Неточные совпадения
Он постучал в дверь; ему отперла
мать. Дунечки дома не было. Даже и
служанки на ту пору не случилось. Пульхерия Александровна сначала онемела от радостного изумления; потом схватила его за руку и потащила в комнату.
Вера Павловна, — теперь она уже окончательно Вера Павловна до следующего утра, — хлопочет по хозяйству: ведь у ней одна
служанка, молоденькая девочка, которую надобно учить всему; а только выучишь, надобно приучать новую к порядку:
служанки не держатся у Веры Павловны, все выходят замуж — полгода, немного больше, смотришь, Вера Павловна уж и шьет себе какую-нибудь пелеринку или рукавчики, готовясь быть посаженною
матерью; тут уж нельзя отказаться, — «как же, Вера Павловна, ведь вы сами все устроили, некому быть, кроме вас».
С нею села посаженая
мать и одна из
служанок.
Сверх дня рождения, именин и других праздников, самый торжественный сбор родственников и близких в доме княжны был накануне Нового года. Княжна в этот день поднимала Иверскую божию
матерь. С пением носили монахи и священники образ по всем комнатам. Княжна первая, крестясь, проходила под него, за ней все гости, слуги,
служанки, старики, дети. После этого все поздравляли ее с наступающим Новым годом и дарили ей всякие безделицы, как дарят детям. Она ими играла несколько дней, потом сама раздаривала.
Мать была очень этим довольна, потому что не любила присутствия и сообщества слуг и
служанок.
— Я женат единственно по своей глупости и по хитрости женской, — сказал он с ударением. — Я, как вам докладывал, едва не умер, и меня бы, вероятно, отправили в госпиталь; но тут явилась на помощь мне одна благодетельная особа, в доме которой жила ваша матушка. Особа эта начала ходить за мной, я не говорю уж, как сестра или
мать, но как сиделка, как
служанка самая усердная. Согласитесь, что я должен был оценить это.
Служанке, которая подала ему стакан воды, он положил на поднос двугривенный, и когда сия взять эти деньги сомневалась, он сам сконфузился и заговорил: „Нет, матушка, не обидьте, это у меня такая привычка“; а когда попадья моя вышла ко мне, чтобы волосы мне напомадить, он взял на руки случившуюся здесь за
матерью замарашку-девочку кухаркину и говорит: „Слушай, как вон уточки на бережку разговаривают.
По выходе из училища, дочь объявила
матери, что она ничем не будет ее стеснять и уйдет в гувернантки, и действительно ушла; но через месяц же возвратилась к ней снова, говоря, что частных мест она больше брать не будет, потому что в этом положении надобно сделаться или рабою,
служанкою какой-нибудь госпожи, или предметом страсти какого-нибудь господина, а что она приищет себе лучше казенное или общественное место и будет на нем работать.
(Комната в доме Марьи Дмитревны,
матери Владимира; зеленые обои. Столик и кресла. У окна Аннушка, старая
служанка, шьет что-то. Слышен шум ветра и дождя.)
Отворяется дверь уединенного терема, и
служанки входят с богатым нарядом: подают Ксении одежду алую, ожерелье жемчужное, серьги изумрудные, произносят имя
матери ее, и дочь, всегда послушная, спешит нарядиться, не зная для чего.
Вы можете вообразить, в какое состояние пришел я, прочитав это письмо! Вообразите же другое мое состояние, когда я, входя в свою квартиру, не встретил моей
матери… Я не спросил никакого объяснения у нашей
служанки и бросился к Альтанскому.
Княжна Людмила, добрая, хорошая, скромная девушка, и не подозревала, какая буря подчас клокочет в душе ее «милой Тани», как называла она свою подругу-служанку, по-прежнему любя ее всей душой, но вместе с тем находя совершенно естественным, что она не пользуется тем комфортом, которым окружала ее, княжну Людмилу, ее
мать, и не выходит, как прежде, в гостиную, не обедает за одним столом, как бывало тогда, когда они были маленькими девочками.
Княжна и ее подруга-служанка занялись сперва обсуждением туалета, а затем и самым туалетом, который вскоре и был окончен. Княжна осталась довольна и пошла показаться
матери.
Она рассказала, впрочем,
матери о появлении в гостинице успокоившей ее
служанки с фермы Ядвиги, сказала несколько слов о заграничном путешествии… и только.
Сильно поэтому, почти до болезни, встревожило Сергея Сергеевича письмо его племянницы княжны Людмилы Васильевны Полторацкой, которая в ярких красках описывала ему обрушившееся на нее несчастье — трагическую смерть ее
матери, а его сестры, и служанки-подруги — Тани.
Приехавшая была графиня Наталья Федоровна Аракчеева со своей
служанкой Ариной. Последняя, крепостная графини, еще девочкой служила в доме Хомутовых и после смерти
матери Натальи Федоровны была взята последней в качестве горничной.
Князь Луговой не обратил на это внимания и продолжал свой рассказ о состоянии княжны Людмилы Васильевны после убийства ее
матери и
служанки, о странной перемене, происшедшей в ней, о похоронах
матери и даже о надписи, сделанной по приказанию княжны на кресте, поставленном над могилой Тани Берестовой.
— Как это в Париже — точно так же это идет и у нас: там
мать становится при сменившей ее дочери «пуртуфершей», а у нас она делается дочерней
служанкой, живет у нее на «куфне», чистит ее обувь и платье, подает калоши ее гостям, ходит за напитками и папиросами и… не смеет назвать ее своею дочерью…