Неточные совпадения
Еврейский народ отверг Христа, не узнал в Нем Мессии, так как ждал земного
царя, могущественного и
славного, устроителя земного царства.
Показаться перед нею не жалким мальчиком-кадетом, в неуклюже пригнанном пальто, а стройным, ловким юнкером
славного Александровского училища, взрослым молодым человеком, только что присягнувшим под батальонным знаменем на верность вере,
царю и отечеству, — вот была его сладкая, тревожная и боязливая мечта, овладевавшая им каждую ночь перед падением в сон, в те краткие мгновенья, когда так рельефно встает и видится недавнее прошлое…
Ердань-река всем рекам мати; во
славной матушке во Ердань-реке окрестился сам Иисус Христос, небесный
царь.
— Благодарю преблагую и пресущест венную троицу, — сказал
царь, подымая очи к небу, — зрю надо мною всемогущий промысел божий, яко в то самое время, когда теснят меня враги мои, даже ближние слуги с лютостью умышляют погубить меня, всемилостивый бог дарует мне верх и одоление над погаными и
славное приращение моих государств! — И, обведя торжествующим взором бояр, он прибавил с видом угрозы: — Аще господь бог за нас, никто же на ны! Имеющие уши слышати да слышат!
Вот, вот она! вот русская граница!
Святая Русь, Отечество! Я твой!
Чужбины прах с презреньем отряхаю
С моих одежд — пью жадно воздух новый:
Он мне родной!.. теперь твоя душа,
О мой отец, утешится, и в гробе
Опальные возрадуются кости!
Блеснул опять наследственный наш меч,
Сей
славный меч, гроза Казани темной,
Сей добрый меч, слуга
царей московских!
В своем пиру теперь он загуляет
За своего надёжу-государя!..
В этом царстве, сражаясь с Чурилками и исследуя вопрос о том, макали ли русские
цари в соль пальцами, он может совершить тьму подвигов, не особенно
славных и полезных, но, в применении к царству теней, весьма приличных.
Только с рассветом окончился во дворце роскошный пир, который давал
царь израильский в честь послов
царя Ассирийского,
славного Тиглат-Пилеазара.
Чтоб славилось от моря и до моря
И до конец вселенныя его
Пресветлое,
царя Бориса, имя,
На честь ему, а русским
славным царствам
На прибавленье; чтобы государи
Послушливо ему служили все
И все бы трепетали посеченья
Его меча; на нас же, на рабех
Величества его, чтоб без урыву
Щедрот лилися реки неоскудно
От милосердия его пучины
И разума!» Ух, утомился.
Вопрос, милостивые государи, для простого человека довольно затруднительный, но я, нечего делать, начал и рассказал, как писано в Новегороде звездное небо, а потом стал излагать про киевское изображение в Софийском храме, где по сторонам бога Саваофа стоят седмь крылатых архистратигов, на Потемкина, разумеется, не похожих; а на порогах сени пророки и праотцы; ниже ступенью Моисей со скрижалию; еще ниже Аарон в митре и с жезлом прозябшим; на других ступенях
царь Давид в венце, Исаия-пророк с хартией, Иезекииль с затворенными вратами, Даниил с камнем, и вокруг сих предстоятелей, указующих путь на небо, изображены дарования, коими сего
славного пути человек достигать может, как-то: книга с семью печатями — дар премудрости; седмисвещный подсвечник — дар разума; седмь очес — дар совета; седмь трубных рогов — дар крепости; десная рука посреди седми звезд — дар видения; седмь курильниц — дар благочестия; седмь молоний — дар страха божия.
То жребий ей пророчил
славный,
То старину припоминал, —
Кто в древни веки ею правил,
Как люди в ней живали встарь,
Как обучил, вознес, прославил
Ее тот мудрый государь,
Кому в
царях никто не равен,
Кто до скончанья мира славен
И свят: Великого Петра
Он звал отцом России новой,
Он видел след руки Петровой
В основе каждого добра.
— В некотором царстве, в некотором государстве жил-был
царь, а у
царя сын Иван-царевич, из себя красавец, умный и
славный; про него песни пели, сказки сказывали, красным девицам он во снях снился.
Сидит
царь Салтан Бекетович
Со царицею Давыдьевной, —
Разговоры разговарива(е)т:
Говорит Салтан Бекетович:
«Ты, жена моя возлюбленна,
Молода ли свет Давыдьевна,
Воевать хочу святую Русь,
Хочу взять я
славный Киев-град,
Подарить хочу по городу
Девяти сынам по русскому...
Царя славного турецкого
Брал Вольга за ручки белые.
Изводился старый
славный род князей Хабаровых, один последыш в живых оставался — престарелый князь Федор княж Иваныч, что, будучи еще в молодых годах, под Казань ходил с первым
царем Иваном Васильевичем…
И го́ре, го́ре племенам,
Где дремлет он неосторожно,
Где иль народу иль
царямЗаконом властвовать возможно!
Тебя в свидетели зову,
О, мученик ошибок
славных,
За предков в шуме бурь недавных
Сложивший царскую главу.
Сумев внушить к себе искреннюю любовь своего венценосного супруга, она незаметно подчинила его своему благородному влиянию, и
царь, приблизив к себе иерея Сильвестра и Алексея Адашева, начал тот
славный период своего царствования, о котором с восторгом говорят русские и иноземные летописцы,
славный не только делами внешними, успехами войн, но и внутренними, продолжавшийся около шестнадцати лет, до самой смерти царицы Анастасии и удаления Сильвестра и Адашева по проискам врагов.
И не Гарольды ль то, Готфриды?
Не тени ль витязей святых?
Их знамя! Их остаток
славныйПришел к тебе, о
царь державный,
И так вещал напасти их.
Прежде чем нам придется, по необходимости, перенестись почти на пять лет назад для объяснения всего таинственного и недосказанного в предыдущих главах, мы считаем не лишним, скажем более, неизбежным, познакомить читателей, хотя вкратце, с первою,
славною половиною царствования грозного
царя, дабы по возможности выяснить характер этого загадочного до сей поры исторического деятеля, который явится и одним из главных действующих лиц нашего повествования, а также причины и обстоятельства, сложившиеся для образования этого характера.
Да простят мне дорогие читатели то небольшое историческое отступление от нити рассказа, необходимое для того, чтобы определить настроение русского
царя и народа после несчастного окончания войны и невыгодного мира с Польшею, заключенного с потерею многих областей. Взамен этих областей, к понятной радости
царя и народа, явилось целое Царство сибирское, завоеванное Ермаком Тимофеевичем, подвигнутым на это
славное дело ожиданием царского прощения и любовью к Ксении Яковлевне Строгановой!
В редкие же появления свои перед «светлые царские очи» он был принимаем грозным владыкою милостиво, с заслуженным почетом и вниманием. Было ли это со стороны Иоанна должною данью заслугам старого князя —
славного военачальника, или князь Василий был этим обязан своему брату, князю Никите, сумевшему, не поступивши в опричину, быть в великой милости у
царя за свой веселый нрав, тактичность ловкого царедворца и постоянное добровольное присутствие при его особе в слободе и в столице, — неизвестно.
— Нет, князь, прости, я отказываюсь верить этому, — с жаром возразил Яков Потапович. — Я отказываюсь верить, чтобы великий государь был всегда послушен голосу изверга-Малюты. Если ты, или князь Никита, которого
царь так любит, прямо и открыто явитесь бить челом за сына опального, если
царь узнает его подвиг при спасении твоей жизни, он, я уверен, простит его и явится сам покровителем молодой четы, возрадовавшись чудесному спасению молодого отпрыска
славного русского боярского рода…
Как, потративши столько ума и хитрости, чтобы быть, не поступая в опричину, одним из первых царских слуг, почти необходимым за последнее время для
царя человеком, облеченным силою и возможностью спасать других от царского гнева, давать грозному
царю указания и советы, играть почти первенствующую роль во внутренней и внешней политике России, и вдруг, в несколько часов, именно только в несколько часов, опередивши
царя, ехавшего даровать великую милость свою в доме его брата, ехавшего еще более возвеличить их
славный род, потерять все, проиграть игру, каждый ход которой был заранее всесторонне обдуман и рассчитан!