Неточные совпадения
Он не мог
согласиться с тем, что десятки
людей, в числе которых и брат его, имели право на основании того, что им рассказали сотни приходивших в столицы краснобаев-добровольцев, говорить, что они
с газетами выражают волю и мысль народа, и такую мысль, которая выражается в мщении и убийстве.
Он не мог
согласиться с этим, потому что и не видел выражения этих мыслей в народе, в среде которого он жил, и не находил этих мыслей в себе (а он не мог себя ничем другим считать, как одним из
людей, составляющих русский народ), а главное потому, что он вместе
с народом не знал, не мог знать того, в чем состоит общее благо, но твердо знал, что достижение этого общего блага возможно только при строгом исполнении того закона добра, который открыт каждому
человеку, и потому не мог желать войны и проповедывать для каких бы то ни было общих целей.
— Она за этой дверью; только я сам нынче напрасно хотел ее видеть: сидит в углу, закутавшись в покрывало, не говорит и не смотрит: пуглива, как дикая серна. Я нанял нашу духанщицу: она знает по-татарски, будет ходить за нею и приучит ее к мысли, что она моя, потому что она никому не будет принадлежать, кроме меня, — прибавил он, ударив кулаком по столу. Я и в этом
согласился… Что прикажете делать? Есть
люди,
с которыми непременно должно
соглашаться.
Вы посмеетесь даже от души над Чичиковым, может быть, даже похвалите автора, скажете: «Однако ж кое-что он ловко подметил, должен быть веселого нрава
человек!» И после таких слов
с удвоившеюся гордостию обратитесь к себе, самодовольная улыбка покажется на лице вашем, и вы прибавите: «А ведь должно
согласиться, престранные и пресмешные бывают
люди в некоторых провинциях, да и подлецы притом немалые!» А кто из вас, полный христианского смиренья, не гласно, а в тишине, один, в минуты уединенных бесед
с самим собой, углубит во внутрь собственной души сей тяжелый запрос: «А нет ли и во мне какой-нибудь части Чичикова?» Да, как бы не так!
Вы
согласитесь, мой читатель,
Что очень мило поступил
С печальной Таней наш приятель;
Не в первый раз он тут явил
Души прямое благородство,
Хотя
людей недоброхотство
В нем не щадило ничего:
Враги его, друзья его
(Что, может быть, одно и то же)
Его честили так и сяк.
Врагов имеет в мире всяк,
Но от друзей спаси нас, Боже!
Уж эти мне друзья, друзья!
Об них недаром вспомнил я.
— Ну, по крайней мере,
с этой стороны вы меня хоть несколько успокоили; но вот ведь опять беда-с: скажите, пожалуйста, много ли таких
людей, которые других-то резать право имеют, «необыкновенных-то» этих? Я, конечно, готов преклониться, но ведь
согласитесь, жутко-с, если уж очень-то много их будет, а?
— Не правда ли-с? — продолжал Петр Петрович, приятно взглянув на Зосимова. —
Согласитесь сами, — продолжал он, обращаясь к Разумихину, но уже
с оттенком некоторого торжества и превосходства и чуть было не прибавил: «молодой
человек», — что есть преуспеяние, или, как говорят теперь, прогресс, хотя бы во имя науки и экономической правды…
Парaтов. Чтобы напоить хозяина, надо самому пить
с ним вместе; а есть ли возможность глотать эту микстуру, которую он вином величает. А Робинзон — натура выдержанная на заграничных винах ярославского производства, ему нипочем. Он пьет да похваливает, пробует то одно, то другое, сравнивает, смакует
с видом знатока, но без хозяина пить не
соглашается; тот и попался.
Человек непривычный, много ль ему надо, скорехонько и дошел до восторга.
Николай Петрович в то время только что переселился в новую свою усадьбу и, не желая держать при себе крепостных
людей, искал наемных; хозяйка,
с своей стороны, жаловалась на малое число проезжающих в городе, на тяжелые времена; он предложил ей поступить к нему в дом в качестве экономки; она
согласилась.
«Приходится
соглашаться с моим безногим сыном, который говорит такое: раньше революция на испанский роман
с приключениями похожа была, на опасную, но весьма приятную забаву, как, примерно, медвежья охота, а ныне она становится делом сугубо серьезным, муравьиной работой множества простых
людей. Сие, конечно, есть пророчество, однако не лишенное смысла. Действительно: надышали атмосферу заразительную, и доказательством ее заразности не одни мы, сущие здесь пьяницы, служим».
Согласись, что
человеку, воспитанному в убеждении неограниченности его воли, — трудно помириться
с требованиями ее ограничения.
Несомненно, это был самый умный
человек, он никогда ни
с кем не
соглашался и всех учил, даже Настоящего Старика, который жил тоже несогласно со всеми, требуя, чтоб все шли одним путем.
Самгин молча
соглашался с ним, находя, что хвастливому шуму тщеславной Москвы не хватает каких-то важных нот. Слишком часто и бестолково
люди ревели ура, слишком суетились, и было заметно много неуместных шуточек, усмешек. Маракуев, зорко подмечая смешное и глупое, говорил об этом Климу
с такой радостью, как будто он сам, Маракуев, создал смешное.
После истории
с Никоновой Самгин смотрел на Гогина как на
человека, который увел у него жену, но читать охотно
согласился.
Ужинали миролюбиво, восхищаясь вкусом сига и огромной индейки, сравнивали гастрономические богатства Милютиных лавок
с богатствами Охотного ряда, и все, кроме Ореховой,
согласились, что в Москве едят лучше, разнообразней. Краснов, сидя против Ногайцева, начал было говорить о том, что непрерывный рост разума
людей расширяет их вкус к земным благам и тем самым увеличивает количество страданий, отнюдь не способствуя углублению смысла бытия.
Лидия уезжала в Москву, но собиралась не спеша, неохотно. Слушая беседы Варавки
с матерью Клима, она рассматривала их, точно
людей незнакомых, испытующим взглядом и, очевидно, не
соглашаясь с тем, что слышит, резко встряхивала головою в шапке курчавых волос.
Клим огорченно чувствовал, что Кутузов слишком легко расшатывает его уверенность в себе, что этот
человек насилует его, заставляя
соглашаться с выводами, против которых он, Клим Самгин, мог бы возразить только словами...
— А ведь
согласитесь, Самгин, что такие пр-рямолинейные
люди, как наш общий знакомый Поярков, обучаются и обучают именно вражде к миру культурному, а? — спросил Тагильский, выливая в стакан Клима остатки вина и глядя в лицо его
с улыбочкой вызывающей.
С Елизаветой Спивак она обращалась, как
с человеком, который не очень приятен и надоел, но — необходим, требовала ее присутствия при деловых разговорах о ликвидации бесчисленных предприятий Варавки и, выслушивая ее советы, благосклонно
соглашалась.
Томилин усмехнулся и вызвал сочувственную усмешку Клима; для него становился все более поучительным независимый
человек, который тихо и упрямо, ни
с кем не
соглашаясь, умел говорить четкие слова, хорошо ложившиеся в память.
Известный адвокат долго не
соглашался порадовать
людей своим талантом оратора, но, наконец, встал, поправил левой рукой полуседые вихры, утвердил руку на жилете, против сердца, и, высоко подняв правую,
с бокалом в ней, начал фразой на латинском языке, — она потонула в шуме, еще не прекращенном.
Говорила она спокойно и не как проповедница, а дружеским тоном
человека, который считает себя опытнее слушателя, но не заинтересован, чтоб слушатель
соглашался с ним. Черты ее красивого, но несколько тяжелого лица стали тоньше, отчетливее.
За чаем Клим говорил о Метерлинке сдержанно, как
человек, который имеет свое мнение, но не хочет навязывать его собеседнику. Но он все-таки сказал, что аллегория «Слепых» слишком прозрачна, а отношение Метерлинка к разуму сближает его со Львом Толстым. Ему было приятно, что Нехаева
согласилась с ним.
Постепенно начиналась скептическая критика «значения личности в процессе творчества истории», — критика, которая через десятки лет уступила место неумеренному восторгу пред новым героем, «белокурой бестией» Фридриха Ницше.
Люди быстро умнели и,
соглашаясь с Спенсером, что «из свинцовых инстинктов не выработаешь золотого поведения», сосредоточивали силы и таланты свои на «самопознании», на вопросах индивидуального бытия. Быстро подвигались к приятию лозунга «наше время — не время широких задач».
Он всегда говорил, что на мужике далеко не уедешь, что есть только одна лошадь, способная сдвинуть воз, — интеллигенция. Клим знал, что интеллигенция — это отец, дед, мама, все знакомые и, конечно, сам Варавка, который может сдвинуть какой угодно тяжелый воз. Но было странно, что доктор, тоже очень сильный
человек, не
соглашался с Варавкой; сердито выкатывая черные глаза, он кричал...
С ним можно не
согласиться, но сбить его трудно. Свет, опыт, вся жизнь его не дали ему никакого содержания, и оттого он боится серьезного, как огня. Но тот же опыт, жизнь всегда в куче
людей, множество встреч и способность знакомиться со всеми образовывали ему какой-то очень приятный, мелкий умок, и не знающий его
с первого раза даже положится на его совет, суждение, и потом уже, жестоко обманувшись, разглядит, что это за
человек.
— Ступайте. Много в нас ума-то в обоих, но вы… О, вы — моего пошиба
человек! я написал сумасшедшее письмо, а вы
согласились прийти, чтоб сказать, что «почти меня любите». Нет, мы
с вами — одного безумия
люди! Будьте всегда такая безумная, не меняйтесь, и мы встретимся друзьями — это я вам пророчу, клянусь вам!
Я
с ним про себя в душе моей
согласился; но на действительность надо было смотреть все-таки шире: старичок князь разве был
человек, жених?
Я так думал вслух, при купцах, и они
согласились со мною.
С общей точки зрения оно очень хорошо; а для этих пяти, шести, десяти
человек — нет. Торговля в этой малонаселенной части империи обращается, как кровь в жилах, помогая распространению народонаселения. Одно место глохнет, другое возникает рядом, потом третье и т. д., а между тем
люди разбредутся в разные стороны, оснуются в глуши и вместо золота начнут добывать из земли что-нибудь другое.
— А я вам доложу, князь, — сказал приказчик, когда они вернулись домой, — что вы
с ними не столкуетесь; народ упрямый. А как только он на сходке — он уперся, и не сдвинешь его. Потому, всего боится. Ведь эти самые мужики, хотя бы тот седой или черноватый, что не
соглашался, — мужики умные. Когда придет в контору, посадишь его чай пить, — улыбаясь, говорил приказчик, — разговоришься — ума палата, министр, — всё обсудит как должно. А на сходке совсем другой
человек, заладит одно…
— Привалов действительно хороший
человек, —
соглашалась девушка, — но нам
с тобой он принес немало зла. Его появление в Узле разрушило все планы. Я целую зиму подготовляла отца к тому, чтобы объявить ему… ну, что мы…
Надежда Васильевна наконец
согласилась с той тупой покорностью, какая является у
людей, потерявших последнюю надежду. Она не плакала, не жаловалась, но это немое горе серьезно беспокоило доктора.
— Слышу благоразумное слово благоразумного молодого
человека. Понимать ли мне так, что вы сами только потому
соглашались с ней, что не хотели, из сострадания к ее болезненному состоянию, противоречием рассердить ее?
— Какие страшные трагедии устраивает
с людьми реализм! — проговорил Митя в совершенном отчаянии. Пот лился
с его лица. Воспользовавшись минутой, батюшка весьма резонно изложил, что хотя бы и удалось разбудить спящего, но, будучи пьяным, он все же не способен ни к какому разговору, «а у вас дело важное, так уж вернее бы оставить до утреца…». Митя развел руками и
согласился.
Вот если вы не
согласитесь с этим последним тезисом и ответите: «Не так» или «не всегда так», то я, пожалуй, и ободрюсь духом насчет значения героя моего Алексея Федоровича. Ибо не только чудак «не всегда» частность и обособление, а напротив, бывает так, что он-то, пожалуй, и носит в себе иной раз сердцевину целого, а остальные
люди его эпохи — все, каким-нибудь наплывным ветром, на время почему-то от него оторвались…
Скажи мне сам прямо, я зову тебя — отвечай: представь, что это ты сам возводишь здание судьбы человеческой
с целью в финале осчастливить
людей, дать им наконец мир и покой, но для этого необходимо и неминуемо предстояло бы замучить всего лишь одно только крохотное созданьице, вот того самого ребеночка, бившего себя кулачонком в грудь, и на неотомщенных слезках его основать это здание,
согласился ли бы ты быть архитектором на этих условиях, скажи и не лги!
Почему же Катерина Васильевна ничего не говорила отцу? — она была уверена, что это было бы напрасно: отец тогда сказал ей так твердо, а он не говорит даром. Он не любит высказывать о
людях мнения, которое не твердо в нем; и никогда не
согласится на брак ее
с человеком, которого считает дурным.
Устенька не могла не
согласиться с большею половиной того, что говорил доктор, и самым тяжелым для нее было то, что в ней как-то пошатнулась вера в любимых
людей. Получился самый мучительный разлад, заставлявший думать без конца. Зачем доктор говорит одно, а сам делает другое? Зачем Болеслав Брониславич, такой умный, добрый и любящий, кого-то разоряет и помогает другим делать то же? А там, впереди, поднимается что-то такое большое, неизвестное, страшное и неумолимое.
Галактион долго не
соглашался, хотя и не знал, что делать
с детьми. Агния убедила его тем, что дети будут жить у дедушки, а не в чужом доме. Это доказательство хоть на что-нибудь походило, и он
согласился.
С Харченком он держал себя, как посторонний
человек, и делал вид, что ничего не знает об его обличительных корреспонденциях.
Пан Попельский, ставший очень интересным круглым
человеком,
с ровно и красиво седеющими волосами и румяным лицом, всегда в этих случаях
соглашался с Максимом, вероятно принимая эти слова на свой счет, и тотчас же отправлялся по хозяйству, которое у него, впрочем, шло отлично.
— Это, это, это для благородного
человека…
согласитесь сами, генерал, если благородный
человек, то это уж оскорбительно! — проворчал боксер, тоже вдруг
с чего-то встрепенувшись, покручивая усы и подергивая плечами и корпусом.
Выражения: «Вот что бы я сделал, если б я был правительством»; «Вы, как умный
человек, тотчас со мной
согласитесь», — не сходили у него
с языка.
— И то пойдем, Мосей, —
с удовольствием
согласился Кирилл. — Тебе, мирскому
человеку, и отдохнуть впору… Тоже намаялся дорогой-то.
— Это ты верно… — рассеянно
соглашался Груздев. — Делами-то своими я уж очень раскидался: и кабаки, и лавки
с красным товаром, и караван, и торговля хлебом. Одних приказчиков да целовальников больше двадцати
человек, а за каждым нужен глаз… Наше дело тоже аховое: не кормя, не поя, ворога не наживешь.
— И то не моего, —
согласился инок, застегивая свое полукафтанье. — Вот што, Таисья, зажился я у тебя, а
люди, чего доброго, еще сплетни сплетут… Нездоровится мне што-то, а то хоть сейчас бы со двора долой. Один грех
с вами…
Во всем, что вы говорите, я вижу
с утешением заботливость вашу о будущности; тем более мне бы хотелось, чтоб вы хорошенько взвесили причины, которые заставляют меня как будто вам противоречить, и чтоб вы
согласились со мною, что
человек, избравший путь довольно трудный, должен рассуждать не одним сердцем, чтоб без упрека идти по нем до конца.
— «Если изба без запора, то и свинья в ней бродит», как говорит пословица.
Соглашаюсь, и всегда буду
с этим
соглашаться. Я не стану осуждать женщину за то, что она дает широкий простор своим животным наклонностям. Какое мне дело? Это ее право над собою. Но не стану и любить эту женщину, потому что любить животное нельзя так, как любят
человека.
— Что же? Вы
человек, которому я верила,
с которым мы во всем
согласились,
с которым… даже думала никогда не расставаться…
А вот как: Михайла Максимыч Куролесов, через год после своей женитьбы на двоюродной сестре моего дедушки, заметил у него во дворне круглого сироту Пантюшку, который показался ему необыкновенно сметливым и умным; он предложил взять его к себе для обучения грамоте и для образования из него делового
человека, которого мог бы мой дедушка употреблять, как поверенного, во всех соприкосновениях
с земскими и уездными судами: дедушка
согласился.
Павел
согласился и пришел, и первых, кого он увидел у Салова, это двух молодых
людей: одного — в щеголеватом штатском платье, а другого — в новеньком
с иголочки инженерном мундире.