Неточные совпадения
Левину хотелось поговорить с ними,
послушать, что они скажут отцу, но Натали заговорила с ним, и тут же вошел в комнату товарищ Львова по службе, Махотин, в придворном мундире, чтобы ехать вместе встречать кого-то, и начался уж неумолкаемый
разговор о Герцеговине, о княжне Корзинской, о думе и скоропостижной смерти Апраксиной.
За чаем продолжался тот же приятный, полный содержания
разговор. Не только не было ни одной минуты, чтобы надо было отыскивать предмет для
разговора, но, напротив, чувствовалось, что не успеваешь сказать того, что хочешь, и охотно удерживаешься,
слушая, что говорит другой. И всё, что ни говорили, не только она сама, но Воркуев, Степан Аркадьич, — всё получало, как казалось Левину, благодаря ее вниманию и замечаниям, особенное значение.
Ему хотелось плакать над своим умирающим любимым братом, и он должен был
слушать и поддерживать
разговор о том, как он будет жить.
Сергей Иванович внимательно
слушал, расспрашивал и, возбуждаемый новым слушателем, разговорился и высказал несколько метких и веских замечаний, почтительно оцененных молодым доктором, и пришел в свое, знакомое брату, оживленное состояние духа, в которое он обыкновенно приходил после блестящего и оживленного
разговора.
Левин говорил теперь совсем уже не с тем ремесленным отношением к делу, с которым он разговаривал в это утро. Всякое слово в
разговоре с нею получало особенное значение. И говорить с ней было приятно, еще приятнее было
слушать ее.
Княгиня начала говорить ему, но он не
слушал ее. Хотя
разговор с княгиней и расстраивал его, он сделался мрачен не от этого
разговора, но от того, что он видел у самовара.
Левин хотел сказать брату о своем намерении жениться и спросить его совета, он даже твердо решился на это; но когда он увидел брата,
послушал его
разговора с профессором, когда услыхал потом этот невольно покровительственный тон, с которым брат расспрашивал его о хозяйственных делах (материнское имение их было неделеное, и Левин заведывал обеими частями), Левин почувствовал, что не может почему-то начать говорить с братом о своем решении жениться.
Кроме того, Левин знал, что он увидит у Свияжского помещиков соседей, и ему теперь особенно интересно было поговорить,
послушать о хозяйстве те самые
разговоры об урожае, найме рабочих и т. п., которые, Левин знал, принято считать чем-то очень низким, но которые теперь для Левина казались одними важными.
Левин
слушал их и, невольно при этих
разговорах вспоминая прошедшее, то, что было до нынешнего утра, вспоминал и себя, каким он был вчера до этого.
Сергей Иванович, продолжая
разговор с хозяйкой и одним ухом
слушая брата, покосился на него.
— Вот именно, — подхватила Бетси, — надо ошибиться и поправиться. Как вы об этом думаете? — обратилась она к Анне, которая с чуть заметною твердою улыбкой на губах молча
слушала этот
разговор.
Так как во время речи княгини Мягкой все ее
слушали и
разговор около жены посланника прекратился, хозяйка хотела связать всё общество воедино и обратилась к жене посланника.
Попытав разные предметы
разговора, она навела его на живопись, о которой он говорил очень хорошо, и внимательно
слушала его.
Все события дня были
разговоры:
разговоры, которые он
слушал и в которых участвовал.
Был промежуток между скачками, и потому ничто не мешало
разговору. Генерал-адъютант осуждал скачки. Алексей Александрович возражал, защищая их. Анна
слушала его тонкий, ровный голос, не пропуская ни одного слова, и каждое слово его казалось ей фальшиво и болью резало ее ухо.
― Князь, пожалуйте, готово, ― сказал один из его партнеров, найдя его тут, и князь ушел. Левин посидел,
послушал, но, вспомнив все
разговоры нынешнего утра, ему вдруг стало ужасно скучно. Он поспешно встал и пошел искать Облонского и Туровцына, с которыми было весело.
Она не дослушала, отошла прочь, села возле Грушницкого, и между ними начался какой-то сентиментальный
разговор: кажется, княжна отвечала на его мудрые фразы довольно рассеянно и неудачно, хотя старалась показать, что
слушает его со вниманием, потому что он иногда смотрел на нее с удивлением, стараясь угадать причину внутреннего волнения, изображавшегося иногда в ее беспокойном взгляде…
Войдя в залу, я спрятался в толпе мужчин и начал делать свои наблюдения. Грушницкий стоял возле княжны и что-то говорил с большим жаром; она его рассеянно
слушала, смотрела по сторонам, приложив веер к губкам; на лице ее изображалось нетерпение, глаза ее искали кругом кого-то; я тихонько подошел сзади, чтоб подслушать их
разговор.
«Гость, кажется, очень неглупый человек, — думал хозяин, — степенен в словах и не щелкопер». И, подумавши так, стал он еще веселее, точно как бы сам разогрелся от своего
разговора и как бы празднуя, что нашел человека, готового
слушать умные советы.
Он
слушал Ленского с улыбкой.
Поэта пылкий
разговор,
И ум, еще в сужденьях зыбкой,
И вечно вдохновенный взор, —
Онегину всё было ново;
Он охладительное слово
В устах старался удержать
И думал: глупо мне мешать
Его минутному блаженству;
И без меня пора придет,
Пускай покамест он живет
Да верит мира совершенству;
Простим горячке юных лет
И юный жар и юный бред.
На миг умолкли
разговоры;
Уста жуют. Со всех сторон
Гремят тарелки и приборы,
Да рюмок раздается звон.
Но вскоре гости понемногу
Подъемлют общую тревогу.
Никто не
слушает, кричат,
Смеются, спорят и пищат.
Вдруг двери настежь. Ленский входит,
И с ним Онегин. «Ах, творец! —
Кричит хозяйка: — наконец!»
Теснятся гости, всяк отводит
Приборы, стулья поскорей;
Зовут, сажают двух друзей.
«Куда? Уж эти мне поэты!»
— Прощай, Онегин, мне пора.
«Я не держу тебя; но где ты
Свои проводишь вечера?»
— У Лариных. — «Вот это чудно.
Помилуй! и тебе не трудно
Там каждый вечер убивать?»
— Нимало. — «Не могу понять.
Отселе вижу, что такое:
Во-первых (
слушай, прав ли я?),
Простая, русская семья,
К гостям усердие большое,
Варенье, вечный
разговорПро дождь, про лён, про скотный двор...
Они дорогой самой краткой
Домой летят во весь опор.
Теперь
послушаем украдкой
Героев наших
разговор:
— Ну что ж, Онегин? ты зеваешь. —
«Привычка, Ленский». — Но скучаешь
Ты как-то больше. — «Нет, равно.
Однако в поле уж темно;
Скорей! пошел, пошел, Андрюшка!
Какие глупые места!
А кстати: Ларина проста,
Но очень милая старушка;
Боюсь: брусничная вода
Мне не наделала б вреда.
Невольно подслушав
разговор, которого мне не должно было
слушать, я на цыпочках и в сильном волнении выбрался из комнаты.
В эту самую минуту Амалия Ивановна, уже окончательно обиженная тем, что во всем
разговоре она не принимала ни малейшего участия и что ее даже совсем не
слушают, вдруг рискнула на последнюю попытку и с потаенною тоской осмелилась сообщить Катерине Ивановне одно чрезвычайно дельное и глубокомысленное замечание о том, что в будущем пансионе надо обращать особенное внимание на чистое белье девиц (ди веше) и что «непременно должен буль одна такая хороши дам (ди даме), чтоб карашо про белье смотрель», и второе, «чтоб все молоды девиц тихонько по ночам никакой роман не читаль».
Через четверть часа все были в самом оживленном
разговоре. Даже Раскольников хоть и не разговаривал, но некоторое время внимательно
слушал. Ораторствовал Разумихин.
Кулигин. Как можно, сударь! Съедят, живого проглотят. Мне уж и так, сударь, за мою болтовню достается; да не могу, люблю
разговор рассыпать! Вот еще про семейную жизнь хотел я вам, сударь, рассказать; да когда-нибудь в другое время. А тоже есть, что
послушать.
Разговор у коменданта продолжался; но я уже в него не мешался и ничего не
слушал.
— Какой вы! — промолвила она, перебирая пальцами по цветам. — И что вам меня
слушать? Вы с такими умными дамами
разговор имели.
«Дура, — мысленно обругал ее Самгин, тотчас повесив трубку. — Ведь знает, что
разговоры по телефону
слушает полиция». Но все-таки сообщил новость толстенькому румянощекому человеку во фраке, а тот, прищурив глаз, посмотрел в потолок, сказал...
В самом деле ей нечего было ужасаться и стыдиться: граф Милари был у ней раз шесть, всегда при других, пел,
слушал ее игру, и
разговор никогда не выходил из пределов обыкновенной учтивости, едва заметного благоухания тонкой и покорной лести.
Они послеобеденные часы нередко просиживали вдвоем у бабушки — и Вера не скучала,
слушая его, даже иногда улыбалась его шуткам. А иногда случалось, что она, вдруг не дослушав конца страницы, не кончив
разговора, слегка извинялась и уходила — неизвестно куда, и возвращалась через час, через два или вовсе не возвращалась к нему — он не спрашивал.
Только когда он углубится в длинные
разговоры с Райским или
слушает лекцию о древней и чужой жизни, читает старца-классика, — тогда только появлялась вдруг у него жизнь в глазах, и глаза эти бывали умны, оживленны.
Она хитро наводила на
разговор Козлова, почти не спрашивая и не показывая вида, что
слушает, и особенно никогда ни перед кем не хвастаясь, что знает то или другое, чего не знают окружающие.
—
Послушайте, Стебельков,
разговор принимает до того скандальный характер… Как вы смеете упоминать имя Анны Андреевны?
— Без десяти минут три, — спокойно произнесла она, взглянув на часы. Все время, пока я говорил о князе, она
слушала меня потупившись, с какою-то хитренькою, но милою усмешкой: она знала, для чего я так хвалю его. Лиза
слушала, наклонив голову над работой, и давно уже не ввязывалась в
разговор.
Они сидели друг против друга за тем же столом, за которым мы с ним вчера пили вино за его «воскресение»; я мог вполне видеть их лица. Она была в простом черном платье, прекрасная и, по-видимому, спокойная, как всегда. Говорил он, а она с чрезвычайным и предупредительным вниманием его
слушала. Может быть, в ней и видна была некоторая робость. Он же был страшно возбужден. Я пришел уже к начатому
разговору, а потому некоторое время ничего не понимал. Помню, она вдруг спросила...
—
Слушай, Софья, — сказала она вдруг, переменяя
разговор, — чем иконе лежать — не поставить ли ее на столе же, прислоня к стене, и не зажечь ли пред ней лампадку?
И стал он объяснять, признаться, не поняла я, про арифметику тут что-то, только Оля, смотрю, покраснела и вся словно оживилась,
слушает, в
разговор вступила так охотно (да и умный же человек, должно быть!), слышу, даже благодарит его.
Мы проговорили весь вечер о лепажевских пистолетах, которых ни тот, ни другой из нас не видал, о черкесских шашках и о том, как они рубят, о том, как хорошо было бы завести шайку разбойников, и под конец Ламберт перешел к любимым своим
разговорам на известную гадкую тему, и хоть я и дивился про себя, но очень любил
слушать.
— Сделайте одолжение, — прибавила тотчас же довольно миловидная молоденькая женщина, очень скромно одетая, и, слегка поклонившись мне, тотчас же вышла. Это была жена его, и, кажется, по виду она тоже спорила, а ушла теперь кормить ребенка. Но в комнате оставались еще две дамы — одна очень небольшого роста, лет двадцати, в черном платьице и тоже не из дурных, а другая лет тридцати, сухая и востроглазая. Они сидели, очень
слушали, но в
разговор не вступали.
Почему нет? ведь наши матросы называют же англичан асеи, от слова «I say», то есть «Эй,
послушай!», которое беспрестанно слышится в английском
разговоре.
Нехлюдов
слушал, не вступая в
разговор, и, как бывший офицер, понимал, хоть и не признавал, доводы молодого Чарского, но вместе с тем невольно сопоставлял с офицером, убившим другого, того арестанта красавца-юношу, которого он видел в тюрьме и который был приговорен к каторге за убийство в драке.
Потом много раз Нехлюдов с стыдом вспоминал весь свой
разговор с ней; вспоминал ее не столько лживые, сколько поддельные под него слова и то лицо — будто бы умиленного внимания, с которым она
слушала его, когда он рассказывал ей про ужасы острога и про свои впечатления в деревне.
Агриппина Филипьевна молчала,
слушала этот
разговор, но потом ни с того ни с сего заметила...
— Ну, маменька, нынче люди самые настоящие, — заметил Виктор Васильевич, которому давно надоело
слушать эти
разговоры о старинных людях.
Затем молча, общим поклоном откланявшись всем бывшим в комнате, Дмитрий Федорович своими большими и решительными шагами подошел к окну, уселся на единственный оставшийся стул неподалеку от отца Паисия и, весь выдвинувшись вперед на стуле, тотчас приготовился
слушать продолжение им прерванного
разговора.
— Ах, Боже мой, какая тут низость? Если б обыкновенный светский
разговор какой-нибудь и я бы подслушивала, то это низость, а тут родная дочь заперлась с молодым человеком…
Слушайте, Алеша, знайте, я за вами тоже буду подсматривать, только что мы обвенчаемся, и знайте еще, что я все письма ваши буду распечатывать и всё читать… Это уж вы будьте предуведомлены…
—
Слушай, — встал с места Иван Федорович, пораженный последним доводом Смердякова и прерывая
разговор, — я тебя вовсе не подозреваю и даже считаю смешным обвинять… напротив, благодарен тебе, что ты меня успокоил. Теперь иду, но опять зайду. Пока прощай, выздоравливай. Не нуждаешься ли в чем?
Происходили же все эти
разговоры больше по вечерам в дамском обществе, женщины больше тогда полюбили меня
слушать и мужчин заставляли.