улицах подстреленных офицеров.
Солдат подходил к офицеру, протягивал ему руку: «Здравствуй! Теперь свобода!» Офицер в ответ руки не протягивал и получал удар кулаком в лицо.
Солдаты зловеще
посмеивались и говорили...
Казаки, наклоняясь с седел, хватали обозных лошадей под уздцы. Свистели нагайки. Мимо проносился обоз штаба третьей армии. Проехал в коляске какой-то важный генерал.
Солдаты, злобно
посмеиваясь, смотрели вслед.
Они клали шпалы перед нашим поездом, отцепляли паровоз, взбирались к машинисту и грозили бросить его в топку, если он двинет поезд. Офицеры эшелона
посмеивались и тайно поощряли своих
солдат. Препирательства тянулись полчаса, час. В конце концов их поезд, при победном «ура!»
солдат, двигался вперед первым. На следующей остановке повторялось то же самое.
Опять ему дали каши; и Морель,
посмеиваясь, принялся за третий котелок. Радостные улыбки стояли на всех лицах молодых
солдат, смотревших на Мореля. Старые
солдаты, считавшие неприличным заниматься такими пустяками, лежали с другой стороны костра, но изредка, приподнимаясь на локте, с улыбкой взглядывали на Мореля.
Князь Андрей, выехав в переднюю линию, поехал по фронту. Цепь наша и неприятельская стояли на левом и на правом фланге далеко друг от друга, но в средине, в том месте, где утром проезжали парламентеры, цепи сошлись так близко, что могли видеть лица друг друга и переговариваться между собою. Кроме
солдат, занимавших цепь в этом месте, с той и с другой стороны стояло много любопытных, которые,
посмеиваясь, разглядывали странных и чуждых для них неприятелей.