Неточные совпадения
Он прочел письмо и остался им доволен, особенно тем, что он вспомнил приложить деньги; не было ни жестокого
слова, ни упрека, но не было и снисходительности. Главное же — был золотой мост для возвращения. Сложив письмо и загладив его большим массивным ножом слоновой
кости и уложив в конверт с деньгами, он с удовольствием, которое всегда возбуждаемо было в нем обращением со своими хорошо устроенными письменными принадлежностями, позвонил.
Урок состоял в выучиваньи наизусть нескольких стихов из Евангелия и повторении начала Ветхого Завета. Стихи из Евангелия Сережа знал порядочно, но в ту минуту как он говорил их, он загляделся на
кость лба отца, которая загибалась так круто у виска, что он запутался и конец одного стиха на одинаковом
слове переставил к началу другого. Для Алексея Александровича было очевидно, что он не понимал того, что говорил, и это раздражило его.
Маленький пианист в чесунчовой разлетайке был похож на нетопыря и молчал, точно глухой, покачивая в такт
словам женщин унылым носом своим. Самгин благосклонно пожал его горячую руку, было так хорошо видеть, что этот человек с лицом, неискусно вырезанным из желтой
кости, совершенно не достоин красивой женщины, сидевшей рядом с ним. Когда Спивак и мать обменялись десятком любезных фраз, Елизавета Львовна, вздохнув, сказала...
Шемякин говорил громко, сдобным голосом, и от него настолько сильно пахло духами, что и
слова казались надушенными. На улице он казался еще более красивым, чем в комнате, но менее солидным, — слишком щеголеват был его костюм светло-сиреневого цвета, лихо измятая дорогая панама, тросточка, с ручкой из слоновой
кости, в пальцах руки — черный камень.
Эти
слова прозвучали очень тепло, дружески. Самгин поднял голову и недоверчиво посмотрел на высоколобое лицо, обрамленное двуцветными вихрами и темной, но уже очень заметно поседевшей, клинообразной бородой. Было неприятно признать, что красота Макарова становится все внушительней. Хороши были глаза, прикрытые густыми ресницами, но неприятен их прямой, строгий взгляд. Вспомнилась странная и, пожалуй, двусмысленная фраза Алины: «
Костя честно красив, — для себя, а не для баб».
Да, у Краснова руки были странные, они все время, непрерывно, по-змеиному гибко двигались, как будто не имея
костей от плеч до пальцев. Двигались как бы нерешительно, слепо, но пальцы цепко и безошибочно ловили все, что им нужно было: стакан вина, бисквит, чайную ложку. Движения этих рук значительно усиливали неприятное впечатление рассказа. На
слова Юрина Краснов не обратил внимания; покачивая стакан, глядя невидимыми глазами на игру огня в красном вине, он продолжал все так же вполголоса, с трудом...
С первых же
слов между друзьями детства пробежала черная кошка. Привалов хорошо знал этот сдержанный, холодный тон, каким умел говорить
Костя Бахарев. Не оставалось никакого сомнения, что Бахарев был против планов Привалова.
— Так и знал, так и знал! — заговорил Веревкин, оставляя какую-то
кость. — Не выдержало сердечко? Ах, эти дамы, эти дамы, — это такая тонкая материя! Вы, Сергей Александрыч, приготовляйтесь: «Sophie Ляховская — красавица, Sophie Ляховская — богатая невеста». Только и свету в окне, что Sophie Ляховская, а по мне так, право, хоть совсем не будь ее: этакая жиденькая, субтильная… Одним
словом — жидель!
На опушке лиственного леса, что около болота, староверы часто находили неглубоко в земле бусы, серьги, браслеты, пуговицы, стрелы, копья и человеческие
кости. Я осмотрел это место и нашел следы жилищ. На старинных морских картах при устье Амагу показаны многочисленные туземные юрты. Старик рассказывал мне, что лет 30 назад здесь действительно жило много удэгейцев, но все они погибли от оспы. В 1870 году, по
словам Боголюбского, на берегу моря, около реки Амагу, жило много туземцев.
— А ты думаешь, я тебя боюсь?.. Ах ты, тараканья
кость!.. Да я тебя так расчешу!.. Давай расчет, одним
словом!.. За все за четыре года.
«Свое» — вот
слово, заключающее в себе страшную иронию, так как ни один из живших и живущих людей не может реально назвать это «будущее» своим; ни один человек не войдет в это будущее живым, войдут его истлевшие
кости.
В Корсаковской тюрьме одно время кормили арестантов супом из соленой селедки; по
словам заведующего медицинскою частью, суп этот отличался безвкусием, селедка очень скоро разваривалась на мелкие кусочки, присутствие мелких
костей затрудняло проглатывание и производило катары желудочно-кишечного канала.
— Хорошее дело, кабы двадцать лет назад оно вышло… — ядовито заметил великий делец, прищуривая один глаз. — Досталась
кость собаке, когда собака съела все зубы. Да вот еще посмотрим, кто будет расхлебывать твою кашу, Андрон Евстратыч: обнес всех натощак, а как теперь сытый-то будешь повыше усов есть. Одним
словом, в самый раз.
С другой стороны, знавал я и таких следователей, которые были, что называется, до мозга
костей выжиги, и между тем сразу внушали полное доверие к себе потому только, что умели кстати ввернуть
слово «голубчик», или потрепать подсудимого по брюху, или даже дать ему, в шутливом русском тоне, порядочную затрещину в спину — полицейская ласка, имеющая равносильное значение с
словом"голубчик".
— Нет, уж это, дяденька, шалишь! — возразил подрядчик, выворотив глаза. — Ему тоже откровенно дело сказать, так, пожалуй, туда попадешь, куда черт и
костей не занашивал, — вот как я понимаю его ехидность. А мы тоже маленько бережем себя; знаем, с кем и что говорить надо. Клещами ему из меня
слова не вытащить: пускай делает, как знает.
Избранники сии пошли отыскивать труп и, по тайному предчувствию, вошли на одну гору, где и хотели отдохнуть, но когда прилегли на землю, то почувствовали, что она была очень рыхла; заподозрив, что это была именно могила Адонирама, они воткнули в это место для памяти ветку акации и возвратились к прочим мастерам, с которыми на общем совещании было положено: заменить
слово Иегова тем
словом, какое кто-либо скажет из них, когда тело Адонирама будет найдено; оно действительно было отыскано там, где предполагалось, и когда один из мастеров взял труп за руку, то мясо сползло с
костей, и он в страхе воскликнул: макбенак, что по-еврейски значит: «плоть отделяется от
костей».
Обнялися бы, завалилися, стал бы милый дружок целовать-миловать, ласковые
слова на ушко говорить: ишь, мол, ты белая да рассыпчатая! «Ах, кикимора проклятая! нашел ведь чем —
костями своими старыми прельстить!
И с этими
словами учитель отрадно разжал свои руки, и целая груда человеческих
костей рухнула на дорожку, точно будто он вдруг весь сам выпотрошился.
В голове у него замутилось, там лежали только
слова шпиона, белые и холодные, точно мёртвые
кости, и когда над его головой раздался глуховатый голос: «Чем могу служить вам?» — Евсей проговорил безучастным голосом, точно автомат...
— А
кости где? — кто-то протяжно, ломая
слова, сказал в публике.
Словом, все обновили, даже массивный киот с дорогими отеческими иконами был перенесен в собственные бабушкины покои и заменен простым, хотя очень дорогим распятием из черного дерева и слоновой
кости.
«
Кость бросил, чтобы отвязаться: любит, да еще „честное
слово!“» — горько думал Колесников, идя за Сашей. И вдруг обозлился на себя: «Да я-то что? Разве не весело? — разве не поют? Эх, да и хорошо же на свете жить, пречудесно!»
О шахматах я имел смутное представление, но поневоле удовлетворился этим ответом, смешав в уме шашечную доску с игральными
костями и картами. «Одним
словом — игрок!» — подумал я, ничуть не разочаровавшись ответом, а, напротив, укрепив свое восхищение. Игрок — значит молодчинище, хват, рисковый человек. Но, будучи поощрен, я вознамерился спросить что-то еще, как портьера откинулась, и вошел Поп.
— Не в том дело. Я и сам знаю, что лучше этого толкования желать нельзя! Но… «свобода»! вот в чем вопрос! Какое основание имел я (не будучи развращен до мозга
костей) прибегать к этому
слову, коль скоро есть выражение, вполне его заменяющее, а именно: улучшение быта?
Он начал крепко растирать ладонью бритое свое лицо, тихонько ругаясь матерными
словами, рыча, как подавившийся
костью.
Она его сама раза два на столе поймала и уж
костила она его,
костила всяческими-то, батюшка,
словами, даже за волосенки раз отдергала, право не лгу, так что кругом смех пошел.
Не будь тут Антония, я бы, наверное,
кости келарю переломал. Но его
слова были приняты мною за некий намёк на возможность приблизиться к нему, а ради этого я тогда готов был руку себе отрубить и — на все.
И выкрикивал сирота-мальчуган это «горе, горе крепким» над пустынным болотом, и мнилось ему, что ветер возьмет и понесет
слова Исаии и отнесет туда, где виденные Иезекиилем «сухие
кости» лежат, не шевелятся; не нарастает на них живая плоть, и не оживает в груди истлевшее сердце.
— Нету у меня иного
слова на вашу речь, нету! И скоро помирать мне, а хочется видеть, как вздрогнет мясо на их
костях, хочется слышать, как их хрящи затрещат!
— Теперешний человек особой цены для меня не имеет, да и для тебя, наверно, тоже, так что если он
слов испугается и отойдёт — с богом! Нам — что потвёрже, пожиловатей. Для того дела, которое затеяно жизнью, — как выходит по всем книгам и по нашему разумению — самой вселенской хозяйкою жизнью, так? Ну, для этого дела нужны люди крепкие, стойкие, железных
костей люди — верно?
Звуки всё плакали, плыли; казалось, что вот-вот они оборвутся и умрут, но они снова возрождались, оживляя умирающую ноту, снова поднимали её куда-то высоко; там она билась и плакала, падала вниз; фальцет безрукого оттенял её агонию, а Таня всё пела, и
Костя опять рыдал, то обгоняя её
слова, то повторяя их, и, должно быть, не было конца у этой плачущей и молящей песни — рассказа о поисках доли человеком.
Презрительно оттянув губы вниз, к круглому бритому подбородку, Пилат бросает в толпу сухие, короткие
слова — так
кости бросают в стаю голодных собак, думая обмануть их жажду свежей крови и живого трепещущего мяса...
Конечно,
слово вурдалак — неприятное (немножко лакающее), и та самая собака — не совсем собачья, иначе бы не называлась вурдалак, и красные губы ее, видные даже ночью, сомнительны, и занятие ее — приносить свою
кость именно на могилу — несколько гадостное, но все это отнюдь не оправдывало в моих глазах Ваниного страха.
Давши волю слезам и речам, перебивая на каждом
слове Марусю, она осыпала князя упреками, жесткими и даже бранными
словами, ласками, просьбами… Тысячу раз вспомнила она о купце Фурове, который протестовал их вексель, о покойном отце,
кости которого теперь переворачиваются в гробу, и т. д. Напомнила даже и о докторе Топоркове.
Старик говорит вяло, зевая, словно резину жует; видно, что он ворчит только потому, что у него под ложечкой сосет и язык без
костей, но старуха принимает близко к сердцу каждое его
слово.
— Все уныло копошатся в постылой жизни, и себе противны, и друг другу. Время назрело, и предтеч было много. Придет пророк с могучим
словом и крикнет на весь мир: «Люди! Очнитесь же, оглянитесь кругом! Ведь жизнь-то хороша!» Как и Иезекииль на мертвое поле: «
Кости сухия! Слушайте
слово господне!»
С этими
словами приближенная горничная Салтыкова удалилась из комнаты
Кости.
— Пар
костей не ломит, батюшка. А про божий рай и поминать не к
слову грех: тепло земное не для душки, — отвечала проворно старушка, засыпая
словами. — Видно, поустали путем-дорогой; и то молвить, снег как месиво, так и путает ножонки. Теперь скажите-ка мне, отколь бог вас несет и за каким дельцем.
Кто знает, Семен Иваныч? к лифляндским землянкам, где спят наши молодцы, где, может статься, положат и наши грешные
кости, придут некогда внуки; перекрестясь, помянут нас не слезами — нет, плакать бабье дело, — а
словами радостными.
Оба они, пропитанные до мозга
костей балетными традициями, а особенно последний, быть может совершенно искренне желали счастия Марго и заботились о ее судьбе, а эта судьба в среде звезд парусинного неба всецело определялась
словами «попасть на содержание».
Он закрывал глаза, и образ смущенной, потупившейся Маши, восставал в его воображении, а в ушах звучала мелодия ее
слов: «Милый, милый». Для
Кости все происшедшее между ним и Машей было счастьем, но не было неожиданностью. Он уже давно чувствовал, что любит свою подругу детства иною, чем прежде, любовью, и только перемену ее к нему отношений не решался истолковать исключительно в свою пользу.
Тамара Абрамовна успела в нескольких
словах подготовить «его превосходительство» к выслушанию повествования
Кости о «тете Доне», и особа знала, что смысл этого повествования возмутителен.
Обрадованный
Костя просил его передать Маше кольцо с изумрудом и сказать на
словах, что он ее никогда не забудет.
И с этим
словом он взял со стола большой, богато украшенный резьбою из слоновой
кости, альбом и, раскрыв его, сказал...
И вполне понятно, почему я был таким чужим: ведь я, в надменности моего собственного горя, и слез ее не замечал, на ласковое
слово отвечал злым рычанием дворового пса, у которого отняли
кость.
Трудно передать тот буйный восторг, которому отдался экзальтированный юноша: ни в горе, ни в радости не знает границ наивная и чистосердечная юность. Он горячо жал мне руки, тормошил меня, беспокоя мои старые
кости, называл меня другом, отцом, даже «милой старой мордашкой» (!) и тысячью других ласковых и несколько наивных
слов. К сожалению, беседа наша затянулась, и, несмотря на уговоры юноши, не желавшего расстаться со мной, я поторопился к себе.
Слушай, Номах… Я знаю,
Быть может, ты дьявольски прав,
Но все ж… Я тебе желаю
Хоть немного смирить свой нрав.
Подумай… Не завтра, так после…
Не после… Так после опять…
Слова ведь мои не
кости,
Их можно легко прожевать.
Ты понимаешь, Номах?
Одни псы — спаси и помилуй! — на свалке
кости грызут да друг дружку, как нищие на ярмарке, собачьими
словами облаивают.