Неточные совпадения
Ее тревожит сновиденье.
Не зная, как его понять,
Мечтанья страшного значенье
Татьяна хочет отыскать.
Татьяна в оглавленье кратком
Находит азбучным порядком
Слова: бор, буря,
ведьма, ель,
Еж, мрак, мосток, медведь, метель
И прочая. Ее сомнений
Мартын Задека не решит;
Но сон зловещий ей сулит
Печальных много приключений.
Дней несколько она потом
Всё беспокоилась о том.
У одной, стоявшей рядом с Туробоевым, — горбоносое лицо
ведьмы, и она все время шевелила губами, точно пережевывая какие-то слишком твердые
слова, а когда она смыкала губы — на лице ее появлялось выражение злой и отчаянной решимости.
— Тьфу, тьфу, тьфу! сгинь-пропади! — отплевывались при
слове «
ведьма» тетеньки, набожно крестясь.
Поэтому он не только не встречает Анну Павловну
словами «купчиха», «
ведьма», «черт» и проч., но, напротив, ласково крестит ее и прикладывается щекой к ее щеке.
— Ах ты, долгоязычная язва! Только у тебя и
слов на языке, что про господ судачить! Просто выскочила из-под земли
ведьма (матушке, вероятно, икалось в эту минуту) и повернула по-своему. А она: «господа забылись»!
— Вишь, как ругается! — сказал парубок, вытаращив на нее глаза, как будто озадаченный таким сильным залпом неожиданных приветствий, — и язык у нее, у столетней
ведьмы, не заболит выговорить эти
слова.
— Нет, это не по-моему: я держу свое
слово; что раз сделал, тому и навеки быть. А вот у хрыча Черевика нет совести, видно, и на полшеляга: сказал, да и назад… Ну, его и винить нечего, он пень, да и полно. Все это штуки старой
ведьмы, которую мы сегодня с хлопцами на мосту ругнули на все бока! Эх, если бы я был царем или паном великим, я бы первый перевешал всех тех дурней, которые позволяют себя седлать бабам…
Целую ночь затем ей снился тот зеленый уголок, в котором притаился целый детский мир с своей великой любовью, «Злая…
ведьма…» — стояли у ней в ушах роковые
слова, и во сне она чувствовала, как все лицо у ней горело огнем и в глазах накипали слезы.
То бьется он с богатырем,
То с
ведьмою, то с великаном,
То лунной ночью видит он,
Как будто сквозь волшебный сон,
Окружены седым туманом,
Русалки, тихо на ветвях
Качаясь, витязя младого
С улыбкой хитрой на устах
Манят, не говоря ни
слова…
Лариса глянула на нее, подмигнула ей, и Валерии вдруг стало весело и забавно. Лариса поднялась, пошевелила плечами, — и в миг все четыре сестры закружились в неистовом радении, внезапно объятые шальною пошавою, горланя за Дарьею глупые
слова новых да новых частушек, одна другой нелепее и бойчее. Сестры были молоды, красивы, голоса их звучали звонко и дико —
ведьмы на Лысой горе позавидовали бы этому хороводу.
Каково нам видеть, что уж и эта старая
ведьма Алакаева помыкает тобой, как холопом: поезжай туда, то-то привези, об этом-то справься… да приказывает еще всё делать проворнее, да еще изволит выговоры давать; а нас и в грош не ставит, ни о чем с нами и посоветоваться не хочет…» Алексей Степаныч не находил
слов для возражения и говорил только, что он сестриц своих любит и всегда будет любить и что ему пора ехать к Софье Николавне, после чего брал шляпу и поспешно уходил.
Мне нравилось, оставшись одному, лечь, зажмурить глаза, чтобы лучше сосредоточиться, и беспрестанно вызывать в своем воображении ее то суровое, то лукавое, то сияющее нежной улыбкой лицо, ее молодое тело, выросшее в приволье старого бора так же стройно и так же могуче, как растут молодые елочки, ее свежий голос, с неожиданными низкими бархатными нотками… «Во всех ее движениях, в ее
словах, — думал я, — есть что-то благородное (конечно, в лучшем смысле этого довольно пошлого
слова), какая-то врожденная изящная умеренность…» Также привлекал меня в Олесе и некоторый ореол окружавшей ее таинственности, суеверная репутация
ведьмы, жизнь в лесной чаще среди болота и в особенности — эта гордая уверенность в свои силы, сквозившая в немногих обращенных ко мне
словах.
Яичница. Ну, черт с французским! Но как сваха-то проклятая… Ах ты, бестия эдакая,
ведьма! Ведь если бы вы знали, какими
словами она расписала! Живописец, вот совершенный живописец! «Дом, флигеля, говорит, на фундаментах, серебряные ложки, сани», — вот садись, да и катайся! —
словом, в романе редко выберется такая страница. Ах ты, подошва ты старая! Попадись только ты мне…
Отвожу я от тебя чорта страшного, отгоняю вихоря бурного, отдаляю от лешего одноглазого, от чужого домового, от злого водяного, от
ведьмы Киевской, от злой сестры ее Муромской, от моргуньи-русалки, от треклятыя бабы-яги, от летучего змея огненного, отмахиваю от ворона вещего, от вороны-каркуньн, защищаю от кащея-ядуна, от хитрого чернокнижника, от заговорного кудесника, от ярого волхва, от слепого знахаря, от старухи-ведуньи, а будь ты, мое дитятко, моим
словом крепким в нощи и в полунощи, в часу и в получасьи, в пути и дороженьке, во сне и наяву укрыт от силы вражией, от нечистых духов, сбережен от смерти напрасный, от горя, от беды, сохранен на воде от потопления, укрыт в огне от сгорения.
Это — колдуны, кудесники, знахари, ведуны, ворожеи,
ведьмы; и их почитают и боятся за то, что они находятся в неразрывном договоре с темной силой, знают
слово, сущность вещей, понимают, как обратить эти вещи на вред или на пользу, и потому отделены от простых людей недоступной чертой.
— Да поди ж ты ее, старую
ведьму, какова она! — отвечал Михайло как-то неопределенно и во всю остальную дорогу не произнес ни одного
слова.
Спаланцо верил в то, во что верят испанцы, но не поверил
словам епископа. Он хорошо знал свою жену и был убежден в том, что женщины делаются
ведьмами только под старость…
— Послушай! — сказал Спаланцо плачущей жене. — Мой покойный отец говорил мне, что скоро настанет время, когда будут смеяться над теми, которые веруют в существование
ведьм. Мой отец был безбожник, но всегда говорил правду. Нужно, значит, спрятаться куда-нибудь и выждать то время…Очень просто! В гавани починяется корабль моего брата Христофора. Я спрячу тебя в этот корабль, и ты не выйдешь из него до тех пор, пока не настанет время, о котором говорил мой отец. Время это, по его
словам, настанет скоро…
Все перекупки невольно вскрикнули при последних
словах старухи, но мигом унялись, ибо не смели с нею ссориться: про нее тоже шла тишком молва, что и она принадлежала к кагалу киевских
ведьм.
Надо было довести ее до того и до другого, и за это взялись несколько добрых людей, давших себе
слово: кто первый встретит старую Керасивну в темном месте, — ударить ее, — как надлежит настоящему православному христианину бить
ведьму, — один раз чем попало наотмашь и сказать ей...