Неточные совпадения
Вот, окружен своей дубравой,
Петровский замок. Мрачно он
Недавнею гордится
славой.
Напрасно ждал
Наполеон,
Последним счастьем упоенный,
Москвы коленопреклоненной
С ключами старого Кремля;
Нет, не
пошла Москва моя
К нему с повинной головою.
Не праздник, не приемный дар,
Она готовила пожар
Нетерпеливому герою.
Отселе, в думу погружен,
Глядел на грозный пламень он.
Уж если я столько дней промучился:
пошел ли бы
Наполеон, или нет? так ведь уж ясно чувствовал, что я не
Наполеон…
Старики беспокоили. Самгин
пошел в кабинет, взял на ощупь книгу, воротился, лег. Оказалось, он ошибся, книга — не Пушкин, а «История
Наполеона». Он стал рассматривать рисунки Ораса Берне, но перед глазами стояли, ругаясь, два старика.
— Там живут Тюхи, дикие рожи, кошмарные подобия людей, — неожиданно и очень сердито сказал ‹Андреев›. — Не уговаривайте меня
идти на службу к ним — не
пойду! «Человек рождается на страдание, как искра, чтоб устремляться вверх» — но я предпочитаю погибать с
Наполеоном, который хотел быть императором всей Европы, а не с безграмотным Емелькой Пугачевым. — И, выговорив это, он выкрикнул латинское...
Император Александр не верил своей победе над
Наполеоном, ему было тяжело от
славы, и он откровенно относил ее к богу. Всегда наклонный к мистицизму и сумрачному расположению духа, в котором многие видели угрызения совести, он особенно предался ему после ряда побед над
Наполеоном.
Относительно Петра Великого и
Наполеона, образов величия и
славы, русский народ создал легенду, что они — антихристы.
— Как
Наполеон обратился к Англии! — вскричал он, захохотав. — Сделаю, сделаю! Сейчас даже
пойду, если можно! — прибавил он поспешно, видя, что я серьезно и строго встаю со стула.
— Этот господин
идет завоевывать Европу, перетасовывает весь Германский союз, меняет королей, потом глупейшим образом попадается в Москве и обожающий его народ выдает его живьем. Потом Бурбоны… июльская революция… мещанский король… новый протест… престол ломается, пишется девизом: liberte, egalite, fraternite [Свобода, равенство, братство (франц.).] — и все это опять разрешается
Наполеоном Третьим!
— Как знать, милый друг маменька! А вдруг полки
идут! Может быть, война или возмущение — чтоб были полки в срок на местах! Вон, намеднись, становой сказывал мне,
Наполеон III помер, — наверное, теперь французы куролесить начнут! Натурально, наши сейчас вперед — ну, и давай, мужичок, подводку! Да в стыть, да в метель, да в бездорожицу — ни на что не посмотрят: поезжай, мужичок, коли начальство велит! А нас с вами покамест еще поберегут, с подводой не выгонят!
— Я-то не
пойду, а к примеру… И не такие, друг, повороты на свете бывают! Вон в газетах пишут: какой столб
Наполеон был, да и тот прогадал, не потрафил. Так-то, брат. Сколько же тебе требуется ржицы-то?
Занадобились Франции полководцы — и
пошли Дюмурье, Гош,
Наполеон со своими маршалами… конца нет; пришли времена мирные — и о военных способностях ни слуху ни духу.
Говор
пошел: «стржеляойн нас, пане, москали!» Ну, вот вам и претекст для жалоб и к
Наполеону, и к Европе.
Изредка забежит к ним неопределенный слух, что
Наполеон с двадесятью язык опять подымается или что антихрист народился; но и это они принимают более как курьезную штуку, вроде вести о том, что есть страны, где все люди с песьими головами; покачают головой, выразят удивление к чудесам природы и
пойдут себе закусить…
Сделав несколько неудачных попыток, чтобы прорваться в богатейшие провинции России, расстроенный, сбитый с толку знаменитым фланговым маршем нашего бессмертного князя Смоленского,
Наполеон должен был поневоле отступить по той же самой дороге, по которой
шел к Москве.
Так говорит сам
Наполеон, так говорят почти все французские писатели; а есть люди (мы не скажем, к какой они принадлежат нации), которые полагают, что французские писатели всегда говорят правду — даже и тогда, когда уверяют, что в России нет соловьев; но есть зато фрукт величиною с вишню, который называется арбузом; что русские происходят от татар, а венгерцы от славян; что Кавказские горы отделяют Европейскую Россию от Азиатской; что у нас знатных людей обыкновенно венчают архиереи; что ниема глебониш пописко рюскоф — самая употребительная фраза на чистом русском языке; что название славян происходит от французского слова esclaves [рабы] и что, наконец, в 1812 году французы били русских, когда
шли вперед, били их же, когда бежали назад; били под Москвою, под Тарутиным, под Красным, под Малым Ярославцем, под Полоцком, под Борисовым и даже под Вильною, то есть тогда уже, когда некому нас было бить, если б мы и сами этого хотели.
Что ж могло заставить
Наполеона идти назад, через места, совершенно опустошенные войною, и, следовательно, уморить, наверное, голодной смертию свое войско?
— Мне известно, что
Наполеон посылал генерала Лористона к нашему главнокомандующему для переговоров о мире; я знаю, что ваши войска должны довольствоваться в течение двух и более суток тем, что едва достаточно для прокормления их в одни сутки…
— Как нечего? Что вы, сударь! По-нашему вот как. Если дело
пошло наперекор, так не доставайся мое добро ни другу, ни недругу. Господи боже мой! У меня два дома да три лавки в Панском ряду, а если божиим попущением враг придет в Москву, так я их своей рукой запалю. На вот тебе! Не хвались же, что моим владеешь! Нет, батюшка! Русской народ упрям; вели только наш царь-государь, так мы этому
Наполеону такую хлеб-соль поднесем, что он хоть и семи пядей во лбу, а — вот те Христос! — подавится.
— Я надеюсь, — отвечал Рославлев, — что
Наполеон не решится
идти в Россию; и в таком случае даю вам честное слово, что не надену опять мундира.
Бывало, обыкновенно французы переговорят всех, и тут-то
пойдут россказни о большой армии, о победах
Наполеона, о пожаре московском.
Наполеон досадовал, называл нас варварами, не понимающими, что такое европейская война, и наконец, вероятно по доброте своего сердца, не желая погубить до конца Россию,
послал в главную квартиру светлейшего князя Кутузова своего любимца Лористона, уполномочив его заключить мир на самых выгодных для нас условиях.
Польской генерал подозвал купца и
пошел вместе с ним впереди толпы, которая, окружив со всех сторон
Наполеона, пустилась вслед за проводником к Каменному мосту. Когда они подошли к угловой кремлевской башне, то вся Неглинная, Моховая и несколько поперечных улиц представились их взорам в виде одного необозримого пожара. Направо пылающий железный ряд, как огненная стена, тянулся по берегу Неглинной; а с левой стороны пламя от догорающих домов расстилалось во всю ширину узкой набережной.
— Конечно, батюшка-с, конечно; только — не взыщите на мою простоту — мне сдается, что и Наполеон-та не затеял бы к нам
идти, если б не думал, что его примут с хлебом да с солью.
Тогда
шла первая война с
Наполеоном.
Шла решительная война с
Наполеоном.
—
Наполеон Третий сказал правду, — произнес он, как бы в раздумье, что такое истинный француз? спросил он себя в одну из трудных минут, и отвечал: истинный француз есть тот, который исполняет приказания генерала Пьетри! И с тех пор, как он сказал себе это, все у него
пошло хорошо!
Притом смерть императора, во время царствования которого совершились мировые события, которого имя неразрывно связано с «вечной памятью двенадцатого года», возведшего Россию на высшую степень
славы и могущества, императора, твердостью которого, по общему убеждению, пал
Наполеон, недавно кончивший дни свои узником на острове св.
Ничкина. А мы не читаем… ничего не знаем… что там делается. Вот я у вас хотела спросить, не читали ли вы чего про
Наполеона? Говорят, опять на Москву
идти хочет.
В самое то время, как Москва беззаботно собиралась в театр, чтоб посмотреть на старого славного артиста, военная гроза, давно скоплявшаяся над Россиею, быстро и прямо понеслась на нее; уже знали прокламацию
Наполеона, в которой он объявлял, что через несколько месяцев обе северные столицы увидят в стенах своих победителя света; знали, что победоносная французская армия, вместе с силами целой Европы,
идет на нас под предводительством великого, первого полководца своего времени; знали, что неприятель скоро должен переправиться через Неман (он переправился 12 июня) — все это знали и нисколько не беспокоились.
Невероятно себя нарядив,
пойду по земле,
чтоб нравился и жегся,
а впереди
на цепочке
Наполеона поведу, как мопса.
Кто недоволен выходкой моей,
Тот пусть
идет в журнальную контору,
С листком в руках, с оравою друзей,
И, веруя их опытному взору,
Печатает анафему, злодей!..
Я кончил… Так! дописана страница.
Лампада гаснет… Есть всему граница —
Наполеонам, бурям и войнам,
Тем более терпенью и… стихам,
Которые давно уж не звучали,
И вдруг с пера бог знает как упали!..
Одна скала, гробница
славы…
Там погружались в хладный сон
Воспоминанья величавы:
Там угасал
Наполеон…
Хоть тогда и царствовал"Наполеонтий", как мы презрительно называли его, но все-таки и тогда из Парижа
шло дуновение освободительных идей. Если у себя дома Бонапартов режим все еще давал себя знать, то во внешней политике
Наполеон III был защитник угнетенных национальностей — итальянцев и поляков. Италия только что свергнула с себя иго Австрии благодаря французскому вмешательству. Итальянская кампания довершила то, что начал легендарный герой Италии — Гарибальди.
В той боковой зале, где
шла более крупная игра в rente et quarante, я заметил наших тогдашних петербургских «львиц» и во главе их княгиню Суворову (рожденную Базилевскую), считавшуюся самой отчаянной игрицей. А рядом несколько тогдашних знаменитых кокоток с Корой Перль (Пирль) во главе, возлюбленной принца
Наполеона. И тут, и у киоска музыки, у столиков — вы могли наткнуться на парижских знаменитостей той эпохи: и Оффенбах, и актриса Шнейдер, и тенор Марио, и целый ассортимент бульварных лиц.
Малиновский советовал давать волю всем крестьянским детям, родившимся после изгнания
Наполеона, Мордвинов предлагал план, чтобы каждый, кто внесет за себя в казну известную сумму по таксе, от пятидесяти до двухсот рублей за душу, или сам
пойдет охотой в солдаты — был свободен, и даже сам граф Аракчеев — будем справедливы — предлагал особую комиссию и пять миллионов в год дворянству на выкуп крепостных и двух десятин надела для всякой души…
— Наш успех несомненен, — говорил он, — стоит только
идти вперед — они отступят. До сих пор
Наполеон двигался смело и решительно вперед, а теперь выжидает чего-то, вступает в переговоры; следовательно, он неуверен в победе!
Победоносные русские войска вернулись из Парижа, этого еще недавнего логовища «апокалипсического зверя», как называли в то время в России
Наполеона, с знаменами, покрытыми неувядаемою
славой, имея во главе венценосного вождя, боготворимого войском и народом.
Незадолго до удаления Александра Васильевича с его блистательного поприща явился новый молодой полководец и в первый раз Европа услышала имя, дотоле неизвестное —
Наполеона Бонапарта. Быстро распространилась
слава его и Суворов в своем уединении следил за ним и, покачивая головой, говорил...
Пока австрийские стратеги педантично, с циркулем в руках рассчитывали, что
Наполеон до Дуная должен будет
идти не менее 64 дней,
Наполеон явился через 40 дней, отрезал Маака от спешивших к нему русских войск, окружил в Ульме и заставил его с пятьюдесятью тысячами сдаться на капитуляцию.
Наполеон видел и невыгодное расположение союзной армии, и намерение ее обойти его правый фланг, чтобы отрезать ему дорогу на Вену и отделить от остальных полков, расквартированных в окрестностях этого города; поэтому он был почти уверен в победе и накануне битвы велел объявить по армии следующее воззвание: «Позиции, занимаемые нашими — страшны; и в то же время, как русские будут
идти в обход моего правого фланга, они мне подставят свой фланг.
Ежели бы полководцы руководились разумными причинами, казалось, как ясно должно было быть для
Наполеона, что, зайдя за две тысячи верст и принимая сражение с вероятною случайностью потери 1/4 армии, он
шел на верную погибель; и столь же ясно бы должно было казаться Кутузову, что принимая сражение и тоже рискуя потерять четверть армии, он наверное теряет Москву.
При дворцовых революциях, в которых участвуют иногда два-три человека, переносится ли тоже воля масс на новое лицо? При международных отношениях переносится ли воля масс народа на своего завоевателя? В 1808-м году воля Рейнского Союза была ли перенесена на
Наполеона? Воля массы русского народа была ли перенесена на
Наполеона во время 1809 года, когда наши войска
шли в союзе с французами воевать против Австрии?
Все союзники
Наполеона сделались вдруг его врагами; и это ополчение
пошло против собравшего новые силы
Наполеона.
Солдаты французской армии
шли убивать русских солдат в Бородинском сражении не вследствие приказания
Наполеона, но по собственному желанию. Вся армия: французы, итальянцы, немцы, поляки — голодные, оборванные и измученные походом, в виду армии, загораживавшей от них Москву, чувствовали, что le vin est tiré et qu’il faut le boire. [вино откупорено и надо выпить его.] Ежели бы
Наполеон запретил им теперь драться с русскими, они бы его убили и
пошли бы драться с русскими, потому что это было им необходимо.
Для историков, признающих то, что Россия образовалась по воле одного человека — Петра Великого, и Франция из республики сложилась в империю, и французские войска
пошли в Россию по воле одного человека —
Наполеона, такое рассуждение, что Россия осталась могущественна, потому что у
Наполеона был большой насморк 26-го числа, такое рассуждение для таких историков неизбежно-последовательно.
Так же прав и неправ будет тот, кто скажет, что
Наполеон пошел в Москву потому, что он захотел этого, и оттого погиб, что Александр захотел его погибели: как прав и неправ будет тот, кто скажет, что завалившаяся в миллион пудов подкопанная гора упала оттого, что последний работник ударил под нее последний раз киркою.
Окончив свой второй стакан пунша,
Наполеон пошел отдохнуть пред серьезным делом, которое, как ему казалось, предстояло ему на завтра.
Хотя не было никакого преимущества в том, чтобы вместо Клапареда
посылать дивизию Фриана и даже было очевидное неудобство и замедление в том, чтоб остановить теперь Клапареда и
посылать Фриана, но приказание было с точностью исполнено.
Наполеон не видел того, что он в отношении своих войск играл роль доктора, который мешает своими лекарствами — роль, которую он так верно понимал и осуждал.
Наполеон приказал собрать войска и итти на войну. Представление это до такой степени нам привычно, до такой степени мы сжились с этим взглядом, что вопрос о том, почему 600 тысяч человек
идут на войну, когда
Наполеон сказал такие-то слова, кажется нам бессмысленным. Он имел власть, и потому было исполнено то, чтó он велел.
Разговор с графом Растопчиным, его тон озабоченности и поспешности, встреча с курьером, беззаботно рассказывавшим о том, как дурно
идут дела в армии, слухи о найденных в Москве шпионах, о бумаге, ходящей по Москве, в которой сказано, что
Наполеон до осени обещает быть в обеих русских столицах, разговор об ожидаемом на завтра приезде государя ― всё это с новою силой возбуждало в Пьере то чувство волнения и ожидания, которое не оставляло его со времени появления кометы и в особенности с начала войны.