Неточные совпадения
«Я должен сказать и высказать следующее: во-первых, объяснение значения общественного мнения и приличия; во-вторых, религиозное объяснение значения брака; в-третьих, если нужно, указание на могущее произойти несчастье для
сына; в-четвертых, указание на ее
собственное несчастье».
Да уже вместе выпьем и за нашу
собственную славу, чтобы сказали внуки и
сыны тех внуков, что были когда-то такие, которые не постыдили товарищества и не выдали своих.
Ваш
сын умышленно преувеличил значение слов до нелепого, обвинив меня в злостных намерениях и, по моему взгляду, основываясь на вашей
собственной корреспонденции.
— Смотрю я на вас, мои юные собеседники, — говорил между тем Василий Иванович, покачивая головой и опираясь скрещенными руками на какую-то хитро перекрученную палку
собственного изделия, с фигурой турка вместо набалдашника, — смотрю и не могу не любоваться. Сколько в вас силы, молодости, самой цветущей, способностей, талантов! Просто… Кастор и Поллукс! [Кастор и Поллукс (они же Диоскуры) — мифологические герои-близнецы,
сыновья Зевса и Леды. Здесь — в смысле: неразлучные друзья.]
Победа не решалась никак; может быть, немецкая настойчивость и преодолела бы упрямство и закоснелость обломовцев, но немец встретил затруднения на своей
собственной стороне, и победе не суждено было решиться ни на ту, ни на другую сторону. Дело в том, что
сын Штольца баловал Обломова, то подсказывая ему уроки, то делая за него переводы.
Сомнений не было, что Версилов хотел свести меня с своим
сыном, моим братом; таким образом, обрисовывались намерения и чувства человека, о котором мечтал я; но представлялся громадный для меня вопрос: как же буду и как же должен я вести себя в этой совсем неожиданной встрече, и не потеряет ли в чем-нибудь
собственное мое достоинство?
— Это еще хуже, папа:
сын бросит своего ребенка в чужую семью и этим подвергает его и его мать всей тяжести ответственности… Дочь, по крайней мере, уже своим позором выкупает часть
собственной виды; а сколько она должна перенести чисто физических страданий, сколько забот и трудов, пока ребенок подрастет!.. Почему родители выгонят родную дочь из своего дома, а
сына простят?
Антип Антипыч не только очень любезно принимает его, не только внимательно слушает его рассказы о кутеже
сына Сеньки, вынуждающем старика самого жениться, и о
собственных плутовских штуках Ширялова, но в заключение еще сватает за него сестру свою, и тут же, без согласия и без ведома Марьи Антиповны, окончательно слаживает дело.
Сын знает, что отец только вследствие
собственного невежества запрещает ему учиться, и считает долгом покориться этому невежеству!..
Но генерал стоял как ошеломленный и только бессмысленно озирался кругом. Слова
сына поразили его своею чрезвычайною откровенностью. В первое мгновение он не мог даже и слов найти. И наконец только, когда Ипполит расхохотался на ответ Гани и прокричал: «Ну, вот, слышали,
собственный ваш
сын тоже говорит, что никакого капитана Еропегова не было», — старик проболтал, совсем сбившись...
У себя дома Яша Малый не мог распорядиться даже
собственными детьми, потому что все зависело от дедушки, а дедушка относился к
сыну с большим подозрением, как и к Устинье Марковне.
Пармен Семенович встречал гостей в передней, жал им руки, приветливо кланялся и разводил, кого в зал и в гостиную, где был собран женский пол и несколько мужчин помоложе, а кого прямо на лестницу, в
собственные покои Пармена Семеновича с его холостым
сыном.
Там на крыльце ожидали их Михайло Поликарпыч и Анна Гавриловна. Та сейчас же, как вошли они в комнаты, подала мороженого; потом садовник, из
собственной оранжереи Еспера Иваныча, принес фруктов, из которых Еспер Иваныч отобрал самые лучшие и подал Павлу. Полковник при этом немного нахмурился. Он не любил, когда Еспер Иваныч очень уж ласкал его
сына.
Я решительно недоумевал. Может ли городничий выпороть совершеннолетнего
сына по просьбе отца? Может ли отец выгнать
сына из его
собственной квартиры? — все это представлялось для меня необыкновенным, почти похожим на сказку. — Конечно, ничего подобного не должно быть, говорил здравый смысл, а внутреннее чувство между тем подсказывало: отчего же и не быть, ежели в натуре оно есть?..
В приемной их остановили на несколько минут просители: какой-то отставной штабс-капитан, в мундире и в треугольной еще шляпе с пером, приносивший жалобу на бежавшую от него жену, которая вместе с тем похитила и двухспальную их брачную постель, сделанную на
собственные его деньги; потом сморщенная, маленькая, с золотушными глазами, старушка, которая как увидела губернатора, так и повалилась ему в ноги, вопия против
собственного родного
сына, прибившего ее флейтой по голове.
Другой протестант был некто m-r Козленев, прехорошенький собой молодой человек,
собственный племянник губернатора,
сын его родной сестры: будучи очень богатою женщиною, она со слезами умоляла брата взять к себе на службу ее повесу, которого держать в Петербурге не было никакой возможности, потому что он того и гляди мог попасть в солдаты или быть сослан на Кавказ.
Быть может, князь, которого он принял как
сына, нанес ему в тот же день кровавое оскорбление, ему, лучшему другу отца его; ему, который готов был подвергнуть опасности
собственную жизнь, чтобы скрыть Серебряного от царского гнева!
Ответы эти только разжигали Арину Петровну. Увлекаясь, с одной стороны, хозяйственными задачами, с другой — полемическими соображениями относительно «подлеца Павлушки», который жил подле и знать ее не хотел, она совершенно утратила представление о своих действительных отношениях к Головлеву. Прежняя горячка приобретения с новою силою овладела всем ее существом, но приобретения уже не за свой
собственный счет, а за счет любимого
сына. Головлевское имение разрослось, округлилось и зацвело.
— Да замолчи, Христа ради… недобрый ты
сын! (Арина Петровна понимала, что имела право сказать «негодяй», но, ради радостного свидания, воздержалась.) Ну, ежели вы отказываетесь, то приходится мне уж
собственным судом его судить. И вот какое мое решение будет: попробую и еще раз добром с ним поступить: отделю ему папенькину вологодскую деревнюшку, велю там флигелечек небольшой поставить — и пусть себе живет, вроде как убогого, на прокормлении у крестьян!
Наконец, прочитав
собственными глазами письмо
сына и убедясь, что дело не подлежит сомнению, огорчился не на шутку; отменил приготовленное крестьянам угощение, не захотел сам писать к невестке и
сыну, а велел только поздравить роженицу с животом и дочерью, да приказал назвать новорожденную Прасковьей в честь любимой своей сестры Прасковьи Ивановны Куролесовой.
Степан Михайлыч также до того времени несколько смущаемый
собственными постоянными наблюдениями над чувствами и поступками своих дочерей, с большим спокойствием разглядел свою невестку и даже своего
сына.
Он мало понимал романическую сторону любви, и мужская его гордость оскорблялась влюбленностью
сына, которая казалась ему слабостью, унижением, дрянностью в мужчине; но в то же время он понял, что Софья Николавна тут ни в чем не виновата и что всё дурное, слышанное им на ее счет, было чистою выдумкою злых людей и недоброжелательством
собственной семьи.
Он не обнаружил, однако ж, никакой торопливости: медленно привстал с лавки и пошел за порог с тем видом, с каким шел обыкновенно на работу; и только когда
собственными глазами уверился Глеб, что то были точно
сыновья его, шаг его ускорился и брови расправились.
В другое время он, конечно, не замедлил бы выйти из себя: запылил бы, закричал, затопал и дал бы крепкий напрягай
сыну, который невесть чего, в самом деле, продолжает глядеть «комом» (
собственное выражение Глеба, требовавшего всегда, чтоб молодые люди глядели «россыпью»), продолжает ломаться, таиться и даже осмеливается худеть и задумываться; но на этот раз он не обнаружил своего неудовольствия.
Он расположился на палубе и, подпершись локтем, закричал: «Отчаливай!» таким резким тоном, который скорее мог принадлежать купеческому
сыну, совершающему водяную прогулку для потехи, и притом на
собственные свои деньги, чем бобылю-работнику, отправляющемуся по скудному найму к хозяину.
Сыновья бросились собирать себе на головы горящие уголья: посоветовавшись между собою и не найдя никаких поводов к несогласному действию, они объявили матери, что ее добрая воля была награждать их сестру свыше законной меры, да еще второй раз давать зятю на разживу и поручаться за его долги; что они во всем этом неповинны и отвечать последними остатками состояния не желают, а берут их себе, так как эта малая частица их
собственными трудами заработана, а матери предоставляют ведаться с кредиторами покойного зятя, как она знает.
— В отношении воспитания вашего
сына, — начала она, — вы можете быть совершенно покойны и не трудиться наблюдать нисколько над его воспитанием, потому что я убила бы
сына моего из
собственных рук моих, если бы увидела, что он наследовал некоторые ваши милые убеждения!
Благодаря
собственному ружью я теперь уже мог самостоятельно ходить на охоту, а это представлялось таким удовольствием, равного которому нет. К этому времени у меня был уже большой друг, Костя,
сын заводского служащего, у которого было тоже свое
собственное ружье. Теперь мы делали уже настоящие походы в горы втроем, главным образом, на Осиновую гору, где у Николая Матвеича был устроен
собственный балаган. Это было счастливое время, о котором я и сейчас вспоминаю с большим удовольствием.
«Да кто же был его учителем в каллиграфии? — добродушно смеясь, спросил Лев Семеныч у моего отца, — ваш
собственный почерк не очень красив?» Отец мой, обрадованный и растроганный почти до слез похвалами своему
сыну, простодушно отвечал, что я достиг до всего своими трудами под руководством матери, с которою был почти неразлучен, и что он только выучил меня арифметике.
Мужчин, правда, было немного: всего три какие-то неизвестные мне солидные господина, молодой помощник пастора, учитель из Анненшуле, неизбежный на всяком земном пространстве поляк с черными висячими усами, которого Шульц весьма фамильярно называл почему-то «паном Кошутом», и
сын булочника Шперлинга, свежий, веселый, белокурый немец, точно испеченный в
собственной булочной на домашних душистых сливках и розовом масле.
При таком противузаконном действии две передние сохи захватили
собственную мою землю, доставшуюся мне еще при жизни от родителя моего, блаженной памяти Ивана, Онисиева
сына, Перерепенка, начинавшуюся от амбара и прямою линией до самого того места, где бабы моют горшки.
Несомненные чему признаки из нижеследующего явствуют: во-1-х, оный злокачественный дворянин начал выходить часто из своих покоев, чего прежде никогда, по причине своей лености и гнусной тучности тела, не предпринимал; во-2-х, в людской его, примыкающей о самый забор, ограждающий мою
собственную, полученную мною от покойного родителя моего, блаженной памяти Ивана, Онисиева
сына, Перерепенка, землю, ежедневно и в необычайной продолжительности горит свет, что уже явное есть к тому доказательство, ибо до сего, по скаредной его скупости, всегда не только сальная свеча, но даже каганец был потушаем.
По ненавистной злобе своей и явному недоброжелательству, называющий себя дворянином, Иван, Иванов
сын, Перерепенко всякие пакости, убытки и иные ехидненские и в ужас приводящие поступки мне чинит и вчерашнего дня пополудни, как разбойник и тать, с топорами, пилами, долотами и иными слесарными орудиями, забрался ночью в мой двор и в находящийся в оном мой же
собственный хлев, собственноручно и поносным образом его изрубил.
По отношению образования крепостных людей, отец всю жизнь неизменно держался правила: всякий крестьянин или дворовый по достижении
сыном соответственных лет обязан был испросить позволения отдать его на обучение известному ремеслу, и бывший ученик обязан был принести барину на показ
собственного изделия: овчину, рукавицы, подкову, полушубок или валенки, и только в случае одобрения работы, отцу дозволялось просить о женитьбе малого.
Полный иронии Михаил Ильич любил рассказывать про своего старика отца, жившего под Кременчугом в
собственном имении. Однажды и мне довелось видеть этого сухого, высокого и как кол прямого старика, давным-давно вдового и застывшего, можно сказать, в своей скупости. Следует, однако, принять в соображение, что оба его
сына, штаб-ротмистры в отставке — Александр и владетель Федоровки Михаил в молодости не слишком радовали отца своим поведением.
Марфа Андревна, как мы видели, имела намерение женить
сына; и тотчас, как дорогой гость ее немножко у нее обгостился, она начала его понемножку повыспрашивать, какие он имеет
собственные насчет брака взгляды и планы? Оказалось, что скорый брак вовсе не манил Алексея Никитича.
А помимо сего награждения, от нее тому младенцу по праву ее даримого, она клятвою
сына своего обязывает отдать тому младенцу третию часть и из его
собственной доли, ибо сим грех его беспечности о сем младенце хотя частию искуплен быть может.
Собственная крепостная дворня Плодомасовой во все эти годы видели свою боярыню в «распараде» только один раз за все ее вдовство; это было через три года после рождения Алексея Никитича, когда, по старому обычаю, боярыня перед всем собранием домочадцев сажала малолетнего
сына на белого коня и обещалась за него богу, что сделает из него честного слугу вере и России.
Не имея ни родных, ни
собственного имения, я должна унижаться, чтобы получить прощение мужа. Прощения! мне просить прощения! Боже! ты знаешь дела человеческие, ты читал в моей и в его душе и ты видел, в которой хранился источник всего зла!.. (Задумывается; потом подходит медленно к креслам и садится.) Аннушка! ходила ли ты в дом к Павлу Григоричу, чтоб разведывать, как я велела? тебя там любят все старые слуги!.. Ну что ты узнала о моем муже, о моем
сыне?
Граф. А вот увидим! (Надевает очки и читает вслух.) «Павел Григорьевич Арбенин с душевным прискорбием извещает о кончине
сына своего Владимира Павловича Арбенина, последовавшей сего мая 11-го дня пополудни, покорнейше просит пожаловать на вынос тела в
собственный дом, мая 13-го дня, пополуночи в 10 часу, отпевание в приходской церкви… etc.»
Силантий, как оброчный крестьянин, а следовательно, наблюдавший только за
собственными своими барышами, почел выгоднейшим отослать
сына в соседнюю деревню на фабрику, а для обработки тощей, плохо удобренной земли своей нанял батрака.
Особенно интересны были рассказы из его
собственной семейной жизни; он был женат и имел
сына, но с женой разошелся, так как она ему изменила, и теперь он ее ненавидел и высылал ей ежемесячно по сорока рублей на содержание
сына.
Конечно, всякий бы ободрил ребенка, но тут в этой уединенной встрече случилось как бы что-то совсем другое, и если б я был
собственным его
сыном, он не мог бы посмотреть на меня сияющим более светлою любовью взглядом, а кто его заставлял?
Педагог сам, своею
собственною персоною, сделался предметом распри между отцом, который его гнал, и
сыном, который за него заступался. Победить, конечно, должен был генерал, но тут замечательно то, что он довел свои гонения на педагога до такого дикого злорадства, что разыскал и противопоставил ему нарочитого супостата. Это и был любопытнейший экземпляр нигилиста тридцатых годов. Генерал дал ему волю сколько возможно вредить доброму влиянию воспитателя филаретовской заправки.
Это не устрашило новгородцев, они надеялись на
собственные свои силы и на мужество всегда могучих
сынов св. Софии, как называли они себя, продолжали своевольничать и не пускали на вече никого из московских сановников. В это время король польский прислал в Новгород послом своего воеводу, князя Михаила Оленьковича, и с ним прибыло много литовских витязей и попов. Зачем было прислано это посольство, долго никто не знал, тем более что смерть новгородского владыки Ионы отвлекла внимание заезжих гостей.
Это не устрашило новгородцев, они надеялись на
собственные свои силы и на мужество всегда могучих
сынов святой Софии, как называли они себя, продолжали своевольничать и не пускали на вече никого из московских сановников. В это время король польский прислал в Новгород послом своего воеводу, князя Михаила Оленьковича, и с ним прибыло много литовских витязей. Зачем было прислано это посольство, долго никто не знал, тем более, что смерть новгородского владыки Ионы отвлекла внимание от заезжих гостей.
—
Сына? Да! стоило царевне заботиться о таком поганом семени; лучше бы втоптать его в грязь, откуда оно вышло! И тебе пришла же охота повивать грех, ухаживать за ним, чтобы он вырос на пагубу чужую, свою, твою
собственную! Ты бы…
Николай Ильич, — зная по
собственному опыту, что для «литератора», как он именовал себя, не только не нужна наука, но даже и грамота, — хотя и неохотно, скрепя сердцем, так как мечтал видеть
сына «в студентах», к которым он с юности своей питал горячие симпатии, согласился пустить юношу по «литературной части».
Хотя небо и не присудило ее принести эту жертву
собственными руками, с ней все же повторялась библейская история Авраама, приносящего в жертву Богу своего единственного
сына.
Об издании газеты советовался с портерщиком. А какие же, говорит, ты будешь защищать интересы? Известно, говорю, свои
собственные. Придумали и заглавие газеты. Газета будет называться «
Сын Гостиного Двора». Сообщил об этом Марье Дементьевне, Отлично, говорит. А часы золотые мне купишь?