Как вихорь, свистнул острый меч,
И прежде чем я оглянулся,
Уж голова
слетела с плеч —
И сверхъестественная сила
В ней жизни дух остановила.
Неточные совпадения
«Денег? Каких денег? — думал Раскольников, — но… стало быть, уж наверно не то!» И он вздрогнул от радости. Ему стало вдруг ужасно, невыразимо легко. Все
с плеч слетело.
Сороки
перелетают с ракиты на ракиту; бабы,
с длинными граблями в руках, бредут в поле; прохожий человек в поношенном нанковом кафтане,
с котомкой за
плечами, плетется усталым шагом; грузная помещичья карета, запряженная шестериком рослых и разбитых лошадей, плывет вам навстречу.
Слетаются вороны издалека, кличут друг друга на богатый пир, а кого клевать, кому очи вымать, и сами не чуют, летят да кричат! Наточен топор, наряжен палач; по дубовым доскам побегут, потекут теплой крови ручьи;
слетят головы
с плеч, да неведомо чьи!»
Старик задумался. Тонкие струйки вакштафного дыма, вылетая из-под его седых усов и разносясь по воздуху, окрашивались янтарною пронизью взошедшего солнца; куры
слетели с насестей и, выйдя из закутки, отряхивались и чистили перья. Вот на мосту заиграл в липовую дудку пастух; на берегу зазвенели о водонос пустые ведра на
плечах босой бабы; замычали коровы, и собственная работница протопопа, крестя зевающий рот, погнала за ворота хворостиной коровку; канарейка трещит на окне, и день во всем сиянии.
Едва только произнес Фома последнее слово, как дядя схватил его за
плечи, повернул, как соломинку, и
с силою бросил его на стеклянную дверь, ведшую из кабинета во двор дома. Удар был так силен, что притворенные двери растворились настежь, и Фома,
слетев кубарем по семи каменным ступенькам, растянулся на дворе. Разбитые стекла
с дребезгом разлетелись по ступеням крыльца.
Он подвинул левую ногу, голова его ушла в
плечи, и, когда толстяк-придворный последним торопливо исчез в кулисе, Гамлет,
с середины сцены, одним могучим прыжком
перелетел на подножие трона.
Дружно приложились они богатырскими
плечами. Дверь дрогнула и
слетела с петель.
— Пожалуй, вот случай
с моим товарищем по полку, тоже бывшим поручиком павлоградского полка ван Бениненгеном. Его спас от смерти висевший у него на груди большой эмалированный крест. В кавалерийской атаке японский офицер нанёс ему удар саблей, но удар пришёлся по кресту и был так силён, что вся эмаль
с креста
слетела, но это препятствие сделано то, что сабля соскользнула и у ван Бениненгена оказалось лишь разрублено левое
плечо, а иначе бы была разрублена вся грудь…
Когда Мариорица, разбросав черный шелк своих кудрей по обнаженным
плечам,
летала с тамбурином в руках и вдруг бросала на своего опекуна молниеносные, сожигающие взоры или, усталая, останавливала на нем черные глаза свои, увлажненные негою, избытком сердечным, как бы просящие, жаждущие ответа; когда полураскрытые уста ее манили поцелуй — тогда и у старика поворачивалась вся внутренность.