Неточные совпадения
Герои наши видели много бумаги, и черновой и белой, наклонившиеся головы, широкие затылки, фраки, сертуки губернского покроя и даже просто какую-то светло-серую
куртку, отделившуюся весьма резко, которая, своротив голову набок и положив ее почти на самую бумагу, выписывала бойко и замашисто какой-нибудь протокол об оттяганье земли или описке имения, захваченного каким-нибудь мирным помещиком, покойно доживающим век свой под судом, нажившим себе и детей и внуков под его покровом, да слышались урывками короткие выражения, произносимые хриплым голосом: «Одолжите, Федосей Федосеевич, дельце за № 368!» — «Вы всегда куда-нибудь затаскаете пробку с казенной чернильницы!» Иногда голос более величавый, без сомнения одного из начальников, раздавался повелительно: «На, перепиши! а не то
снимут сапоги и просидишь ты у меня шесть суток не евши».
Одет он был в
куртку и штаны из выделанной изюбровой кожи и сохатиные унты, на голове имел белый капюшон и маленькую шапочку с собольим хвостиком. Волосы на голове у него заиндевели, спина тоже покрылась белым налетом. Я стал усиленно трясти его за плечо. Он поднялся и стал руками
снимать с ресниц иней. Из того, что он не дрожал и не подергивал плечами, было ясно, что он не озяб.
Я спешно стал
снимать с него верхнюю одежду. Его
куртка и нижняя рубашка были разорваны. Наконец я его раздел. Вздох облегчения вырвался из моей груди. Пулевой раны нигде не было. Вокруг контуженого места был кровоподтек немногим более пятикопеечной монеты. Тут только я заметил, что я дрожу, как в лихорадке. Я сообщил Дерсу характер его ранения. Он тоже успокоился. Заметив волнение, он стал меня успокаивать...
Возле пристани по берегу, по-видимому без дела, бродило с полсотни каторжных: одни в халатах, другие в
куртках или пиджаках из серого сукна. При моем появлении вся полсотня
сняла шапки — такой чести до сих пор, вероятно, не удостоивался еще ни один литератор. На берегу стояла чья-то лошадь, запряженная в безрессорную линейку. Каторжные взвалили мой багаж на линейку, человек с черною бородой, в пиджаке и в рубахе навыпуск, сел на козлы. Мы поехали.
Я заменил сюртучок
курткой, но галстука не
снял.
Человек медленно
снял меховую
куртку, поднял одну ногу, смахнул шапкой снег с сапога, потом то же сделал с другой ногой, бросил шапку в угол и, качаясь на длинных ногах, пошел в комнату. Подошел к стулу, осмотрел его, как бы убеждаясь в прочности, наконец сел и, прикрыв рот рукой, зевнул. Голова у него была правильно круглая и гладко острижена, бритые щеки и длинные усы концами вниз. Внимательно осмотрев комнату большими выпуклыми глазами серого цвета, он положил ногу на ногу и, качаясь на стуле, спросил...
После обеда гимназист вернулся в свою комнату, вынул из кармана купон и мелочь и бросил на стол, а потом
снял мундир, надел
куртку. Сначала гимназист взялся за истрепанную латинскую грамматику, потом запер дверь на крючок, смел рукой со стола в ящик деньги, достал из ящика гильзы, насыпал одну, заткнул ватой и стал курить.
— Однако же постой! — вернул его Дон-Кихот. —
Сними мне с колка мою
куртку.
Пять человек лесообъездчиков, одетых в серые
куртки из толстого фабричного сукна, были подобраны молодец к молодцу и предупреждали малейшее желание Муфеля: садили и
снимали его с седла, подавали ему фляги с водкой, сигары, причем каждый раз быстро
снимали с себя мерлушчатые круглые шапки с зеленым верхом; из них выделялись более других сыновья Прохора Пантелеича.
На этот вызов из приближавшейся толпы рабочих отделился высокого роста мужчина в кожаной
куртке, в высоких сапогах и в модной шляпе с двумя козырьками. Он подошел к переходу через речку и,
сняв шляпу, спокойно отрекомендовался...
Свою подержанную гимназическую
куртку, в которой он казался солидным мастером парикмахерского цеха, он также
снял и изумительно помолодел.
Обезьяна села на первой перекладине мачты,
сняла шляпу и стала зубами и лапами рвать ее. Она как будто дразнила мальчика, показывала на него и делала ему рожи. Мальчик погрозил ей и крикнул на нее, но она еще злее рвала шляпу. Матросы громче стали смеяться, а мальчик покраснел, скинул
куртку и бросился за обезьяной на мачту. В одну минуту он взобрался по веревке на первую перекладину; но обезьяна еще ловчее и быстрее его, в ту самую минуту, как он думал схватить шляпу, взобралась еще выше.
Когда перед сном все стали раздеваться, пришедший человек
снял с себя
куртку и накрыл ею спину.
— На, — отвечала Бодростина, бросая на руки девушке свою бархатную
куртку и жилет, —
сними с меня сапоги и подай мне письмо, — добавила она, полуулегшись на диван, глубоко уходящий в нишу окна.
Прохор вышел. Иван Захарыч
снял дорожную
куртку и повесил ее в шкап. Он был франтоват и чистоплотен. Кабинет по отделке совсем не походил на другие комнаты дома: ковер, дорогие обои, огромный письменный стол, триповая мебель, хорошие гравюры в черных нарядных рамках. На одной стене висело несколько ружей и кинжалов, с лисьей шкурой посредине. В глубине алькова стояла кровать — бронзовая, с голубым атласным одеялом.
Павел медленно расстегнул
куртку и стал
снимать.