Неточные совпадения
Еще в первое время по возвращении из Москвы, когда Левин каждый раз вздрагивал и краснел, вспоминая позор отказа, он говорил себе: «так же краснел и вздрагивал я, считая всё погибшим, когда получил единицу за физику и остался на втором
курсе; так же считал себя погибшим после того, как испортил порученное мне дело сестры. И что ж? — теперь, когда
прошли года, я вспоминаю и удивляюсь, как это могло огорчать меня. То же будет и
с этим горем.
Пройдет время, и я буду к этому равнодушен».
— Вот видите: мне хочется
пройти с Марфенькой практически историю литературы и искусства. Не пугайтесь, — поспешил он прибавить, заметив, что у ней на лице показался какой-то туман, —
курс весь будет состоять в чтении и разговорах… Мы будем читать все, старое и новое, свое и чужое, — передавать друг другу впечатления, спорить… Это займет меня, может быть, и вас. Вы любите искусство?
Прошло с год, дело взятых товарищей окончилось. Их обвинили (как впоследствии нас, потом петрашевцев) в намерении составить тайное общество, в преступных разговорах; за это их отправляли в солдаты, в Оренбург. Одного из подсудимых Николай отличил — Сунгурова. Он уже кончил
курс и был на службе, женат и имел детей; его приговорили к лишению прав состояния и ссылке в Сибирь.
Прошло и еще несколько лет. Выдержавши
курс вод в Эмсе, я приехал в Баден-Баден. И вдруг, однажды утром, прогуливаясь по Лихтенталевой аллее, очутился лицом к лицу…
с Александрой Гавриловной!
— Я считаю недостойным себя говорить
с таким господином, как вы, — проговорил отец Михаил, оскорбленный последними словами Смоковникова в особенности потому, что он знал, что они справедливы. Он
прошел полный
курс духовной академии и потому давно уже не верил в то, что исповедывал и проповедывал, а верил только в то, что все люди должны принуждать себя верить в то, во что он принуждал себя верить.
Но
прошло немного времени,
курс уголовщины не был еще закончен, как вдруг, перед самыми экзаменами, кнут отрешили и заменили треххвостою плетью
с соответствующим угобжением
с точки зрения числа ударов.
Я обернулся и увидал брата и Дмитрия, которые в расстегнутых сюртуках, размахивая руками,
проходили ко мне между лавок. Сейчас видны были студенты второго
курса, которые в университете как дома. Один вид их расстегнутых сюртуков выражал презрение к нашему брату поступающему, а нашему брату поступающему внушал зависть и уважение. Мне было весьма лестно думать, что все окружающие могли видеть, что я знаком
с двумя студентами второго
курса, и я поскорее встал им навстречу.
Действительно, тот самый Семенов
с седыми волосами, который в первый экзамен меня так обрадовал тем, что на вид был хуже меня, и который, выдержав вторым вступительный экзамен, первый месяц студенчества аккуратно
ходил на лекции, закутил еще до репетиций и под конец
курса уже совсем не показывался в университете.
Буду составлять лекции и даже вперед
проходить предметы, так что на первом
курсе буду первым и напишу диссертацию; на втором
курсе уже вперед буду знать все, и меня могут перевести прямо в третий
курс, так что я восемнадцати лет кончу
курс первым кандидатом
с двумя золотыми медалями, потом выдержу на магистра, на доктора и сделаюсь первым ученым в России… даже в Европе я могу быть первым ученым…
Носи портянки, ешь грубую солдатскую пищу, спи на нарах, вставай в шесть утра, мой полы и окна в казармах, учи солдат и учись от солдат,
пройди весь стаж от рядового до дядьки, до взводного, до ефрейтора, до унтер-офицера, до артельщика, до каптенармуса, до помощника фельдфебеля, попотей, потрудись, белоручка, подравняйся
с мужиком, а через год иди в военное училище,
пройди двухгодичный
курс и иди в тот же полк обер-офицером.
Итак, я сидел за своей работой. В раскрытое окно так и дышало летним зноем. Пепко проводил эти часы в «Розе», где
проходил курс бильярдной игры или гулял в тени акаций и черемух
с Мелюдэ. Где-то сонно жужжала муха, где-то слышалась ленивая перебранка наших милых хозяев, в окно летела пыль
с шоссе.
Я думаю так не по отзывам товарищей и знатоков, не по быстроте,
с какою я
прошел курс академии, а по тому жившему во мне чувству, которое являлось всякий раз, когда я начинал работать.
В две недели он
прошел с самыми легкими от меня пособиями весь гимназический
курс математики и знал его весьма удовлетворительно.
Я прочитала ваше письмо сама, а потом местами прочитала его моей дочери Лине и племяннице Авроре, которую мать прислала ко мне из Курляндии для того, чтобы я
прошла с нею высший
курс английского языка и вообще закончила образование, полученное ею в пансионе.
В свое время он кончил
курс в университете, но теперь смотрел на это так, как будто отбыл повинность, неизбежную для юношей в возрасте от 18 до 25 лет; по крайней мере, мысли, которые теперь каждый день бродили в его голове, не имели ничего общего
с университетом и
с теми науками, которые он
проходил.
Алиса Осиповна
с холодным, деловым выражением ответила ему, что она кончила
курс в частном пансионе и имеет права домашней учительницы, что отец ее недавно умер от скарлатины, мать жива и делает цветы, что она, m-lle Анкет, до обеда занимается в частном пансионе, а после обеда, до самого вечера,
ходит по хорошим домам и дает уроки.
К Тэну я взял рекомендательною записку от Фр. Сарсе, его товарища по выпуску из Высшей нормальной школы. Но в это время я уже
ходил на его
курс истории искусств. Читал он в большом"эмицикле"(полукруглом зале) Ecole des beaux-arts. И туда надо было выправлять билет, что, однако, делалось без всякого затруднения. Аудитория состояла из учеников школы (то, что у нас академия)
с прибавкою вот таких сторонних слушателей, как я. Дамы допускались только на хоры, и внизу их не было заметно.
А их были и тогда тысячи в Латинском квартале. Они
ходили на медицинские лекции, в анатомический театр, в кабинеты, в клиники.
Ходили — но далеко не все — на
курсы юридического факультета. Но Сорбонна, то есть главное ядро парижского Университета
с целыми тремя факультетами, была предоставлена тем, кто из любопытства заглянет к тому или иному профессору. И в первый же мой сезон в «Латинской стране» я, ознакомившись
с тамошним бытом студенчества, больше уже не удивлялся.
Правда, я мало бывал в парижских семейных домах, но знавал и артисток и тех девиц,
с которыми
ходил на
курсы декламации. А в Латинском квартале, в театрах, на балах, в студенческих кафе и ресторанах бывал окружен молодыми женщинами, очень доступными, часто хорошенькими и, главное, забавными. Но я боялся, как огня, того, что французы зовут"collage", легкой связи, и ушел от нее в целых четыре парижских сезона оттого, вероятно, что все эти легкие девицы ничего не говорили моей душе.
Чисто камеральных профессоров на первом
курсе значилось всего двое: ботаник и химик. Ботаник Пель, по специальности агроном, всего только
с кандидатским дипломом, оказался жалким лектором, и мы стали
ходить к нему по очереди, чтобы аудитория совсем не пустовала. Химик А.М.Бутлеров, тогда еще очень молодой, речистый, живой, сразу делал свой предмет интересным, и на второй год я стал у него работать в лаборатории.
Поступив на «камеральный» разряд, я стал
ходить на одни и те же лекции
с юристами первого
курса в общие аудитории; а на специально камеральные лекции, по естественным наукам, — в аудитории, где помещались музеи, и в лабораторию, которая до сих пор еще в том же надворном здании, весьма запущенном, как и весь университет, судя по тому, как я нашел его здания летом 1882 года, почти тридцать лет спустя.
Он
ходил к ним больше года, студентом четвертого
курса, лет шесть тому назад, учил ее русским предметам, давал ей всякие книжки. Матери ее он не понравился: раза два от него пахло вином… Только у него Тася и занималась как следует. Он ей принес Островского… И сам читал купеческие сцены пресмешно, и рассказы Слепцова хорошо читал… Что ж! Она не боится встречи
с ним здесь, в этой столовой… Он все поймет…
Балетные ученики шумно сбегают
с лестницы, торопясь на свои репетиции в Мариинский театр, и так же горячо приветствуют меня, точно мы не виделись, по крайней мере, три года. А всего три месяца только
прошло со дня переходного испытания на третий
курс.
— Время
прошло… Он ждет… Это подло
с вашей стороны, подло… Я скажу ему один за вас всех, что вы невменяемы сейчас, но что завтра решите иначе. А я… я… если даже вы и пойдете все против него, я уйду от вас, один перейду на первый
курс, который ведет «маэстро»… Но я никогда, никогда не променяю его ни на вас, ни на участие в тех дурацких театрах…
Вкусный обед, политый обильно вином,
прошел оживленно, хотя граф Белавин ощутил неприятное чувство. Приехавший
с волжских палестин, князь Адуев оказался более в
курсе светской и полусветской жизни Петербурга, нежели он — истый петербуржец.
С первого взгляда можно было заметить, что он далеко не «завсегдатай» этой компании кутил, занимающихся лишь глупым прожиганием жизни и безумными тратами средств, доставшихся им благодаря трудам или талантам их отцов. Виктор Аркадьевич Бобров — так звали его — приходился племянником доктору Звездичу и, несмотря на то, что не
прошло и четырех лет, как он кончил
курс в Технологическом институте, занимал уже хорошее место на одном из казенных заводов Петербурга.
Он жил со своей единственной дочерью, Александрой Павловной, красивой девятнадцатилетней брюнеткой,
с год как кончившей
курс института — богатейшей невестой Петербурга (
ходили слухи, что за ней отец дает в приданое полмиллиона, и слухи эти, в виду колоссального состояния Оболдуй-Загорянского, не были неправдоподобны).
С этой целью Николай Герасимович завел разговор
с сидевшим рядом
с ним за обедом капитаном парохода и стал его расспрашивать о
курсе парохода, о заходах его в какие-либо порты, о близости берегов или каких-либо островов и так далее, и узнал от него, что «Корнилов» идет прямо до Одессы, не заходя ни в какие порты, и рейс его вдали от берегов. В одном только месте, близ устья Дуная, он
проходит в недалеком расстоянии от румынского берега и единственного имеющегося в Черном море острова.
Она и сегодня — как все время,
с тех пор, как поступила на драматические
курсы, чувствовала себя приятно настроенной. Днем — уроки из общих предметов, а вечером она
ходит на упражнения, и в них-то вся суть.
Он на четвертом
курсе. Одна из первых лекций в начале учебного года. Каждый год в это время появляются в университете новые лица — еще совсем юноши, робко, нетвердою походкою вступающие под своды храма наук. Как бы чем-то испуганные, чего-то конфузясь,
с тетрадками в руках, сторонясь других,
ходят они по коридорам и залам; это первокурсники, находящиеся еще под свежим впечатлением гимназической скамьи.
Но горе не в деньгах, хотя их таки маловато, а в том, что
с первой же прибывшей партии раненых Сашенька всем своим женским сердцем прилепилась к лазарету и ныне уже считается штатной сестрой милосердия или, вернее, сиделкой, так как никакого
курса не
проходила.