Неточные совпадения
— «Je leur ai montré le chemin de la gloire» — сказал он после недолгого молчания, опять повторяя слова
Наполеона: — «ils n’en ont pas voulu; je leur ai ouvert mes antichambres, ils se sont précipités en foule»… Je ne sais pas à quel point il a eu le droit de le dire. [«Я показал им путь
славы: они не хотели; я открыл им мои передние: они бросились толпой…» Не знаю, до какой степени имел он право так говорить.]
— Прекрасный ответ, — сказал
Наполеон; молодой человек, вы далеко
пойдете!
Борис в числе немногих был на Немане в день свидания императоров; он видел плоты с вензелями, проезд
Наполеона по тому берегу мимо французской гвардии, видел задумчивое лицо императора Александра, в то время как он молча сидел в корчме на берегу Немана, ожидая прибытия
Наполеона; видел, как оба императора сели в лодки и как
Наполеон, приставши прежде к плоту, быстрыми шагами
пошел вперед и, встречая Александра, подал ему руку, и как оба скрылись в павильоне.
— Ты слышал отзыв? — сказал гвардейский офицер другому. Третьего дня было Napoléon, France, bravoure; [
Наполеон, Франция, храбрость;] вчера Alexandre, Russie, grandeur; [Александр, Россия, величие;] один день наш государь дает отзыв, а другой день
Наполеон. Завтра государь
пошлет Георгия самому храброму из французских гвардейцев. Нельзя же! Должен ответить тем же.
Жизнь между тем, настоящая жизнь людей с своими существенными интересами здоровья, болезни, труда, отдыха, с своими интересами мысли, науки, поэзии, музыки, любви, дружбы, ненависти, страстей,
шла как и всегда независимо и вне политической близости или вражды с
Наполеоном Бонапарте, и вне всех возможных преобразований.
Так же прав и неправ будет тот, кто скажет, что
Наполеон пошел в Москву потому, что он захотел этого, и оттого погиб, что Александр захотел его погибели: как прав и неправ будет тот, кто скажет, что завалившаяся в миллион пудов подкопанная гора упала оттого, что последний работник ударил под нее последний раз киркою.
— Уверьте от моего имени императора Александра, — сказал он взяв шляпу, — что я ему предан по-прежнему: я знаю его совершенно и весьма высоко ценю его высокие качества. Je ne vous retiens plus, général, vous recevrez ma lettre à l’Empereur. [Не удерживаю вас более, генерал, вы получите мое письмо к государю.] — И
Наполеон пошел быстро к двери. Из приемной всё бросилось вперед и вниз по лестнице.
Так мало был оценен этот ответ, что
Наполеон даже решительно не заметил его и наивно спросил Балашева о том, на какие города
идет отсюда прямая дорога к Москве.
Разговор с графом Растопчиным, его тон озабоченности и поспешности, встреча с курьером, беззаботно рассказывавшим о том, как дурно
идут дела в армии, слухи о найденных в Москве шпионах, о бумаге, ходящей по Москве, в которой сказано, что
Наполеон до осени обещает быть в обеих русских столицах, разговор об ожидаемом на завтра приезде государя ― всё это с новою силой возбуждало в Пьере то чувство волнения и ожидания, которое не оставляло его со времени появления кометы и в особенности с начала войны.
Смоленск оставляется вопреки воле государя и всего народа. Но Смоленск сожжен самими жителями, обманутыми своим губернатором, и разоренные жители, показывая пример другим русским, едут в Москву, думая только о своих потерях и разжигая ненависть к врагу.
Наполеон идет дальше, мы отступаем, и достигается то самое, что должно было победить
Наполеона.
Ежели бы полководцы руководились разумными причинами, казалось, как ясно должно было быть для
Наполеона, что, зайдя за две тысячи верст и принимая сражение с вероятною случайностью потери 1/4 армии, он
шел на верную погибель; и столь же ясно бы должно было казаться Кутузову, что принимая сражение и тоже рискуя потерять четверть армии, он наверное теряет Москву.
Тогда бы все эти вестфальцы и гессенцы, которых ведет
Наполеон, не
пошли бы за ним в Россию, и мы бы не ходили драться в Австрию и в Пруссию, сами не зная зачем.
Для историков, признающих то, что Россия образовалась по воле одного человека — Петра Великого, и Франция из республики сложилась в империю, и французские войска
пошли в Россию по воле одного человека —
Наполеона, такое рассуждение, что Россия осталась могущественна, потому что у
Наполеона был большой насморк 26-го числа, такое рассуждение для таких историков неизбежно-последовательно.
Солдаты французской армии
шли убивать русских солдат в Бородинском сражении не вследствие приказания
Наполеона, но по собственному желанию. Вся армия: французы, итальянцы, немцы, поляки — голодные, оборванные и измученные походом, в виду армии, загораживавшей от них Москву, чувствовали, что le vin est tiré et qu’il faut le boire. [вино откупорено и надо выпить его.] Ежели бы
Наполеон запретил им теперь драться с русскими, они бы его убили и
пошли бы драться с русскими, потому что это было им необходимо.
Стало быть и то, каким образом эти люди убивали друг друга происходило не по воле
Наполеона, а
шло независимо от него, по воле сотен тысяч людей, участвовавших в общем деле.
Окончив свой второй стакан пунша,
Наполеон пошел отдохнуть пред серьезным делом, которое, как ему казалось, предстояло ему на завтра.
Все распоряжения о том, куда и когда подвинуть пушки, когда
послать пеших солдат — стрелять, когда конных — топтать русских пеших, все эти распоряжения делали сами ближайшие начальники частей, бывшие в рядах, не спрашиваясь даже Нея, Даву и Мюрата, не только
Наполеона.
В половине дня Мюрат
послал к
Наполеону своего адъютанта с требованием подкрепления.
— Просит подкрепления? — с гневным жестом проговорил
Наполеон. Адъютант утвердительно наклонил голову и стал докладывать; но император отвернулся от него, сделал два шага, остановился, вернулся назад и подозвал Бертье. — Надо дать резервы, — сказал он, слегка разводя руками. — Кого
послать туда, как вы думаете? — обратился он к Бертье, к этому oison que j’ai fait aigle, [гусенку, которого я сделал орлом,] как он впоследствии называл его.
Хотя не было никакого преимущества в том, чтобы вместо Клапареда
посылать дивизию Фриана и даже было очевидное неудобство и замедление в том, чтоб остановить теперь Клапареда и
посылать Фриана, но приказание было с точностью исполнено.
Наполеон не видел того, что он в отношении своих войск играл роль доктора, который мешает своими лекарствами — роль, которую он так верно понимал и осуждал.
«Да, один за всех, я должен совершить или погибнуть!» думал он. «Да, я
пойду… и потом вдруг… Пистолетом или кинжалом?» думал Пьер. «Впрочем всё равно. Не я, а Рука Провидения казнит тебя… скажу я (думал Пьер слова, которые он произнесет, убивая
Наполеона). — Ну чтò ж, берите, казните меня», говорил дальше сам себе Пьер, с грустным, но твердым выражением на лице, опуская голову.
Но между человеком, который говорит, что народы Запада
пошли на Восток, потому что
Наполеон захотел этого, и человеком, который говорит, что это совершилось, потому что должно было совершиться, существует то же различие, которое существовало между людьми, утверждавшими, что земля стоит твердо и планеты движутся вокруг нее, и теми, которые говорили, что они не знают на чем держится земля, но знают, что есть законы, управляющие движением и ее и других планет.
Napoléon». [«Князь Кутузов,
посылаю к вам одного из моих генерал-адъютантов, для переговоров с вами о многих важных предметах. Прошу вашу светлость верить всему, чтò он вам скажет, особенно когда станет выражать вам чувствования уважения и особенного почтения, питаемые мною к вам с давнего времени. За сим молю Бога о сохранении вас под Своим священным кровом. Москва, 30 октября, 1812.
Наполеон».]
Из всего, чтò мог сделать
Наполеон: зимовать в Москве, итти на Петербург, итти на Нижний Новгород, итти назад, севернее или южнее, тем путем, которым
пошел потом Кутузов, ну чтò бы ни придумать, глупее и пагубнее того, чтò сделал
Наполеон, т. е. оставаться до октября в Москве, предоставляя войскам грабить город, потом колеблясь оставить гарнизон, выйти из Москвы, подойти к Кутузову, не начать сражения,
пойти вправо, дойти до Малого Ярославца, опять не испытав случайности пробиться,
пойти не по той дороге, по которой
пошел Кутузов, а
пойти назад на Можайск по разоренной Смоленской дороге — глупее этого, пагубнее для войска ничего нельзя было придумать, как то и показали последствия.
То, что
Наполеон согласился с Мутоном, и что войска
пошли назад, не доказывает того, что он приказал это, но что силы, действовавшие на всю армию, в смысле направления ее по Можайской дороге, одновременно действовали и на
Наполеона.
В 12-м и 13-м годах Кутузова прямо обвиняли за ошибки. Государь был недоволен им. И в истории, написанной недавно по высочайшему повелению, сказано, что Кутузов был хитрый придворный лжец, боявшийся имени
Наполеона и своими ошибками под Красным и под Березиной лишивший русские войска
славы — полной победы над французами. [История 1812 года Богдановича: характеристика Кутузова и рассуждение о неудовлетворительности результатов Красненских сражений.]
Кутузов не понимал того, чтó значило Европа, равновесие,
Наполеон. Он не мог понимать этого. Представителю русского народа, после того как враг был уничтожен, Россия освобождена и поставлена на высшую степень своей
славы, русскому человеку, как русскому, делать больше было нечего. Представителю народной войны ничего не оставалось, кроме смерти. И он умер.
Все союзники
Наполеона сделались вдруг его врагами; и это ополчение
пошло против собравшего новые силы
Наполеона.
Союзники победили
Наполеона, вступили в Париж, заставили
Наполеона отречься от престола и
послали его на остров Эльбу, не лишая его сана императора и оказывая ему всякое уважение, несмотря на то, что пять лет тому назад, и год после этого, все его считали разбойником вне закона.
Наполеон приказал собрать войска и итти на войну. Представление это до такой степени нам привычно, до такой степени мы сжились с этим взглядом, что вопрос о том, почему 600 тысяч человек
идут на войну, когда
Наполеон сказал такие-то слова, кажется нам бессмысленным. Он имел власть, и потому было исполнено то, чтó он велел.
При дворцовых революциях, в которых участвуют иногда два-три человека, переносится ли тоже воля масс на новое лицо? При международных отношениях переносится ли воля масс народа на своего завоевателя? В 1808-м году воля Рейнского Союза была ли перенесена на
Наполеона? Воля массы русского народа была ли перенесена на
Наполеона во время 1809 года, когда наши войска
шли в союзе с французами воевать против Австрии?
Всегда, когда совершается событие, является человек или люди, по воле которых событие представляется совершившимся.
Наполеон III предписывает, и французы
идут в Мексику. Прусский король и Бисмарк предписывают, и войска
идут в Богемию.
Наполеон I приказывает, и войска
идут в Россию. Александр I приказывает, и французы покоряются Бурбонам. Опыт показывает нам, что какое бы ни совершилось событие, оно всегда связано с волею одного или нескольких людей, которые его приказали.