Неточные совпадения
Ну? а что нашел
смешного?
Чему он рад? Какой тут смех?
Над старостью смеяться грех.
Я помню, ты дитёй с ним часто танцовала,
Я за
уши его дирала, только мало.
— Какой
смешной! — твердила Зинаида, — и глаза у него не серые, а зеленые, и
уши какие большие! Спасибо вам, Виктор Егорыч! Вы очень милы.
Хозяин понравился мне, он красиво встряхивал волосами, заправляя их за
уши, и напоминал мне чем-то Хорошее Дело. Часто, с удовольствием смеялся, серые глаза смотрели добродушно, около ястребиного носа забавно играли
смешные морщинки.
Веселый, черноглазый, без век, Хан-Магома, также кивая головой, что-то, должно быть,
смешное проговорил Воронцову, потому что волосатый аварец оскалил улыбкой ярко-белые зубы. Рыжий же Гамзало только блеснул на мгновение одним своим красным глазом на Воронцова и опять уставился на
уши своей лошади.
«Культ?» — повторял Матвей
смешное слово с недоумением и досадой, а в
уши ему назойливо садились всё новые слова: культура, легенда, мистика. Их становилось всё больше, они окружали рассказчицу скучным облаком, затемняли лицо её и, точно отодвигая куда-то в сторону, делали странной и чужой.
И вот, в час веселья, разгула, гордых воспоминаний о битвах и победах, в шуме музыки и народных игр пред палаткой царя, где прыгали бесчисленные пестрые шуты, боролись силачи, изгибались канатные плясуны, заставляя думать, что в их телах нет костей, состязаясь в ловкости убивать, фехтовали воины и шло представление со слонами, которых окрасили в красный и зеленый цвета, сделав этим одних — ужасными и
смешными — других, — в этот час радости людей Тимура, пьяных от страха пред ним, от гордости славой его, от усталости побед, и вина, и кумыса, — в этот безумный час, вдруг, сквозь шум, как молния сквозь тучу, до
ушей победителя Баязета-султана [Баязет-султан — Боязид 1, по прозвищу Йылдырым — «Молния» (1347–1402).
Маленький, толстый старичок, с бритым и
смешным лицом, казался встревоженным. Из ближайшей аудитории слышался ровный голос лектора, а из дальнего конца коридора несся смешанный гул; субинспектор с тревогой наставлял привычное
ухо, прислушиваясь к этому шуму; опытный человек уловил в нем особый оттенок: если каждый из сотни молодых голосов повысится против обычного на терцию, общий говор аудитории напоминает растревоженный улей.
Все засмеялись, возбужденные, взволнованные, как всегда волнуются люди, когда в обычную, мирную, плохо, хорошо ли текущую жизнь врывается убийство, кровь и смерть. И только Соловьев смеялся просто и негромко, как над чем-то действительно
смешным и никакого другого смысла не имеющим; да и не так уж оно смешно, чтобы стоило раздирать рот до
ушей!
Мне тогда было, может быть, семь, может быть, восемь лет, я помню верблюдов в золотой сбруе, покрытых пурпурными попонами, отягощенных тяжелыми ношами, помню мулов с золотыми бубенчиками между
ушами, помню
смешных обезьян в серебряных клетках и чудесных павлинов.
На почве этой его необузданной любви к памяти великого царя произошел однажды
смешной и трогательный эпизод. Кадет Трофимов — рыжий длинный балбес со ртом до
ушей и в веснушках — встал, науськанный кем-то, и спросил...
Его обливали водой, терли за
ушами спиртом, потом он уснул, положив голову на колени Фелицаты. И даже Ванька Хряпов, всегда веселый и добродушный, был пасмурен и всё что-то шептал па
ухо Серафиме Пушкаревой, а она, слушая его, тихонько отирала слезы и несколько раз поцеловала Ивана в лоб особенным поцелуем,
смешным и печальным.
Г-жа Болдухина покраснела до
ушей с досады, гости расхохотались, у лакеев искривились лица от сдержанного смеха, а Морс Иваныч, с видом невинности начал допрашивать: не сказал ли он чего-нибудь
смешного?
Василий Степаныч, готовый на всё, лишь бы только его жена была весела и не говорила о смерти, зачесывает над
ушами пейсы, делает
смешную физиономию и подходит к Лизочке.
Первое угрожало шумом и скандалом, который мог дойти до
ушей прислуги и сделать его
смешным в передней, на кухне и в мелочных лавках, откуда потом придет слух и в гостиные… Второе… еще может к чему-нибудь вывести. Он предпочел второе и возвратился спать в свою мастерскую.
Не поднимая головы, о. Василий повелительно махнул рукой — раз и другой раз. Настя вздохнула и поднялась, и лишь только обернулась к двери, что-то прошумело сзади нее, две сильные костлявые руки подняли ее на воздух, и
смешной голос прошептал в самое
ухо...
Такова сила человеческого воображения, когда, возбужденное, творит оно призраки и видения, заселяя ими бездонную и навеки молчаливую пустоту. Грустно сознаться, что существуют, однако, люди, которые верят в призраки и строят на этом вздорные теории о каких-то сношениях между миром живых людей и загадочной страною, где обитают умершие. Я понимаю, что может быть обмануто человеческое
ухо и даже глаз, но как может впасть в такой грубый и
смешной обман великий и светлый разум человека?