Неточные совпадения
Рассчитывая, что Авдотья Романовна, в сущности, ведь нищая (ах, извините, я не то хотел… но ведь не все ли равно, если выражается то же
понятие?), одним словом, живет трудами рук своих, что у ней на
содержании и мать и вы (ах, черт, опять морщитесь…), я и решился предложить ей все мои деньги (тысяч до тридцати я мог и тогда осуществить) с тем, чтоб она бежала со мной хоть сюда, в Петербург.
Этот вызов человека, сухого и гордого, ко мне высокомерного и небрежного и который до сих пор, родив меня и бросив в люди, не только не знал меня вовсе, но даже в этом никогда не раскаивался (кто знает, может быть, о самом существовании моем имел
понятие смутное и неточное, так как оказалось потом, что и деньги не он платил за
содержание мое в Москве, а другие), вызов этого человека, говорю я, так вдруг обо мне вспомнившего и удостоившего собственноручным письмом, — этот вызов, прельстив меня, решил мою участь.
Если противен нравственности поступок, сделанный Катериной Васильевною, то еще противнее всяким общепринятым
понятиям об отношениях между мужчинами и девушками
содержание, так сказать, этого безнравственного поступка.
С следующего утра начался ряд дней, настолько похожих друг на друга и по внешней форме, и по внутреннему
содержанию, что описать один из них — значит дать читателю
понятие о всем времени, проведенном в Малиновце старым дедом. Это я и попытаюсь сделать.
Рационалисты те, для кого утрачено реальное
содержание и реальный смысл слов и
понятий, мистики те, для кого слова и
понятия полны живого, реального
содержания и смысла.
Покойный профессор, как видно из его рапорта, находил неудобным «ограничивать размер пищи, уже столько лет выдаваемой ссыльнокаторжным, не входя в ближайшее изучение тех условий работы и
содержания, в которые эти арестанты поставлены, так как едва ли можно составить здесь точное
понятие о качествах того мяса и хлеба, которые на месте выдаются»; тем не менее все-таки он находил возможным ограничение в году употребления дорогих мясных порций и предложил три табели: две скоромных и одну постную.
Она называется формальною, когда рассматривается независимо от
содержания; мысль более определенная становится
понятием; мысль в полной определенности есть идея, натура которой — развиваться и только чрез это делаться тем, что она есть.
Тогда министр финансов сообщил будто бы обер-прокурору святейшего синода, что совершенное запрещение горячего вина, посредством сильно действующих на умы простого народа религиозных угроз и клятвенных обещаний, не должно быть допускаемо, как противное не только общему
понятию о пользе умеренного употребления вина, но и тем постановлениям, на основании которых правительство отдало питейные сборы в откупное
содержание.
(Мы будем говорить только о прекрасном потому, что было бы утомительно повторять три раза одно и то же: все, что говорится в господствующей ныне эстетике о прекрасном, совершенно прилагается в ней к его видоизменениям; точно так же наша критика господствующих
понятий о различных формах прекрасного и наши собственные
понятия об отношении прекрасного в искусстве к прекрасному в действительности вполне прилагаются и ко всем остальным элементам, входящим в
содержание искусства, а в числе их к возвышенному и комическому.)
Любовь кстати и некстати — первый вред, проистекающий для искусства из
понятия, что «
содержание искусства — прекрасное»; второй, тесно с мим соединенный, — искусственность.
С господствующим определением комического — «комическое есть перевес образа над идеею», иначе сказать: внутренняя пустота и ничтожность, прикрывающаяся внешностью, имеющею притязание на
содержание и реальное значение, — нельзя не согласиться; но вместе с тем надобно сказать, что [Фишер, автор наилучшей эстетики в Германии, слишком ограничил]
понятие комического, противополагая его, для сохранения [гегелевского] диалектического метода развития
понятий, только
понятию возвышенного.
Здесь-то, кажется, сильнее всего выказывается важность основных
понятий, анализ которых занял так много страниц в этом очерке: отступление от господствующего взгляда на сущность того, что служит главнейшим
содержанием искусства, необходимо ведет к изменению
понятий и о самой сущности искусства.
Едва ли надобно вдаваться в более подробные доказательства принимаемого нами
понятия о
содержании искусства; потому что если в эстетике предлагается обыкновенно другое, более тесное определение
содержания, то взгляд, нами принимаемый, господствует на самом деле, т. е. в самих художниках и поэтах, постоянно высказывается в литературе и в жизни.
Итак, справедливо, что фраза: «искусство есть воспроизведение действительности», должна быть дополнена для того, чтобы быть всесторонним определением; не исчерпывая в этом виде все
содержание определяемого
понятия, определение, однако, верно, и возражения против него пока могут быть основаны только на затаенном требовании, чтобы искусство являлось по своему определению выше, совершеннее действительности; объективную неосновательность этого предположения мы старались доказать и потом обнаружили его субъективные основания.
И если позднее понимали это слово как «подражание» (Nachahmung), то перевод не был удачен, стесняя круг
понятия и пробуждая мысль о подделке под внешнюю форму, а не о передаче внутреннего
содержания.
Необходимо, однако, ближе установить
содержание этого
понятия софийности мира.
Поскольку
содержанию веры свойственно качество объективности, постольку оно получает и атрибут универсальности и всечеловечности — кафоличности [«Кафолический, — по определению П. А. Флоренского, — есть всеединый» (Флоренский П. А.
Понятие церкви в Священном Писании
Богословские труды.
Она определяет ту его внешнюю границу, за которую невозможно отклоняться, но она отнюдь не адекватна догмату, не исчерпывает его
содержания, и прежде всего потому, что всякая догматическая формула, как уже сказано, есть лишь логическая схема, чертеж целостного религиозного переживания, несовершенный его перевод на язык
понятий, а затем еще и потому, что, возникая обычно по поводу ереси, — «разделения» (αϊρεσις — разделение), она преследует по преимуществу цели критические и потому имеет иногда даже отрицательный характер: «неслиянно и нераздельно», «одно Божество и три ипостаси», «единица в троице и троица в единице».
Отрицание всякого определения и
содержания, составляющее основу отрицательного
понятия, — отрицательность, как таковая, может иметь различную энергию и разное происхождение и смысл.
Действительно, попытка исчерпать
содержание религии логическим анализом общих
понятий приводит ее к иссушению и обескровлению — таковы «естественные» или философские религии, пафос которых и состоит во вражде ко всему конкретно-историческому (вспомним Толстого с его упорным стремлением к абстрактно универсальной религии: «Круг чтения» и под.); между тем живая религия стремится не к минимуму, но к максимуму
содержания.
Единое, вселикое, безусловное НЕ, — абсолютное НЕ, — таково
содержание отрицательного (апофатического) богословия Дионисия Ареопагита. И несмотря на явную близость с неоплатонизмом, он идет дальше и судит радикальней Плотина. Ибо, как мы уже знаем, Плотин, идя апофатическим путем, все еще оставляет
понятие единого как определение абсолютного, между тем у Дионисия, в апофатическом аспекте, оно не есть ни единое, ни единство, но есть полное и окончательное НЕ-кто и НЕ-что.
С нашей точки зрения,
понятия годятся только для того, чтобы с возможной точностью описать, рассказать
содержание той мистической интуиции, в которой непосредственно открывается каждому, в меру его духа, софийность мира [Аргументами трансцендентально-спекулятивными нельзя снять интуитивно данную проблему софийности мира и разъяснить ее в духе гносеологического формализма (посягательство к чему и делает над платонизмом Марбургская школа).
«Естественная», абстрактная, внеисторическая религия есть Unding [Бессмыслица (нем.).], нечто не существующее, — отрицательное
понятие, не имеющее положительного
содержания, но почерпающее его лишь из того, что им отрицается.
Напротив, в философии Канта, именно в его учении об «идеях» как предельных
понятиях, а равно и в учении о различении суждений практического разума от теоретического разума и «силы суждения» заключается implicite [Неявно, в скрытом состоянии (нем.).] целая теория мифотворчества, хотя и отрицательного или агностического
содержания.
Во избежание недоразумений прибавим, что
понятие «божество, бог» берется нами пока в самом широком и неопределенном смысле, объемлющем различные религии, как формальная категория, применимая ко всевозможному
содержанию.
Т. 1. С. 140).], и, чтобы не подвергнуться очистительной и убийственной карме [Карма — букв.: «деяние», «поступок» — одно из главных
понятий индийской философии, обозначающее в самом широком смысле совокупность всех человеческих поступков и их последствия в его последующих существованиях.] дальнейшего диалектического процесса, на который обречено отвлеченное от всякого
содержания или окачествования бытие у Гегеля, надо с самого же начала спасти его от превращения в ничто определенным что.
Но догматическая формула есть только приблизительная, притом неизбежно односторонняя, в силу указанного своего происхождения, попытка выразить в
понятиях религиозное
содержание.
Для того чтобы схемы
понятий наполнялись жизненным
содержанием и в сети разума уловлялась действительная, а не воображаемая рыба, надо, чтобы познание имело орган такого удостоверения действительности, чувство реальности, которая не разлагается на отдельные признаки вещи, но их связывает собой в бытии.
Догматическая формула есть попытка высказать
содержание религиозного мифа в слове, выразить его в
понятиях.
Но догматы и не притязают на это, они лишь констатируют факт откровения, уже совершившегося в религиозном мифе, и только переводят на язык
понятий его
содержание.
В отличие от прагматически-условного характера научных
понятий,
содержание символа объективно и полновесно, в противоположность
понятиям — «скорлупам», не имеющим своего
содержания, или словам, внутренне чуждым слова.
Религиозные образы, реализующие и выражающие религиозное
содержание, представляют собою то, что обычно называют мифом. Мифу в религии принадлежит роль, аналогичная той, какая свойственна
понятию или суждению в теоретической философии: от его понимания зависит оценка религиозно-догматического сознания.
Но если обычно слова наши служат для
понятий этого мира, его предметов и соотношений, то как же могут они оказаться пригодными для
содержаний иного, трансцендентного, мира?
Содержание же
понятий совершенно различно.
Вне этих двух взаимно определяющихся в соединении своем, — как форма с
содержанием, —
понятий, невозможно никакое представление жизни.
Только при разъединении двух источников познавания, относящихся друг к другу как форма к
содержанию, получаются отдельно, взаимно исключающиеся и непостижимые
понятия о свободе и о необходимости.