Неточные совпадения
А когда отец возвратился, то ни дочери, ни сына не было. Такой хитрец: ведь смекнул, что не сносить ему
головы, если б он попался. Так с тех пор и пропал: верно, пристал к какой-нибудь шайке абреков, да и
сложил буйную
голову за Тереком или
за Кубанью: туда и дорога!..
Мое! — сказал Евгений грозно,
И шайка вся сокрылась вдруг;
Осталася во тьме морозной
Младая дева с ним сам-друг;
Онегин тихо увлекает
Татьяну в угол и
слагаетЕе на шаткую скамью
И клонит
голову свою
К ней на плечо; вдруг Ольга входит,
За нею Ленский; свет блеснул,
Онегин руку замахнул,
И дико он очами бродит,
И незваных гостей бранит;
Татьяна чуть жива лежит.
В помещение под вывеской «Магазин мод» входят, осторожно и молча, разнообразно одетые, но одинаково смирные люди, снимают верхнюю одежду,
складывая ее на прилавки, засовывая на пустые полки; затем они, «гуськом» идя друг
за другом, спускаются по четырем ступенькам в большую, узкую и длинную комнату, с двумя окнами в ее задней стене, с
голыми стенами, с печью и плитой в углу, у входа: очевидно — это была мастерская.
Войдя в большую церковь, епископ, а
за ним и молодой миссионер преклонили колена,
сложили на груди руки, поникли
головами и на минуту задумались.
Я присел на могилу в ожидании Ермолая. Владимир отошел, для приличия, несколько в сторону и тоже сел. Сучок продолжал стоять на месте, повеся
голову и
сложив, по старой привычке, руки
за спиной.
Особенно любит она глядеть на игры и шалости молодежи;
сложит руки под грудью, закинет
голову, прищурит глаза и сидит, улыбаясь, да вдруг вздохнет и скажет: «Ах вы, детки мои, детки!..» Так, бывало, и хочется подойти к ней, взять ее
за руку и сказать: «Послушайте, Татьяна Борисовна, вы себе цены не знаете, ведь вы, при всей вашей простоте и неучености, — необыкновенное существо!» Одно имя ее звучит чем-то знакомым, приветным, охотно произносится, возбуждает дружелюбную улыбку.
Дойдя до места, старик опустился на колени,
сложил руки ладонями вместе, приложил их ко лбу и дважды сделал земной поклон. Он что-то говорил про себя, вероятно, молился. Затем он встал, опять приложил руки к
голове и после этого принялся
за работу. Молодой китаец в это время развешивал на дереве красные тряпицы с иероглифическими письменами.
В два года она лишилась трех старших сыновей. Один умер блестяще, окруженный признанием врагов, середь успехов, славы, хотя и не
за свое дело
сложил голову. Это был молодой генерал, убитый черкесами под Дарго. Лавры не лечат сердца матери… Другим даже не удалось хорошо погибнуть; тяжелая русская жизнь давила их, давила — пока продавила грудь.
Наружность у Антония (так звали ябедника) была необыкновенно сладостная. Круглая фигура, большой живот, маленькая лысая
голова, сизый нос и добродушные глаза, светившиеся любовью к ближним. Когда он сидел в кресле,
сложив пухлые руки на животе, вращая большими пальцами, и с тихой улыбкой глядел на собеседника, — его можно было бы принять
за олицетворение спокойной совести. В действительности это был опасный хищник.
Однажды он исчез и более в Гарном Луге не появлялся. Говорили, будто он
сложил свою дворянскую
голову где-то темною ночью на промысле
за чужими лошадьми. Но достоверно ничего не было известно.
За минуту я горел агитационною горячкою и готов был
сложить голову, лишь бы добиться «ясного» закона о потравах; теперь — я значительно хладнокровнее смотрю на это дело и рассуждаю о нем несколько иначе.
Ефим принес горшок молока, взял со стола чашку, сполоснул водой и, налив в нее молоко, подвинул к Софье, внимательно слушая рассказ матери. Он двигался и делал все бесшумно, осторожно. Когда мать кончила свой краткий рассказ — все молчали с минуту, не глядя друг на друга. Игнат, сидя
за столом, рисовал ногтем на досках какой-то узор, Ефим стоял сзади Рыбина, облокотясь на его плечо, Яков, прислонясь к стволу дерева,
сложил на груди руки и опустил
голову. Софья исподлобья оглядывала мужиков…
Во все время этого объяснения Захар не давал отдыха языку своему. Он опровергал с неописанною наглостью все обвинения, требовал очной ставки с Герасимом, называл его мошенником, призывал в доказательство своей невинности расписку, в которой не был даже поименован,
складывал всю вину на Гришку, говорил, что приемыш всему делу голова-заглавие, поминутно обращался к дружбе Федота Кузьмича и проч. Но Федот Кузьмич только подтрунивал, а гуртовщик, державший Захара
за ворот рубахи, не переставал его потряхивать.
Старик, который ухаживал
за мной, оказался доктором. Он тоже черкес, как пастухи и мои кунаки. Он объяснялся со мной только знаками, мазал меня, массировал, перевязывал, и, когда я обращался к нему с вопросами, он показывал мне, что он не понимает и что говорить мне вредно. Это он показывал так: высовывал язык, что-то болтал, потом отрицательно качал
головой, ложился на спину, закрывал глаза,
складывал руки на груди, представляя мертвого, и, показывая на язык, говорил...
Юрий спал… но вдруг, как ужаленный скорпионом, пробудился; на него были устремлены два черные глаза и светлый кинжал!.. ад и проклятие!.. еще вчера он ненасытно лобзал эти очи, еще вчера
за эту маленькую ручку он бы отдал всё свое имущество!.. в одно мгновение вырвал он у Зары смертоносное орудие и кинул далеко от себя; но турчанка не испугалась, не смутилась… она тихо отошла,
сложила руки, склонила
голову на грудь, готовая принять заслуженную казнь, готовая слушать безмолвно все упреки, все обиды… о, в ней точно кипела южная кровь!..
Здесь я должен заметить, что при этих размышлениях Павлу, несмотря на всю его неопытность в практической жизни, невольно пришло в
голову: отчего Владимир Андреич сам ничего не дал
за дочерью, почему все заботы
складывает на него, а в то же время решительно не оценивает ни его благородства, ни его любви к Юлии; что Владимиру Андреичу следовало бы прежде внушить дочери, чтобы она любила и уважала мужа, а потом уж и от него требовать строгого и предусмотрительного исполнения обязанностей семьянина.
Ямщики вспоминали случаи, когда тройки срывались на крутых спусках и, несмотря на тормоза, без удержу мчались вниз, порой увлекая
за собой и людей. Много ямщиков
сложили здесь свои
головы. Один раз лошади все убились, погиб и ямщик, а сани повисли на верхушке дерева. И никто не мог объяснить, как они туда попали…
Жалко ему стало ту,
за которую так недавно с радостью
сложил бы
голову… Мутится в уме, двоятся мысли… То покойница вспоминается, то Марья Гавриловна на память идет.
Ведь ее воспитали и холили; мать души в ней не чаяла; в гимназии все баловали; училась она бойко, книжки читала, в шестом классе даже к ссыльным ходила, тянуло ее во что-нибудь, где можно
голову свою
сложить за идею.
— После всего, что здесь произошло, вы с-с-свободны! — говорит он Феде, с достоинством закидывая назад
голову. — Я больше в ваше воспитание не вмешиваюсь. Умываю руки! Прошу извинения, что, искренно, как отец, желая вам добра, обеспокоил вас и ваших руководительниц. Вместе с тем раз навсегда
слагаю с себя ответственность
за вашу судьбу…
— Властитель наш, богоизбранный государь-надежда, ты любимец неба и земли. Повелевай нами; рады умереть
за тебя все до единого, рады для тебя
сложить головы свои и вражеские!..
— Повадился кувшин по воду ходить, там ему и
голову сложить, — заметил Михаил Дмитриевич. — Но во что я не верю, это в то, что он поджег дом в Серединском… Этого быть не может, тем более, что он уехал
за границу, все же имея средства.
— Властитель наш, богоизбранный государь-надежа, ты любимец неба и земли. Повелевай нами; рады умереть
за тебя все до единого, рады для тебя
сложить головы свои и вражеские!..
Ермак Тимофеевич нашел среди убитых своего друга и главного сподвижника, упал на него и долго горько плакал. Тут же он дал страшную клятву жестоко отомстить
за смерть Ивана Кольца,
сложить ему надгробный памятник из тысячей татарских
голов. Затем приказал рыть две могилы: одну большую братскую для тридцати девяти казаков, а другую отдельную — для Ивана Кольца.
Таким образом аккуратно, круглыми, спорыми, без замедления следовавшими одно
за другим, движениями, разувшись, человек развесил свою обувь на колушки, вбитые у него над
головами, достал ножик, обрезал что-то,
сложил ножик, положил под изголовье и, получше усевшись, обнял свои поднятые колени обеими руками и прямо уставился на Пьера.
Молодой человек в лисьем тулупчике стоял в покорной позе,
сложив кисти рук вместе пред животом и немного согнувшись. Исхудалое с безнадежным выражением, изуродованное бритою
головой молодое лицо его было опущено вниз. При первых словах графа он медленно поднял
голову и поглядел снизу на графа, как бы желая что-то сказать ему или хоть встретить его взгляд. Но Растопчин не смотрел на него. На длинной тонкой шее молодого человека, как веревка, напружилась и посинела жила
за ухом, и вдруг покраснело лицо.