Неточные совпадения
Поэты в самом деле, по римскому выражению, — «пророки»; только они высказывают не то, чего нет и что будет случайно, а то, что неизвестно, что есть в тусклом
сознании масс, что еще дремлет в нем.
Последнее объяснение: я умираю вовсе не потому, что не в силах перенести эти три недели; о, у меня бы достало силы, и если б я захотел, то довольно уже был бы утешен одним
сознанием нанесенной мне обиды; но я не французский
поэт и не хочу таких утешений.
Поэт, в справедливом
сознании светозарности совершаемого им подвига мысли, имел полное право воскликнуть, что он глаголом жжет сердца людей; но при данных условиях слова эти были только отвлеченной истиной, близкой к самообольщению.
Все народы, кроме французов, очень хорошо видят, что между Корнелем или Расином и Шекспиром неизмеримое расстояние; но французы до сих пор еще сравнивают их — трудно дойти до
сознания: «наше не совсем хорошо»; между нами найдется очень много людей, готовых утверждать, что Пушкин — всемирный
поэт; есть даже люди, думающие, что он выше Байрона: так высоко человек ставит свое.
Мысль эта, заключавшая в себе глубокий смысл нашей эпохи, едва пришла в
сознание и высказалась поэтом-мыслителем, как уже развилась в стройной, строгой, наукообразной форме спекулятивным, диалектическим мыслителем.
Впрочем, такое
сознание ни к чему не вело, и я вскоре увидел довольно красноречивый опыт нетерпения, вспыльчивости и неуменья владеть собою престарелого
поэта.
Такое
сознание сообщает какой-то мрачный, безотрадный колорит всей деятельности
поэта, и мрак этой безотрадности с каждым годом все более сгущается.
Он состоит в том, что конец деятельности каждого сколько-нибудь замечательного
поэта ознаменовывается
сознанием собственного расслабления и сожалением о напрасно растраченных силах молодости.
В эти глухие тридцать лет там, на Западе, эмиграция создала своих историков,
поэтов, публицистов, голоса которых громко и дружно, на всю Европу, раздавались в защиту польского дела, и эти голоса подхватывались чуждыми людьми других национальностей, усилившими общий негодующий хор, а мы все молчали и молчали, и с этим молчанием в наши «образованные» массы, мало-помалу, но все более и все прочнее проникало
сознание, что правы они, а виноваты мы.
Так великий
поэт породил с внутренней необходимостью того, кто в
сознании своем уже не мыслит себя только художником.
Замечательной чертой писательского"я"Некрасова было и то, что он решительно ни в чем не выказывал
сознания того, что он
поэт"мести и печали", что целое поколение преклонялось перед ним, что он и тогда еще стоял впереди всех своих сверстников-поэтов и не утратил обаяния и на молодежь. Если б не знать всего этого предварительно, то вы при знакомстве с ним, и в обществе, и с глазу на глаз, ни в чем бы не видали в нем никаких притязаний на особенный поэтический"ореол". Это также черта большого ума!
После того прошло добрых два года, и в этот период я ни разу не приступал к какой-нибудь серьезной"пробе пера". Мысль изменить научной дороге еще не дозрела. Но в эти же годы чтение
поэтов, романистов, критиков, особенно тогдашних русских журналов, продолжительные беседы и совместная работа с С.Ф.Уваровым, поездки в Россию в обе столицы. Нижний и деревню — все это поддерживало работу"под порогом
сознания", по знаменитой фразе психофизика Фехнера.