Неточные совпадения
Дамы раскрыли зонтики и вышли
на боковую
дорожку.
Пройдя несколько поворотов и выйдя из калитки, Дарья Александровна увидала пред собой
на высоком месте большое, красное, затейливой формы, уже почти оконченное строение. Еще не окрашенная железная крыша ослепительно блестела
на ярком солнце. Подле оконченного строения выкладывалось другое, окруженное лесами, и рабочие в фартуках
на подмостках клали кирпичи и заливали из шаек кладку и равняли правилами.
Прошла высокая, толстая женщина с желтым, студенистым лицом, ее стеклянные глаза вытеснила из глазниц базедова болезнь, женщина держала голову так неподвижно, точно боялась, что глаза скатятся по щекам
на песок
дорожки.
Дорожка сада продолжена была в огород, и Илья Ильич совершал утром и вечером по ней двухчасовое хождение. С ним
ходила она, а нельзя ей, так Маша, или Ваня, или старый знакомый, безответный, всему покорный и
на все согласный Алексеев.
Уж полдень давно ярко жег
дорожки парка. Все сидели в тени, под холстинными навесами: только няньки с детьми, группами, отважно
ходили и сидели
на траве, под полуденными лучами.
Он машинально пошел за ней и, когда они
прошли шагов десять по
дорожке, он взглянул случайно
на нее и увидел свою фуражку. Кроме фуражки, он опять ничего не заметил.
— Ну да, так я и знал, народные предрассудки: «лягу, дескать, да, чего доброго, уж и не встану» — вот чего очень часто боятся в народе и предпочитают лучше
проходить болезнь
на ногах, чем лечь в больницу. А вас, Макар Иванович, просто тоска берет, тоска по волюшке да по большой
дорожке — вот и вся болезнь; отвыкли подолгу
на месте жить. Ведь вы — так называемый странник? Ну, а бродяжество в нашем народе почти обращается в страсть. Это я не раз заметил за народом. Наш народ — бродяга по преимуществу.
Подъем
на Сихотэ-Алинь крутой около гребня. Самый перевал представляет собой широкую седловину, заболоченную и покрытую выгоревшим лесом. Абсолютная высота его равняется 480 м. Его следовало бы назвать именем М. Венюкова. Он
прошел здесь в 1857 году, а следом за ним, как по проторенной
дорожке, пошли и другие. Вечная слава первому исследователю Уссурийского края!
— Што,
на меня любуешься? — пошутил Колобов, оправляя пониток. — Уж каков есть: весь тут. Привык по-домашнему
ходить, да и
дорожка выпала не близкая. Всю Ключевую, почитай, пешком
прошел. Верст с двести будет… Так оно по-модному-то и неспособно.
Идите домой, будто
ходили на реку купаться, идите этой
дорожкой, а то встретятся и подумают про меня, будто я с вами
на свидании. Терпеть этого не могу.
Она вышла из-за поворота
дорожки и
прошла мимо обоих говоривших спокойно и с высоко поднятою головой. Максим с невольной торопливостью подобрал свой костыль, чтобы дать ей дорогу, а Анна Михайловна посмотрела
на нее с каким-то подавленным выражением любви, почти обожания и страха.
Раз
на зимней нашей прогулке в саду, где расчищались кругом пруда
дорожки, он говорит Есакову, с которым я часто
ходил в паре...
— Ну, отпрягши-то, приходи ко мне
на кухню; я тебя велю чайком попоить; вечером
сходи в город в баню с
дорожки; а завтра пироги будут. Прощай пока, управляйся, а потом придешь рассказать, как ехалось. Татьяну видел в Москве?
Джемма подвинулась
на скамейке. Корзина накренилась, упала… несколько вишен покатилось
на дорожку.
Прошла минута… другая…
Джемма шла сзади его по
дорожке.
На ней была серенькая мантилья и небольшая темная шляпа. Она глянула
на Санина, повернула голову в сторону — и, поравнявшись с ним, быстро
прошла мимо.
— Тебе не сидится, а я лошадок не дам! — шутил Иудушка, — не дам лошадок, и сиди у меня в плену! Вот неделя
пройдет — ни слова не скажу! Отстоим обеденку, поедим
на дорожку, чайку попьем, побеседуем… Наглядимся друг
на друга — и с Богом! Да вот что! не съездить ли тебе опять
на могилку в Воплино? Все бы с бабушкой простилась — может, покойница и благой бы совет тебе подала!
Тёплым, ослепительно ярким полуднем, когда даже в Окурове кажется, что солнце растаяло в небе и всё небо стало как одно голубое солнце, — похудевшая, бледная женщина, в красной кофте и чёрной юбке,
сошла в сад, долго, без слов напевая, точно молясь,
ходила по
дорожкам, радостно улыбалась, благодарно поглаживала атласные стволы берёз и ставила ноги
на тёплую, потную землю так осторожно, точно не хотела и боялась помять острые стебли трав и молодые розетки подорожника.
Нарушалось, правда, иногда созерцание философа;
проходила козырем по
дорожке из людской в скотную избу полногрудая баба или девка, кивал и мигал ей Каратаев и получал в ответ коротко знакомые киванья и миганья… но женский образ исчезал
на повороте как призрак, и снова глядел Каратаев в пустую даль.
— Что ж вы сюда приехали, волей или неволей? — спросил Лукашка, всё как будто посмеиваясь. — Вот вы где заплутались, — прибавил он, указывая
на дорожку, мимо которой они
проходили: — вам бы надо вправо.
— Отчего… отчего! — Литвинов
сошел в сторону с
дорожки, Ирина молча последовала за ним. — Отчего? — повторил он еще раз, и лицо его внезапно вспыхнуло, и чувство, похожее
на злобу, стиснуло ему грудь и горло. — Вы… вы это спрашиваете, после всего, что произошло между нами? Не теперь, конечно, не теперь, а там…там… в Москве.
Сад опустел и обнажился;
на дорожках лежала толстая стлань желтых, мокрых от дождя листьев; плетневый частокол местами совсем повалился, местами еще держался кой-как
на весу, как будто силился изобразить собой современное европейское равновесие; за садом виднелась бесконечная, безнадежная равнина; берега пруда были размыты и почернели; обок с усадьбой темнели два ряда жалких крестьянских изб, уныло глядевших друг
на друга через дорогу, по которой ни проехать, ни
пройти невозможно.
Говорил все, что передумал за последние дни, что
проходило у меня в голове в сумерках у платформы и
на темных
дорожках парка, что шепнуло мне урмановское слепое окно за час перед тем.
У крыльца стояла линейка, ожидавшая трех часов и конца лекций, чтобы отправиться в Москву. Я
сошел со ступенек и сел в линейку. Только отъехав
на некоторое расстояние, я вдруг вспомнил, что мне совсем не надо в Москву. Тогда я соскочил
на ходу.
На меня посмотрели с удивлением, но мне было безразлично. Я оказался как раз у
дорожки, где когда-то видел Урмановых вместе… Куда же мне идти? Да, я вышел с последней лекции…
Но он не стал говорить и ушел в сад,
на узенькую
дорожку в снегу, которую прочистил сам; и
ходил до самых синих сумерек раннего зимнего заката.
«Сидел я у крыльца
на лавочке, когда Петр Яковлевич с трубкою в руках
прошли мимо меня после утреннего чаю; но миновав дом по садовой
дорожке, вернулись назад и, подавая мне докуренную трубку, сказали: «Отнеси в дом», а сами вслед затем пошли в сад. Я уже успел сварить целый таз вишен и накрыл варенье ситом от мух, как идет буфетчик Иван Палочкин и говорит...
Любим Карпыч. Пустите меня! (Поет.) Трум-ту-тум, трум-ту-тум! (Пляшет.) Посмотри
на меня, вот тебе пример — Любим Торцов перед тобой живой стоит. Он по этой
дорожке ходил — знает, какова она! И я был богат и славен, в каретах ездил, такие штуки выкидывал, что тебе и в голову не придет, а потом верхним концом да вниз. Вот погляди, каков я франт!
Много ли, мало ли времени
прошло, только видит помещик, что в саду у него
дорожки репейником поросли, в кустах змеи да гады всякие кишмя кишат, а в парке звери дикие воют. Однажды к самой усадьбе подошел медведь, сел
на корточках, поглядывает в окошки
на помещика и облизывается.
И мы точно
ходили по
дорожкам, наступали
на круги света и тени, и точно сухой лист шуршал под ногою, и свежая ветка задевала меня по лицу.
— Господи, как вы глупы, Предпосылов! — закричала она. — Ступайте вон! Ступайте вон, ступайте вон и не смейте подслушивать, я вам приказала далеко стоять!.. — затопала она
на него ножками, и когда уже тот улизнул опять в свои кусты, она все-таки продолжала
ходить поперек
дорожки, как бы вне себя, взад и вперед, сверкая глазками и сложив перед собою обе руки ладошками.
Выбравшись
на свежий воздух, Дутлов отошел с дороги к липкам, даже распоясался, чтобы ловчее достать кошель, и стал укладывать деньги. Губы его шевелились, вытягиваясь и растягиваясь, хотя он и не произносил ни одного звука. Уложив деньги и подпоясавшись, он перекрестился и пошел, как пьяный колеся по
дорожке: так он был занят мыслями, хлынувшими ему в голову. Вдруг увидел он перед собой фигуру мужика, шедшего ему навстречу. Он кликнул: это был Ефим, который, с дубиной, караульщиком
ходил около флигеля.
Прошло около часа. Зеленый огонь погас, и не стало видно теней. Луна уже стояла высоко над домом и освещала спящий сад,
дорожки; георгины и розы в цветнике перед домом были отчетливо видны и казались все одного цвета. Становилось очень холодно. Я вышел из сада, подобрал
на дороге свое пальто и не спеша побрел домой.
Иногда
сходила она со ступенек и
проходила несколько шагов между клумбами по направлению к саду; глаза ее нетерпеливо, жадно, даже неосторожно искали чего-то
на песке
дорожек и
на полу террасы.
Тверской бульвар. Время к вечеру. Играет военный оркестр. В стороне от главной аллеи,
на которой тесной толпою движутся гуляющие,
на одной из боковых
дорожек сидят
на скамейке Ольга Николаевна, Глуховцев, Мишка, Онуфрий и Блохин. Изредка по одному, по двое
проходят гуляющие. В стороне прохаживается постовой городовой в сером кителе. Звуки оркестра, играющего вальс «Клико», «Тореадора и Андалузку», вальс «Ожидание» и др., доносятся откуда-то слева.
Он очень любил свой цветник (это был его цветник, потому что, кроме него, почти никто не
ходил в это заброшенное местечко) и, придя в него, садился
на солнышке,
на старую деревянную скамейку, стоявшую
на сухой песчаной
дорожке, уцелевшей около самого дома, потому что по ней
ходили закрывать ставни, и начинал читать принесенную с собой книжку.
— Вот что: теперь, пожалуй, лучше не
ходите к ней, — сказала Фленушка, — оченно уж людно здесь, да опять же
на нас,
на приезжих, много глаз глядят… Вечерком лучше, после заката, —
на всполье тогда выходите. Как сюда въезжали, видели, крест большой в землю вкопан стоит? От того креста
дорожка вдоль речки к перелеску пошла, по ней идите… Да смотрите, чур не обмануть. Беспременно приходите.
Пошел раз Жилин под гору — посмотреть, где живет старик.
Сошел по
дорожке, видит садик, ограда каменная; из-за ограды — черешни, шепталы и избушка с плоской крышкой. Подошел он ближе; видит — ульи стоят, плетенные из соломы, и пчелы летают, гудят. И старик стоит
на коленочках, что-то хлопочет у улья. Поднялся Жилин повыше, посмотреть, и загремел колодкой. Старик оглянулся — как визгнет; выхватил из-за пояса пистолет, в Жилина выпалил. Чуть успел он за камень притулиться.
— Дети!
На заднюю
дорожку не сметь
ходить. Там намело снегу, ноги промочите, — слышен далеко по всему саду знакомый резкий энергичный голос рукодельной начальницы.
Пролетела, как сон, пасхальная неделя. За нею еще другие…
Прошел месяц. Наступило лето… Пышно зазеленел и расцвел лиловато-розовой сиренью обширный приютский сад. Птичьим гомоном наполнились его аллеи. Зеленая трава поднялась и запестрела
на лужайках… Над ней замелькали иные живые цветики-мотыльки и бабочки. Зажужжали мохнатые пчелы, запищали комары… По вечерам
на пруду и в задней
дорожке лягушки устраивали свой несложный концерт после заката солнца.
Деревья умеют
ходить. Черемуха выросла близко от липы, липа затенила ее. «Черемуха, чтоб ее не глушила липа, перешла из-под липы
на дорожку. Она почуяла, видно, что ей не жить под липой, вытянулась, вцепилась сучком
на землю, сделала из сучка корень, а тот корень бросила» (Рассказы для детей из ботаники: «Как
ходят деревья»).
— Выпейте
на дорожку, — сказала Кисочка. Я выпил
на дорожку, опять заговорил длинно, забыл, что пора уходить, и сел. Но вот послышались мужские голоса, шаги и звяканье шпор. Какие-то люди
прошли под окнами и остановились около двери.
На счастье Жозефа показался конюх с метлой и испуганный дурачок убежал; но не успел Висленев
пройти полуверсты по
дорожке за сад, где он хотел погулять и хоть немножко размыкать терзавшие его мысли, как Памфил пред ним снова как из земли вырос и опять пошел приставать к нему с своею свайкой.
От террасы быстро
прошла по
дорожке Таня с простынею
на плече и книгою под мышкой.
Но как, — как может быть он таким? Катя быстро
ходила по
дорожкам сада, сжав ладонями щеки и глядя вверх,
на дрожавшие меж черных ветвей огромные звезды.
Фруктовый сад потянул его по боковой, совсем заросшей
дорожке вниз, к самому концу, к покосившемуся плетню
на полгоре, круто спускавшейся к реке. Оттуда через калитку он
прошел в цветник, против террасы. И цветника в его теперешнем виде ему сделалось жаль. Долгие годы никто им не занимался. Кое-какие загрубелые стволы георгин торчали
на средней клумбе. От качель удержались облупленные, когда-то розовые, столбы.
На террасе одиноко стояли два-три соломенных стула.
Построили дом, вместимостью не меньше храма, покрыли его железом; даже загородили проходившую тут проезжую
дорожку, чтобы ни конный, ни пеший не мешали делать что нужно, и вот что придумали: завести в этой русской школе такого учителя, чтобы он за одну учительскую плату был тоже церковным сторожем, а кстати также был бы летом звонарем, подметал бы церковь и
ходил у дьякона, у батюшек и у старосты
на посылках…
— Вот
прошло и красное лето. Пташки свили гнезда, вывели деток, выкормили их и научили летать. Потянул ветер со полуночи — не страшен пичужечкам; пестуны указали им
дорожку по поднебесью
на теплые воды,
на привольные луга. Запоздай родимые выводом, немудрено и снеговой непогоде застать малых детышей, бедных птенчиков.
Однако, как обыкновенно, в 9-м часу князь вышел гулять в своей бархатной шубке с собольим воротником и такой же шапке. Накануне выпал снег.
Дорожка, по которой хаживал князь Николай Андреич к оранжерее, была расчищена, следы метлы виднелись
на разметанном снегу, и лопата была воткнута в рыхлую насыпь снега, шедшую с обеих сторон
дорожки. Князь
прошел по оранжереям, по дворне и постройкам, нахмуренный и молчаливый.
Пройдя шагов шесть и сбившись с
дорожки в снег, Пьер оглянулся под ноги, опять быстро взглянул
на Долохова, и потянув пальцем, как его учили, выстрелил.
Всю ночь бушевала гроза, и всю ночь Борька не спал, лежа
на своей кровати среди крепко спавших товарищей. Болела голова, и ужасно болело в спине, по позвоночному столбу. Задремлет, — вдруг ухнет гром, он болезненно вздрогнет и очнется. Угрюмый, он вставал,
ходил по залам и коридорам дворца, останавливался у огромных окон. Под голубыми вспышками мелькали мокрые
дорожки сада с бегущими по песку ручьями,
на пенистых лужах вскакивали пузыри, серые кусты, согнувшись под ветром, казались неподвижными.