Неточные совпадения
Он в первый раз понял тогда всю жестокость и несправедливость частного землевладения и, будучи одним из тех людей, для которых жертва во имя нравственных требований составляет высшее духовное наслаждение, он решил не пользоваться правом
собственности на землю и тогда же отдал доставшуюся ему по наследству от
отца землю крестьянам.
С прямотой и решительностью молодости он не только говорил о том, что земля не может быть предметом частной
собственности, и не только в университете писал сочинение об этом, но и на деле отдал тогда малую часть земли (принадлежавшей не его матери, а по наследству от
отца ему лично) мужикам, не желая противно своим убеждениям владеть землею.
Были два дня, когда уверенность доктора пошатнулась, но кризис миновал благополучно, и девушка начала быстро поправляться.
Отец радовался, как ребенок, и со слезами на глазах целовал доктора. Устенька тоже смотрела на него благодарными глазами. Одним словом, Кочетов чувствовал себя в классной больше дома, чем в собственном кабинете, и его охватывала какая-то еще не испытанная теплота. Теперь Устенька казалась почти родной, и он смотрел на нее с чувством
собственности, как на отвоеванную у болезни жертву.
Сначала Волков приставал, чтоб я подарил ему Сергеевку, потом принимался торговать ее у моего
отца; разумеется, я сердился и говорил разные глупости; наконец, повторили прежнее средство, еще с большим успехом: вместо указа о солдатстве сочинили и написали свадебный договор, или рядную, в которой было сказано, что мой
отец и мать, с моего согласия, потому что Сергеевка считалась моей
собственностью, отдают ее в приданое за моей сестрицей в вечное владение П. Н. Волкову.
На нем написано рукой
отца с ошибками правописания: «Племяннице моей, Калерии, все находящееся в сем конверте оставляю в полную
собственность.
Лениво цепляя фразу к фразе и подделываясь под детский язык, Быковский стал объяснять сыну, что значит
собственность. Сережа глядел ему в грудь и внимательно слушал (он любил по вечерам беседовать с
отцом), потом облокотился о край стола и начал щурить свои близорукие глаза на бумаги и чернильницу. Взгляд его поблуждал по столу и остановился на флаконе с гуммиарабиком.
Это был один из членов обширной семьи местных купцов.
Отец его — кажется, еще державшийся старообрядчества — был в делах с известным когда-то книгопродавцем и издателем Ольхиным как бумажный фабрикант, а к Ольхину, если не ошибаюсь, перешли дела Смирдина и
собственность"Библиотеки для чтения", основанной когда-то домом Смирдина, под редакцией Сенковского — "барона Брамбеуса".
— О! когда так, то я объявляю всенародно, что это моя
собственность, родное дитя мое: я, я, сударь, его
отец и права на него не отдам никому! Право это готов защищать пером, лирою, законом и кровью моею, столь громко ныне вопиющею.
Христианского брака быть не может и никогда не было, как никогда не было и не может быть ни христианского богослужения (Мф. VI, 5—12; Иоан. IV, 21), ни христианских учителей и
отцов (Мф. XXIII, 8—10), ни христианской
собственности, ни христианского войска, ни суда, ни государства. Так и понималось это всегда истинными христианами первых и последующих веков.