Неточные совпадения
Прочитав это письмо, я чуть
с ума не
сошел. Я пустился в город, без милосердия пришпоривая бедного моего
коня. Дорогою придумывал я и то и другое для избавления бедной девушки и ничего не мог выдумать. Прискакав в город, я отправился прямо к генералу и опрометью к нему вбежал.
Город уже проснулся, трещит,
с недостроенного дома снимают леса, возвращается
с работы пожарная команда, измятые, мокрые гасители огня равнодушно смотрят на людей, которых учат
ходить по земле плечо в плечо друг
с другом, из-за угла выехал верхом на пестром
коне офицер, за ним, перерезав дорогу пожарным, громыхая железом, поползли небольшие пушки, явились солдаты в железных шлемах и
прошла небольшая толпа разнообразно одетых людей, впереди ее чернобородый великан нес икону, а рядом
с ним подросток тащил на плече, как ружье, палку
с национальным флагом.
В Киренске я запасся только хлебом к чаю и уехал. Тут уж я помчался быстро. Чем ближе к Иркутску, тем ямщики и
кони натуральнее. Только подъезжаешь к станции, ямщики ведут уже лошадей, здоровых, сильных и дюжих на вид. Ямщики позажиточнее здесь,
ходят в дохах из собачьей шерсти, в щегольских шапках. Тут ехал приискатель
с семейством, в двух экипажах, да я — и всем доставало лошадей. На станциях уже не
с боязнью, а
с интересом спрашивали: бегут ли за нами еще подводы?
— «Что ты, любезный,
с ума
сошел: нельзя ли вместо сорока пяти проехать только двадцать?» — «Сделайте божескую милость, — начал умолять, — на станции гора крута, мои
кони не встащат, так нельзя ли вам остановиться внизу, а ямщики сведут
коней вниз и там заложат, и вы поедете еще двадцать пять верст?» — «Однако не хочу, — сказал я, — если озябну, как же быть?» — «Да как-нибудь уж…» Я сделал ему милость — и ничего.
Утром Дерсу почувствовал себя легче. Боль в спине утихла совсем. Он начал
ходить, но все еще жаловался на головную боль и слабость. Я опять приказал одного
коня предоставить больному. В 9 часов утра мы выступили
с бивака.
Счастливо молодость моя
Прошла в стенах твоих,
Твои балы любила я,
Катанья
с гор крутых,
Любила блеск Невы твоей
В вечерней тишине,
И эту площадь перед ней
С героем на
коне…
Она не успела еще
сойти с лестницы на дорогу (огибающую кругом парк), как вдруг блестящий экипаж, коляска, запряженная двумя белыми
конями, промчалась мимо дачи князя. В коляске сидели две великолепные барыни. Но, проехав не более десяти шагов мимо, коляска вдруг остановилась; одна из дам быстро обернулась, точно внезапно усмотрев какого-то необходимого ей знакомого.
Я
ходил в темно-зеленом фраке,
с длинными и узкими фалдами; золотые пуговицы, красные опушки на рукавах
с золотым шитьем, высокий, стоячий, открытый воротник, шитый золотом, шитье на фалдах; белые лосинные панталоны в обтяжку, белый шелковый жилет, шелковые чулки, башмаки
с пряжками… а во время прогулок императора на
коне, и если я участвовал в свите, высокие ботфорты.
Всякий день ей готовы наряды новые богатые и убранства такие, что цены им нет, ни в сказке сказать, ни пером написать; всякой день угощенья и веселья новые, отменные; катанье, гулянье
с музыкою на колесницах без
коней и упряжи, по темным лесам; а те леса перед ней расступалися и дорогу давали ей широкую, широкую и гладкую, и стала она рукодельями заниматися, рукодельями девичьими, вышивать ширинки серебром и золотом и низать бахромы частым жемчугом, стала посылать подарки батюшке родимому, а и самую богатую ширинку подарила своему хозяину ласковому, а и тому лесному зверю, чуду морскому; а и стала она день ото дня чаще
ходить в залу беломраморную, говорить речи ласковые своему хозяину милостивому и читать на стене его ответы и приветы словесами огненными.
Мало ли, много ли тому времени
прошло: скоро сказка сказывается, не скоро дело делается, — стала привыкать к своему житью-бытью молодая дочь купецкая, красавица писаная, ничему она уж не дивуется, ничего не пугается, служат ей слуги невидимые, подают, принимают, на колесницах без
коней катают, в музыку играют и все ее повеления исполняют; и возлюбляла она своего господина милостивого, день ото дня, и видела она, что недаром он зовет ее госпожой своей и что любит он ее пуще самого себя; и захотелось ей его голоса послушать, захотелось
с ним разговор повести, не
ходя в палату беломраморную, не читая словесов огненных.
— Грешно, Федор Алексеич! Когда сидишь ты на
коне,
с саблей в руке, сердце, глядя на тебя, радуется. И доблесть свою показал ты сегодня, любо смотреть было. Брось же свой бабий обычай, остриги волосы, как бог велит,
сходи на покаяние в Киев или в Соловки, да и вернись на Москву христианином!
Серебряный,
с первым появлением разбойников, бросился к царевичу и отвел его
коня в сторону; царевич был привязан к седлу. Серебряный саблею разрезал веревки, помог царевичу
сойти и снял платок, которым рот его был завязан. Во все время сечи князь от него не отходил и заслонял его собою.
Иоанн
сошел с помоста и, сев на
коня, отправился обратно ко дворцу, окруженный безмолвною толпою опричников.
Эге! Вдруг слышу, кто-то около сторожки
ходит… подошел к дереву, панского
коня отвязал. Захрапел
конь, ударил копытом; как пустится в лес, скоро и топот затих… Потом слышу, опять кто-то по дороге скачет, уже к сторожке. Подскакал вплоть, соскочил
с седла на землю и прямо к окну.
«Убившая» барка своим разбитым боком глубже и глубже садилась в воду, чугун
с грохотом сыпался в воду, поворачивая барку на ребро. Палубы и
конь были сорваны и плыли отдельно по реке. Две человеческие фигуры, обезумев от страха, цеплялись по целому борту. Чтобы
пройти мимо убитой барки, которая загораживала нам дорогу, нужно было употребить все наличные силы. Наступила торжественная минута.
Был Настин черед стряпаться, но она
ходила домой нижней дорогой, а не рубежом. На другое утро ребята, ведя раненько
коней из ночного, видели, что Степан шел
с рубежа домой, и спросили его: «Что, дядя Степан, рано поднялся?» Но Степан им ничего не отвечал и шибко шел своей дорогой. Рубашка на нем была мокра от росы, а свита была связана кушаком. Он забыл ее развязать, дрожа целую ночь в ожидании Насти.
—
Конь в езде, друг в нужде, — говорила Александра Васильевна. — Я так испытала на себе смысл этой пословицы… Сначала мне хотелось умереть, так было темно кругом, а потом ничего, привыкла. И знаете, кто мой лучший друг? Отец Андроник… Да, это такой удивительный старик, добрейшая душа. Он просто на ноги меня поднял, и если бы не он, я, кажется,
с ума
сошла бы от горя. А тут думаю: прошлого не воротишь, смерть не приходит, буду трудиться в память мужа, чтобы хоть частичку выполнить из его планов.
Пред ним,
с оттенкой голубою,
Полувоздушною стеною
Нагие тянутся хребты;
Неверны, странны как мечты,
То разойдутся — то сольются…
Уж час
прошел, и двух уж нет!
Они над путником смеются,
Они едва меняют цвет!
Бледнеет путник от досады,
Конь непривычный устает;
Уж солнце к западу идет,
И больше в воздухе прохлады,
А всё пустынные громады,
Хотя и выше и темней,
Еще загадка для очей.
Не слишком любишь маскарады,
А в клоб не ступишь и ногой;
Храня обычаи, обряды,
Не донкишотствуешь собой;
Коня парнасска не седлаешь,
К духа́м — в собранье не въезжаешь,
Не
ходишь с трона на Восток;
Но кротости
ходя стезею,
Благотворящею душою,
Полезных дней проводишь ток.
—
С послезавтраго горянщину помаленьку надо в Городец подвозить, — сказал Патап Максимыч. — По всем приметам, нонешний год Волга рано
пройдет. Наледь [Вешняя вода поверх речного льда.]
коням по брюхо… Кого бы послать
с обозом-то?
Ни о чем не думая, ни о чем не помышляя, сам после не помнил, как
сошел Василий Борисыч
с игуменьина крыльца. Тихонько, чуть слышно, останавливаясь на каждом шагу,
прошел он к часовне и сел на широких ступенях паперти. Все уже спало в обители, лишь в работницкой избе на конном дворе светился огонек да в келейных стаях там и сям мерцали лампадки. То обительские трудники, убрав
коней и задав им корму, сидели за ужином, да благочестивые матери, стоя перед иконами, справляли келейное правило.
И
с туманом над Непрядвой спящей,
Прямо на меня
Ты
сошла, в одежде свет струящей,
Не спугнув
коня.
Джу́ма
прошла;
с рассветом
коня царю оседлали, и поехал он к царице
с малым числом провожатых.
— Ведите под навес
коней, — сказала она, — а в избу-то вот направо будет крыльцо. Уж не поропщите на нас,
с лучиной-то на дворе
ходить в такую непогодь опасаемся, а фонарика, по недостаткам, у нас не случилось.
Вспыхнувши гневом,
коню отвечал Ахиллес быстроногий:
«Что ты, о
конь мой, пророчишь мне смерть? Не твоя то забота!
Знаю я сам хорошо, что судьбой суждено мне погибнуть
Здесь, далеко от отца и от матери. Но не
сойду я
С боя, доколе троян не насыщу кровавою бранью!»
Молвил, — и
с криком вперед устремил он
коней звуконогих.
Я жадно расспрашивал его про войну. Как вы
ходили в штыковые атаки? Скакал перед вами Скобелев на белом
коне? У меня был листок
с отпечатанным портретом Скобелева, и под ним длинные стихи, — начинались так...
Он прибыл верхом, в сопровождении лишь одного стремянного, который и помог своему господину
сойти с великолепного серого в яблоках
коня в богатой
с золотой насечкой сбруе.
Ключник выбежал исполнить приказание, князь вышел из опочивальни,
прошел в передние горницы и появился на крыльце, у которого в этот самый момент
сходил с взмыленного
коня Григорий Лукьянович, прискакавший прямо из дворца.
Князь Михаил Микулинский — любимец князя тверского Михаила — сделал Иоанну торжественную встречу. Он
сошел перед ним
с своего
коня, низко поклонился и приветствовал его от имени своего князя, приглашал от его лица в Тверь откушать хлеба и соли.
Вместе
с этим известием
прошла в околодке нашем молва, что
с войском азиятским в Рингене была какая-то колдунья, бросила мертвого золотоволосого мальчика пред окнами барона, вынула из дупла какого-то дерева гнездо в виде башмака,
с ужасными угрозами показала его издали Фюренгофу, говорила о какой-то бумаге и ускакала на черном
коне вместе
с татарским начальником.
— Неправда, — гневно сказала она, — сколько знаю Стабровского, я никогда не замечала, чтоб он был занят собой. Что ж до его красоты, то никто, конечно, кроме вас не найдет в ней ничего женоподобного. Скорее, к его энергической, одушевленной физиономии шли бы латы, каска
с конским хвостом, чем одежда мирного гражданина. Воображаю, как он хорош бы был на
коне,
с палашом в руке, впереди эскадрона латников, когда они несутся на неприятеля, когда от топота лошадей
ходит земля и стонет воздух от звука оружий.
Они
сошли со своей почетной сцены в ряды государственных крестьян и мещан, и
с богатых
коней пересели на клячи.
На Десне рассказывают, что «перед Тришкою» за год
ходило по лесам «компанство» духовных
с своими
конями и возами, т. е. телегами и жинками.
Что ж молодой жених
с коня не
сходит? Тестю поклона не отдает? Невесту не обнимет? Или порядков не знает?