Около того места, где они только что сидели под каргиной, собрались все обитатели дома Анны Марковны и несколько посторонних людей. Они стояли тесной кучкой, наклонившись вниз. Коля с любопытством подошел и, протиснувшись немного, заглянул между головами: на полу, боком, как-то неестественно скорчившись, лежал Ванька-Встанька. Лицо у него было синее, почти черное. Он не двигался и лежал странно маленький, съежившись, с
согнутыми ногами. Одна рука была у него поджата под грудь, а другая откинута назад.
Неточные совпадения
Согнутая тень человека проскользнула под ее
ногами, и послышались звуки молотка по железу.
Они стояли, откинувшись корпусом назад,
ноги врозь, с
согнутыми коленками.
Длинная тощая фигура Ивана Яковлича, с
согнутой спиной и тонкими
ногами, не давала никаких оснований предположить, что Nicolas Веревкин был кость от кости, плоть от плоти именно такой подвижнической фигуры.
И получив папиросу, вдруг сразу встал в развязную, непринужденную позу, отставил вперед
согнутую правую
ногу, подперся рукою в бок и запел дряблой фистулой...
Сидя на полу, хохол вытянул
ноги по обе стороны самовара — смотрел на него. Мать стояла у двери, ласково и грустно остановив глаза на круглом затылке Андрея и длинной
согнутой шее его. Он откинул корпус назад, уперся руками в пол, взглянул на мать и сына немного покрасневшими глазами и, мигая, негромко сказал...
Они скакали друг перед другом то на одной, то на другой
ноге, прищелкивая пальцами вытянутых рук, пятились назад, раскорячив
согнутые колени и заложив большие пальцы под мышки, и с грубо-циничными жестами вихляли бедрами, безобразно наклоняя туловище то вперед, то назад.
Вспоминают они, как все девицы, окружив тесным прекрасным роем графа Олсуфьева, упрашивали его не уезжать так скоро, пробыть еще полчасика на балу, и как он, мелко топчась на своих
согнутых подагрой
ногах, точно приплясывая, говорил...
Согнутая правая
нога отвалилась коленом к двери; расставленные и тоже
согнутые руки имели вид усилия приподняться.
Но как бы хорошо человек ни выбрал жизнь для себя — ее хватает лишь на несколько десятков лет, — когда просоленному морской водою Туба минуло восемьдесят — его руки, изувеченные ревматизмом, отказались работать — достаточно! — искривленные
ноги едва держали
согнутый стан, и, овеянный всеми ветрами старик, он с грустью вышел на остров, поднялся на гору, в хижину брата, к детям его и внукам, — это были люди слишком бедные для того, чтоб быть добрыми, и теперь старый Туба не мог — как делал раньше — приносить им много вкусных рыб.
Немного подальше лежит целый ряд убитых; можно рассмотреть даже отдельные члены: вот бессильно
согнутые и застывшие в этом положении
ноги, вот судорожно скорченная рука, которою убитый все еще хватается за свою рану…
Эта кляча с растопыренными
ногами и понуро повисшею мордой, ветхая пролетка, покрытая пылью, и сам Иван Парфенов, с длинною бородой и
согнутой спиной, жарились на выселковском припеке в вечной готовности доказать желающим свою неспособность к передвижению…
Стоит он на зеленом выгоне со своими
согнутыми передними
ногами, с торчащими костяшками на крестце, с выступающими резко на боках ребрами.
Приподняв фонарь, он осветил горницу: стражник лежал в переднем углу под столом, так что видны были только его голые, длинно вытянутые
ноги, чёрные от волос; они тяжко упирались
согнутыми пальцами в мокрый, тёмный пол, будто царапая его, а большие круглые пятки разошлись странно далеко врозь. Авдотья лежала у самого порога, тоже вверх спиной, подогнув под себя руки; свет фонаря скользил по её жёлтому, как масло, телу, и казалось, что оно ещё дышит, живёт.
Тут маленького Сережу поразили тяжело дышащие,
согнутые над серпом крестьянки, обвязанные грязными тряпицами пальцы на руках и босых
ногах работавших, и особенно плач грудного ребенка, который был тут же, в поле, с матерью, как бы приучаясь к этой «страде» крестьянской.
Загорелые лица и руки,
Армячишка худой на плечах,
По котомке на спинах
согнутых,
Крест на шее и кровь на
ногах,
В самодельные лапти обутых
(Знать, брели-то долго́нько они
Из каких-нибудь дальних губерний).
У нас был старый старик, Пимен Тимофеич. Ему было 90 лет. Он жил у своего внука без дела. Спина у него была
согнутая, он ходил с палкой и тихо передвигал
ногами. Зубов у него совсем не было, лицо было сморщенное. Нижняя губа его тряслась; когда он ходил и когда говорил, он шлепал губами, и нельзя было понять, что он говорит.
Этот восьмиверстный переезд на возу, который чуть волокла управляемая бабой крестьянская кляча, показался Форову за большой путь. С седой головы майора обильно катились на его загорелое лицо капли пота и, смешиваясь с пылью, ползли по его щекам грязными потоками. Толстое, коренастое тело Форова давило на его
согнутые колена, и
ноги его ныли, руки отекали, а поясницу ломило и гнуло. Но всего труднее было переносить пожилому майору то, что совершалось в его голове.
«В подвале гроб, в гробу почти раздетая женщина с закостеневшей,
согнутой в коленке
ногой.
Только при утреннем обходе вахтер увидал Меженецкого, стоявшего на
согнутых в коленях
ногах подле лежавшей на боку табуретки. Его вынули из петли. Прибежал смотритель и, узнав, что Роман был врач, позвал его, чтобы оказать помощь удавленнику.
Молчание в комнате, свист и злое шипение метели и вязкие, глухие удары. Идиот туго ворочает головой, и тоненькие, безжизненные
ноги его с
согнутыми пальцами и нежной, не знающей земли подошвой слабо шевелятся, бессильно порываясь к бегу. И зовет...