Неточные совпадения
Лариса.
Мама, я боюсь, я чего-то боюсь. Ну,
послушайте; если уж свадьба будет здесь, так, пожалуйста, чтобы поменьше было народу, чтобы как можно тише, скромнее.
Но чаще Клим,
слушая отца, удивлялся: как он забыл о том, что помнит отец? Нет, отец не выдумал, ведь и
мама тоже говорит, что в нем, Климе, много необыкновенного, она даже объясняет, отчего это явилось.
Слушая это, они быстро и молча переглядывались, а
мама вся вспыхнула, хотя обе продолжали молчать.
— Мне-то не знать? Да я же и нянчила этого ребенка в Луге.
Слушай, брат: я давно вижу, что ты совсем ни про что не знаешь, а между тем оскорбляешь Андрея Петровича, ну и
маму тоже.
—
Слушай, не ходи туда, ступай к
маме, ночуй там, а завтра рано…
Она пришла, однако же, домой еще сдерживаясь, но
маме не могла не признаться. О, в тот вечер они сошлись опять совершенно как прежде: лед был разбит; обе, разумеется, наплакались, по их обыкновению, обнявшись, и Лиза, по-видимому, успокоилась, хотя была очень мрачна. Вечер у Макара Ивановича она просидела, не говоря ни слова, но и не покидая комнаты. Она очень
слушала, что он говорил. С того разу с скамейкой она стала к нему чрезвычайно и как-то робко почтительна, хотя все оставалась неразговорчивою.
— Я очень дурная. Она, может быть, самая прелестная девушка, а я дурная. Довольно, оставь.
Слушай:
мама просит тебя о том, «чего сама сказать не смеет», так и сказала. Голубчик Аркадий! перестань играть, милый, молю тебя…
мама тоже…
Впишу здесь, пожалуй, и собственное мое суждение, мелькнувшее у меня в уме, пока я тогда его
слушал: я подумал, что любил он
маму более, так сказать, гуманною и общечеловеческою любовью, чем простою любовью, которою вообще любят женщин, и чуть только встретил женщину, которую полюбил этою простою любовью, то тотчас же и не захотел этой любви — вероятнее всего с непривычки.
—
Мама мне вдруг передала сейчас, Алексей Федорович, всю историю об этих двухстах рублях и об этом вам поручении… к этому бедному офицеру… и рассказала всю эту ужасную историю, как его обидели, и, знаете, хоть
мама рассказывает очень нетолково… она все перескакивает… но я
слушала и плакала. Что же, как же, отдали вы эти деньги, и как же теперь этот несчастный?..
Мама,
Слыхала я и жаворонков пенье,
Дрожащее над нивами, лебяжий
Печальный клич над тихими водами,
И громкие раскаты соловьев,
Певцов твоих любимых; песни Леля
Милее мне. И дни и ночи
слушатьГотова я его пастушьи песни.
И
слушаешь, и таешь…
— Хорошо, пусть скажет. Вот
послушай, малый: вот ты, положим, обещал
маме всегда ее слушаться… Должен исполнить обещание?..
—
Послушайте, старик, подойдите сюда, — силилась перекричать его барыня. — Ах, Трилли, ты убьешь
маму своим криком. И зачем только пустили этих музыкантов! Да подойдите же ближе, еще ближе… еще, вам говорят!.. Вот так… Ах, не огорчайся же, Трилли,
мама сделает все, что хочешь. Умоляю тебя. Мисс, да успокойте же наконец ребенка… Доктор, прошу вас… Сколько же ты хочешь, старик?
— Ах, Трилли, ах, боже мой!.. Ангел мой, я умоляю тебя.
Послушай же,
мама тебя умоляет. Ну прими же, прими лекарство; увидишь, тебе сразу-сразу станет легче: и животик пройдет, и головка. Ну сделай это для меня, моя радость! Ну хочешь, Трилли,
мама станет перед тобой на колени? Ну вот, смотри, я на коленях перед тобой. Хочешь, я тебе подарю золотой? Два золотых? Пять золотых, Трилли? Хочешь живого ослика? Хочешь живую лошадку?.. Да скажите же ему что-нибудь, доктор!..
Девушка жадно
слушала, как шамкали старые нянины губы о ее красавице
маме, которую унесли в белом гробу из противного петербургского отеля в родную деревню…
Соня. Лежи и
слушай! Кончим мы с ним наши науки и будем жить дружно, ярко, хорошо! Нас будет четверо,
мама, четверо смелых, честных людей!..
— Да ты не
слушаешь,
мама? Я тебя спрашиваю, а ты…
— Сашка! не зли меня, пожалуйста; под твой вальс ни одна собака танцевать не станет! — волновалась Линочка и вдруг все свое негодование и страсть переносила на мать. — Ты только напрасно,
мама, ругаешь Сашеньку, это ужасно — он любит музыку, он только сам не может, а когда ты играешь эту твою тренди-бренди, он тебя
слушает так, как будто ты ангельский хор! Мне даже смешно, а он
слушает. Ты еще такого слушателя поищи! За такого слушателя ты Бога благодарить должна!
На суде близость товарищей привела Каширина в себя, и он снова, на мгновение, увидел людей: сидят и судят его и что-то говорят на человеческом языке,
слушают и как будто понимают. Но уже на свидании с матерью он, с ужасом человека, который начинает сходить с ума и понимает это, почувствовал ярко, что эта старая женщина в черном платочке — просто искусно сделанная механическая кукла, вроде тех, которые говорят: «папа», «
мама», но только лучше сделанная. Старался говорить с нею, а сам, вздрагивая, думал...
Саша.
Мама! Вы
послушайте! (Уходит за ней и подмигивает сестре.)
Александр.
Послушайте,
мама…
Борис.
Мама, ты
послушай.
Стоит минутку, озирается,
слушает: не идет ли из спальной
мама; потом тихонько стукнет шейкой «плакончика» о зубы, приладится и «пососет»…
И ее
мама, такая добрая и ласковая, вроде моей, внимательно
слушает свою девочку, тщательно и любовно приглаживая рукой ее белокурые косички…
Дверь мне отворила
мама. Папа уже спал. Я с увлечением стал рассказывать о пьяных учителях, о поджоге Добрыниным своего дома.
Мама слушала холодно и печально, В чем дело? Видимо, в чем-то я проштрафился. Очень мне было знакомо это лицо мамино: это значило, что папа чем-нибудь возмущен до глубины души и с ним предстоит разговор. И
мама сказала мне, чем папа возмущен: что я не приехал домой с бала, когда начался пожар.
— Это папа говорит. Вы, говорит, несчастные дети. Даже
слушать его странно. Вы, говорит, несчастные, я несчастный и
мама несчастная. Молитесь, говорит, богу и за себя и за нее.
— Только, ради бога, не говорите
маме… Вообще никому не говорите, потому что тут секрет. Не дай бог, узнает
мама, то достанется и мне, и Соне, и Пелагее… Ну,
слушайте. С папой я и Соня видимся каждый вторник и пятницу. Когда Пелагея водит нас перед обедом гулять, то мы заходим в кондитерскую Апфеля, а там уж нас ждет папа… Он всегда в отдельной комнатке сидит, где, знаете, этакий мраморный стол и пепельница в виде гуся без спины…
— Да будет тебе,
мама! Ну что это! Противно
слушать.
— Потом, о, потом… — продолжала молодая девушка, краснея, — я видела себя… Это так странно,
мама, не правда ли? Во сне иногда видишь себя, как будто помимо нас самих существует второе «я», которое смотрит на то, что мы делаем, слышит то, что мы
слушаем, и говорит: Я видела себя… Я шла по зале, одетая в белое, с венком померанцевых цветов на голове и таким же букетом на груди, покрытая фатой…
—
Послушай, Володя, помнишь, ты обещал мне обвенчаться, как только мы сюда приедем… Папа и
мама тогда уж наверное простят нас… Не поедем в Москву… Обвенчаемся и поедем в Петербург.
—
Слушай, — сказал раз Валя своей тете, отрываясь от книги. —
Слушай, — повторил он с своей обычной серьезной основательностью и взглядом, смотревшим прямо в глаза тому, с кем он говорил, — я тебя буду называть
мамой, а не тетей. Ты говоришь глупости, что та женщина —
мама. Ты
мама, а она нет.
—
Послушай, — задумчиво сказал Валя, — как надоела мне эта женщина! Она говорит, что она моя
мама. Разве бывают две
мамы у одного мальчика?
— Николинька, я тебе растолкую, ты уйди — вы
послушайте, мама-голубушка, — говорила она матери.