Неточные совпадения
Все кругом золотисто
зеленело, все широко и мягко волновалось и лоснилось под тихим дыханием теплого ветерка, все — деревья, кусты и травы; повсюду нескончаемыми звонкими струйками заливались жаворонки; чибисы то кричали, виясь над низменными лугами, то молча перебегали по кочкам; красиво чернея в нежной
зелени еще низких яровых хлебов, гуляли грачи; они пропадали во ржи, уже
слегка побелевшей, лишь изредка выказывались их головы в дымчатых ее волнах.
В числе этих любителей преферанса было: два военных с благородными, но
слегка изношенными лицами, несколько штатских особ, в тесных, высоких галстухах и с висячими, крашеными усами, какие только бывают у людей решительных, но благонамеренных (эти благонамеренные люди с важностью подбирали карты и, не поворачивая головы, вскидывали сбоку глазами на подходивших); пять или шесть уездных чиновников, с круглыми брюшками, пухлыми и потными ручками и скромно неподвижными ножками (эти господа говорили мягким голосом, кротко улыбались на все стороны, держали свои игры у самой манишки и, козыряя, не стучали по столу, а, напротив, волнообразно роняли карты на
зеленое сукно и, складывая взятки, производили легкий, весьма учтивый и приличный скрип).
Золотистым отливом сияет нива; покрыто цветами поле, развертываются сотни, тысячи цветов на кустарнике, опоясывающем поле,
зеленеет и шепчет подымающийся за кустарником лес, и он весь пестреет цветами; аромат несется с нивы, с луга, из кустарника, от наполняющих лес цветов; порхают по веткам птицы, и тысячи голосов несутся от ветвей вместе с ароматом; и за нивою, за лугом, за кустарником, лесом опять виднеются такие же сияющие золотом нивы, покрытые цветами луга, покрытые цветами кустарники до дальних гор, покрытых лесом, озаренным солнцем, и над их вершинами там и здесь, там и здесь, светлые, серебристые, золотистые, пурпуровые, прозрачные облака своими переливами
слегка оттеняют по горизонту яркую лазурь; взошло солнце, радуется и радует природа, льет свет и теплоту, аромат и песню, любовь и негу в грудь, льется песня радости и неги, любви и добра из груди — «о земля! о нега! о любовь! о любовь, золотая, прекрасная, как утренние облака над вершинами тех гор»
Посредине стола держал банк изящный брюнет, методически продвигая по
зеленому сукну холеной,
слегка вздрагивающей рукой без всяких украшений атласную карту.
Везде по берегам рек и озер, по песчаным пригоркам и косогорам предпочтительно перед другими лесными ягодами растет в изобилии ежевика (в некоторых губерниях ее называют куманикой), цепляясь за все своими гибкими, ползучими,
слегка колючими ветками; с весны
зелень ее убрана маленькими белыми цветочками, а осенью черно-голубыми или сизыми ягодами превосходного вкуса, похожими наружным образованьем и величиною на крупную малину.
Деревья еще стояли
зелеными, но в запахе воздуха, листьев и травы уже
слегка чувствовался, точно издали, нежный, меланхолический и в то же время очаровательный запах приближающейся осени.
Наконец, помогая друг другу, мы торопливо взобрались на гору из последнего обрыва. Солнце начинало склоняться к закату. Косые лучи мягко золотили
зеленую мураву старого кладбища, играли на покосившихся крестах, переливались в уцелевших окнах часовни. Было тихо, веяло спокойствием и глубоким миром брошенного кладбища. Здесь уже мы не видели ни черепов, ни голеней, ни гробов.
Зеленая свежая трава ровным,
слегка склонявшимся к городу пологом любовно скрывала в своих объятиях ужас и безобразие смерти.
Лошади тихо двигались «глубже в тень»,
слегка покачиваясь и похрапывая. Дорожка, по которой они выступали, внезапно повернула в сторону и вдалась в довольно тесное ущелье. Запах вереска, папоротника, смолы сосновой, промозглой, прошлогодней листвы так и сперся в нем — густо и дремотно. Из расселин бурых крупных камней било крепкой свежестью. По обеим сторонам дорожки высились круглые бугры, поросшие
зеленым мохом.
Большая бронзовая люстра спускается с потолка, сотни ее хрустальных призмочек
слегка дрожат и волшебно переливаются, брызжа синими,
зелеными, голубыми, желтыми, красными, фиолетовыми, оранжевыми — колдовскими лучами.
Он скрылся в своей швейцарской норке, позвонил
слегка посудой и вышел с рюмкой на подносе. Это была старинная граненая рюмка красного богемского, или, как говорят в Москве, «бемскаго» хрусталя, с гравированными гранями. Густая темная жидкость колыхалась в ней, отсвечивая
зеленым блеском.
Изо всех труб высоко над домами стоят, неподвижно устремясь в
зеленое небо и там
слегка курчавясь, белые прямые столбы дыма.
Помню, солнце так и пронизывало крепкими, косыми лучами
зеленые слегка подмерзшие стекла в окнах нашей палаты.
Скинув половик и пальто, я уселся. Аромат райский ощущался от пара грибных щей. Едим молча. Еще подлили. Тепло. Приветливо потрескивает,
слегка дымя, лучина в светце, падая мелкими головешками в лохань с водой. Тараканы желтые домовито ползают по Илье Муромцу и генералу Бакланову… Тепло им, как и мне. Хозяйка то и дело вставляет в железо высокого светца новую лучину… Ели кашу с
зеленым льняным маслом. Кошка вскочила на лавку и начала тереться о стенку.
Оно было повешено в
слегка драпированной нише и, освещенное бледно-зеленою лампадой, напоминало о себе
слегка и не сразу.
Дворецкий привел Харлова в
зеленый кабинет и тотчас побежал за кастеляншей, так как белья на постели не оказалось. Сувенир, встретивший нас в передней и вместе с нами вскочивший в кабинет, немедленно принялся, с кривляньем и хохотом, вертеться около Харлова, который,
слегка расставив руки и ноги, в раздумье остановился посреди комнаты. Вода все еще продолжала течь с него.
Марья Павловна держала в руке большой раскрытый нож; ее густые русые волосы
слегка растрепались, небольшой
зеленый листок запутался в них, коса выбилась из-под гребня, смуглое лицо зарумянилось, и красные губы раскрылись: платье казалось измятым. Она дышала быстро; глаза ее блестели; видно было, что она работала в саду. Она тотчас же вышла из комнаты, девочки побежали за ней.
За дверью, среди тьмы, выставлялась,
слегка качаясь,
зеленая ветка акации, освещенная лампой; изредка вливалась в комнату струя ночного воздуха.
Кургузый сюртучок, клетчатые панталоны, пикейный жилет, сорочка с манжетами и даже старинною плойкой, цветной галстук с золотыми мухами по
зеленому полю — все это
слегка уже полинявшее, слежалое, как будто надетое по случаю, напоминало о каких-то давно прошедших временах.
Пошли в сад, куда выходило окно из спальни. Окно глядело мрачно, зловеще. Оно было занавешено
зеленой полинялой занавеской. Один угол занавески был
слегка заворочен, что давало возможность заглянуть в спальню.
Малайская шлюпка быстро неслась под одним своим парусом,
слегка накренившись. Город уже виднелся своими низкими постройками среди куп
зелени. Вода становилась желтей и мутней. Длинные песчаные отмели тянулись от берега.
Слегка накренившись, корвет пробежал пролив и взял влево в глубину бухты, где, в числе нескольких военных судов под иностранными флагами, стояла и маленькая русская эскадра: корвет под контр-адмиральским флагом и два клипера. Красивый белеющийся город с маленькими домами раскинулся среди
зеленых пятен у бухты, поднимаясь по склону небольшой возвышенности.
Бодростина заперла за собой дверь и, тронув девушку
слегка за плечо, бросила ей шинель и шляпу, а сама прошла три изящно убранные комнаты своей половины и остановилась, наконец, в кабинете, оклеенном темно-зелеными обоями и убранном с большим вкусом темно-зеленым бархатом и позолотой.
Они вышли в сад. Леонид
слегка прихрамывал. Солнце сверкало и грело. Сад был просторен, гол, но травка уже
зеленела. На миндальных деревьях розовели набухшие бутоны. Сквозь ветки темнело море, огромное и синее.
А дальше за тропинкой жмутся друг к другу молодые елки, одетые в пышные,
зеленые платья, за ними стоят березы с белыми, как бумага, стволами, а сквозь
слегка трепещущую от ветра
зелень берез видно голубое, бездонное небо.
За одним окном неподвижно и сухо
зеленел молодой клен, и много глаз неотступно глядело на его широкие,
слегка обвиснувшие листья: друзьями казались они, старыми спокойными друзьями среди этого молчания, среди этой сдерживаемой сумятицей чувств, среди этих желтых дразнящих бликов.