— Что?! — удивился тот, суровый. И удивление его было так тяжело, зловеще и страшно, что снова
смертельный ужас охватил околоточного, и снег перед его глазами точно почернел, а вокруг черных фигур появились какие-то странные, светлые ореолы. И все закачалось.
Неточные совпадения
Представьте же мой
ужас: вдруг я, ничего не подозревавший, получаю от приказчика письмо, в котором он извещает меня о
смертельной болезни моего отца и умоляет приехать как можно скорее, если хочу проститься с ним.
— Хотя Арина Васильевна и ее дочери знали, на какое дело шли, но известие, что Парашенька обвенчана, чего они так скоро не ожидали, привело их в
ужас: точно спала пелена с их глаз, точно то случилось, о чем они и не думали, и они почувствовали, что ни мнимая
смертельная болезнь родной бабушки, ни письмо ее — не защита им от справедливого гнева Степана Михайловича.
Андрей Иваныч, матрос, почувствовавший смерть Колесникова как
смертельный удар всему ихнему делу, недоумевал и смущался, не зная, как понимать этого Жегулева; и то в радости и в вере приободрялся, а то начинал беспокоиться положительно до
ужаса.
К груди хранительной прижалась,
Молитвой
ужас заглуша,
Тамары грешная душа.
Судьба грядущего решалась,
Пред нею снова он стоял,
Но, боже! — кто б его узнал?
Каким смотрел он злобным взглядом,
Как полон был
смертельным ядом
Вражды, не знающей конца, —
И веяло могильным хладом
От неподвижного лица.
Зачем же точно неведомый голос нашептывает мне их на ухо, зачем, когда я просыпаюсь ночью, передо мною в темноте проходят знакомые картины и образы, и зачем, когда является один бледный образ, лицо мое пылает, и руки сжимаются, и
ужас и ярость захватывают дыхание, как в тот день, когда я стоял лицом к лицу с своим
смертельным врагом?
Но каково же было изумление, исступление и бешенство, каков же был
ужас и стыд господина Голядкина-старшего, когда неприятель и
смертельный враг его, неблагородный господин Голядкин-младший, заметив ошибку преследуемого, невинного и вероломно обманутого им человека, без всякого стыда, без чувств, без сострадания и совести, вдруг с нестерпимым нахальством и с грубостию вырвал свою руку из руки господина Голядкина-старшего; мало того, — стряхнул свою руку, как будто замарал ее через то в чем-то совсем нехорошем; мало того, — плюнул на сторону, сопровождая все это самым оскорбительным жестом; мало того, — вынул платок свой и тут же, самым бесчиннейшим образом, вытер им все пальцы свои, побывавшие на минутку в руке господина Голядкина-старшего.
Она вышла к набережной. Широкая синяя река лениво и равнодушно плескалась под солнцем, забыв, что сделала сегодня ночью. И так же равнодушно смотрели ряды каменных громад, сверкавшие за рекою в голубом тумане. Александра Михайловна села на скамейку. Ею овладела
смертельная усталость. Сгорбившись, с опустившимися плечами, она тупо смотрела вдаль. На что ей надеяться? Мрачно и пусто было впереди, и безысходный
ужас был в этой пустоте.
В кризисе пола я не знаю более глубокого явления, чем явление гениального юноши Вейнингера с его
смертельной тоской пола, с его безысходной болью пола, достигающей высшего трагизма, с его
ужасом перед злой женственностью.
Так защищается заспанный зверек, запрокинувшийся на спину и яростно скалящий зубы на поднятую руку, но в самой этой напускной ярости более
ужаса и
смертельной тоски, чем в самом отчаянном вопле.
Было смятение, и шум, и вопли, и крики
смертельного испуга. В паническом страхе люди бросились к дверям и превратились в стадо: они цеплялись друг за друга, угрожали оскаленными зубами, душили и рычали. И выливались в дверь так медленно, как вода из опрокинутой бутылки. Остались только псаломщик, уронивший книгу, вдова с детьми и Иван Порфирыч. Последний минуту смотрел на попа — и сорвался с места, и врезался в хвост толпы, исторгнув новые крики
ужаса и гнева.