Неточные совпадения
— Благодетель! вы все можете сделать. Не закон меня страшит, — я перед законом найду средства, — но то, что непов<инно> я брошен в тюрьму, что я
пропаду здесь, как
собака, и что мое имущество, бумаги, шкатулка… спасите!
Один только раз Тарас указал сыновьям на маленькую, черневшую в дальней траве точку, сказавши: «Смотрите, детки, вон скачет татарин!» Маленькая головка с усами уставила издали прямо на них узенькие глаза свои, понюхала воздух, как гончая
собака, и, как серна,
пропала, увидевши, что козаков было тринадцать человек.
— Чем бы не козак был? — сказал Тарас, — и станом высокий, и чернобровый, и лицо как у дворянина, и рука была крепка в бою!
Пропал,
пропал бесславно, как подлая
собака!
— Так, стало быть, следует, чтобы
пропадала даром козацкая сила, чтобы человек сгинул, как
собака, без доброго дела, чтобы ни отчизне, ни всему христианству не было от него никакой пользы? Так на что же мы живем, на какого черта мы живем? растолкуй ты мне это. Ты человек умный, тебя недаром выбрали в кошевые, растолкуй ты мне, на что мы живем?
Что ж за козак тот, который кинул в беде товарища, кинул его, как
собаку,
пропасть на чужбине?
—
Пропади они,
собаки! — вскрикнул, рассердившись, Тарас. — Что ты мне тычешь свое жидовское племя! Я тебя спрашиваю про наших запорожцев.
— Нет, тебе вместе с людьми ходи не могу. Моя тебе товарищ нету. С такой
собакой в компании ходи — скоро
пропади.
«Иваны», являясь с награбленным имуществом, с огромными узлами, а иногда с возом разного скарба на отбитой у проезжего лошади, дожидались утра и тащили добычу в лавочки Старой и Новой площади, открывавшиеся с рассветом. Ночью к этим лавочкам подойти было нельзя, так как они охранялись огромными цепными
собаками. И целые возы
пропадали бесследно в этих лавочках, пристроенных к стене, где имелись такие тайники, которых в темных подвалах и отыскать было нельзя.
— Ничего, авось за
собакой камень не
пропадет! Я теперь на отчаянность пошел… С голого, что со святого, — взять нечего.
Эти случаи, противоречащие общим их нравам, остались для меня неразрешенною загадкою. Вот еще другая странность: в начале августа нахаживал я изредка, всегда в выкошенных, вытолоченных или мелкотравных болотах, малого и большого рода курахтанов, которые прятались в траве в одиночку и, выдержав стойку, поднимались из-под
собаки, как дупели: они
пропадали очень скоро.
Добрая
собака, особенно водолаз или пудель, тут очень нужна; она не допустит
пропасть ни одной утке, даже легко пораненной в крыло или упавшей на отлет далеко на другой стороне реки, иногда посреди густой и болотистой уремы.
Напротив, если замешается хоть один плохой, неопытный или слишком горячий стрелок, да еще с невыдержанною, невежливою
собакой, то
пропало все поле.
Если же берега травянисты, то без хорошей
собаки ни за что не найдешь подстреленной утки: она вылезет на берег и
пропадет.
Стрельба выходила славная и добычливая: куропатки вылетали из соломы поодиночке, редко в паре и очень близко, из-под самых ног: тут надобно было иногда или послать
собаку в солому, или взворачивать ее самому ногами. было бить их рябчиковою дробью, даже 7-м и 8-м нумером, чего уже никак нельзя сделать на обыкновенном неблизком расстоянии, ибо куропатки, особенно старые, крепче к ружью многих птиц, превосходящих их своею величиною, и уступают в этом только тетереву; на сорок пять шагов или пятнадцать сажен, если не переломишь крыла, куропатку не добудешь, то есть не убьешь наповал рябчиковой дробью; она будет сильно ранена, но унесет дробь и улетит из виду вон: может быть, она после и умрет, но это будет хуже промаха —
пропадет даром.
— Да как же; тут уж эти они, как бишь они по-вашему, дуэты пошли. И все по-итальянски: чи-чида ча-ча,настоящие сороки. Начнут ноты выводить, просто так за душу и тянут. Паншин этот, да вот твоя. И как это все скоро уладилось: уж точно, по-родственному, без церемоний. А впрочем, и то сказать:
собака — и та пристанища ищет; не
пропадать же, благо люди не гонят.
—
Собаку мы проспали, вот что! — раздраженным голосом грубо ответил мальчик. —
Пропала собака.
Интересовались ею только самые злополучные люди, справлявшиеся о том, какого числа будет продаваться за долги их обстановка, да еще интересовались собачьи воры, чтобы узнать, по какому адресу вести украденную ими
собаку, чтоб получить награду от публикующего о том, что у него
пропала собака. Эти лица, насколько я знаю, читали газету, а кто были остальные читатели, если только они были, — неизвестно.
Меня вопросы об аукционах не интересовали, а если у меня
пропадала породистая
собака, что было два раза в моей жизни, то я прямо шел на Грачевку, в трактир Павловского, разыскивал Александра Игнатьева, атамана шайки собачьих воров, — и он мне приводил мою
собаку.
Властно захватило новое, неизведанное чувство: в приятном остром напряжении, вытянув шею, он всматривался в темноту, стараясь выделить из неё знакомую коренастую фигуру. Так, точно
собака на охоте, он крался, думая только о том, чтобы его не заметили, вздрагивая и останавливаясь при каждом звуке, и вдруг впереди резко звякнуло кольцо калитки, взвизгнули петли, он остановился удивлённый, прислушался — звук шагов Максима
пропал.
Пропадай, старая
собака: туда и дорога! — примолвил он, махнув рукою.
Главное достоинство промысловой
собаки в том, чтобы она «широко ходила», то есть далеко обегала дорогу, по которой идет охотник. Наш Лыско появлялся то справа, то слева, — высунет из травы свою острую морду, посмотрит, куда мы идем, и опять
пропал.
Где-то далеко, в
пропастях тьмы, воют и лают
собаки. Это напоминает о каких-то остатках жизни, еще не раздавленных тьмою. Это кажется недосягаемо далеким и ненужным.
— Я всё могу понять. Брат
пропал — это бывает в солдатах. И сестрино дело — не редкое. А зачем этого человека до крови замучили, этого не могу понять. Я за ним, как
собака, побегу, куда велит. Он меня зовёт «земля»… «Земля», — говорит, — и смеётся. И что его всегда мучают, это мне — нож!
— Зайца увидит скорее, чем табак утрешь из носу. Бывало, свистнет: «А ну, Разбой! а ну, Быстрая!» — а сам на коне во всю прыть, — и уже рассказать нельзя, кто кого скорее обгонит: он ли
собаку или
собака его. Сивухи кварту свиснет вдруг, как бы не бывало. Славный был псарь! Только с недавнего времени начал он заглядываться беспрестанно на панночку. Вклепался ли он точно в нее или уже она так его околдовала, только
пропал человек, обабился совсем; сделался черт знает что; пфу! непристойно и сказать.
По мере того как он свыкался с своей одинокой жизнию, по мере того как страсть к двору и к улице у него делалась сильнее и доходила до того, что он вставал раза два, три ночью и осматривал двор с пытливым любопытством
собаки, несмотря на то, что вороты были заперты и две настоящих
собаки спущены с цепи, — в нем
пропадала и живость и развязность, круг его понятий становился уже и уже, мысли смутнее, тусклее.
—
Собака тебе приятель, а не я! — сердито ответил Макар. — Видишь ты: украл коня и просит табаку!
Пропадай ты совсем, мне и то не будет жалко.
— Не знаю, немого ли, другого ли кого, только спать мне не дала. Да я и удивляюсь, на что такая
пропасть собак! Желаю знать. Ведь есть у нас дворная
собака?
Весь эффект страха
пропадал от этих глодаемых костей, которые ребенок не может не приписать
собаке.
И вдруг тут мы по льду какую-то речку перелетели, и впереди что-то вроде жилья засерело и
собаки залаяли; а ямщик еще тройку нахлестал и сразу на один бок саней навалился, скособочил их, и мы с Аркадием в снег вывалились, а он, и сани, и лошади, все из глаз
пропало.
В два часа в дымовом отверстии показалась первая полоска занимавшегося света. Вместе со светом прошел и наш страх. Мы решили выйти из балагана и расследовать дело. Предварительно была выпущена
собака, которая сейчас же с оглушительным лаем
пропала в траве. Она повела нас прямо к ключику. Дело сейчас же разъяснилось. У самого ключика вся трава была смята, — приходили на водопой олени.
Платонов. Рука болит… Я голоден, как самая голодная
собака… Холодно… Лихорадка трясет… Больно! Поймите вы, что мне больно! Жизнь моя
пропадает! Что вы хотите от меня? Что вам еще нужно? Мало вам той проклятой ночи?
Поневоле безнравственная… Я безнравственная женщина, Платонов… (Хохочет.) А? И тебя люблю, может быть, потому, что безнравственная… (Трет себе лоб.) Я и
пропаду… Такие всегда
пропадают… Меня бы куда-нибудь профессором, директором… Будь я дипломатом, я бы весь свет перебаламутила… Развитая женщина и… без дела… Не нужна, значит… Лошади, коровы и
собаки нужны, а ты не нужна, лишняя… А? Что же ты молчишь?
— Ну, — говорит Жилин, —
пропали, брат! Он,
собака, сейчас соберет татар за нами в погоню. Коли не уйдем версты три, —
пропали. — А сам думает на Костылина: «И черт меня дернул колоду эту с собой брать. Один я бы давно ушел».
Я подумал:
пропала собака; но мне теперь не до него было, я ломился дальше.
Я ездил везде по округе и спрашивал про Бульку, но не мог узнать, куда он делся и как он издох. Если бы он бегал и кусал, как делают бешеные
собаки, то я бы услыхал про него. А верно, он забежал куда-нибудь в глушь и один умер там. Охотники говорят, что когда с умной
собакой сделается стечка, то она убегает в поля или леса и там ищет травы, какой ей нужно, вываливается по росам и сама лечится. Видно, Булька не мог вылечиться. Он не вернулся и
пропал.
— Что̀ ж, господа да купцы повыехали, а мы за то и
пропадаем. Что̀ ж мы
собаки что ль! — слышалось чаще в толпе.