Неточные совпадения
— Это тесть! — проговорил пан Данило, разглядывая его из-за куста. — Зачем и куда ему
идти в эту пору? Стецько! не зевай, смотри в оба глаза, куда возьмет дорогу пан отец. — Человек в красном жупане сошел на самый берег и поворотил к выдавшемуся мысу. — А! вот куда! — сказал пан Данило. — Что, Стецько, ведь он как раз потащился к
колдуну в дупло.
— Молчи, баба! — с сердцем сказал Данило. — С вами кто свяжется, сам станет бабой. Хлопец, дай мне огня в люльку! — Тут оборотился он к одному из гребцов, который, выколотивши из своей люльки горячую золу, стал перекладывать ее в люльку своего пана. — Пугает меня
колдуном! — продолжал пан Данило. — Козак,
слава богу, ни чертей, ни ксендзов не боится. Много было бы проку, если бы мы стали слушаться жен. Не так ли, хлопцы? наша жена — люлька да острая сабля!
— Он, значит, Кишкин, на веревку привязал ее, Оксюху-то, да и волокет, как овцу… А Мина Клейменый
идет за ней да сзади ее подталкивает: «Ищи, слышь, Оксюха…» То-то идолы!.. Ну, подвели ее к болотине, а Шишка и скомандовал: «Ползи, Оксюха!» То-то
колдуны проклятые! Оксюха, известно, дура: поползла, Шишка веревку держит, а Мина заговор наговаривает… И нашла бы ведь Оксюха-то, кабы он не захохотал. Учуяла Оксюха золотую свинью было совсем, а он как грянет, как захохочет…
Тот и говорит ему: «Сходи ты к одному магнетизеру, что ли, или там к
колдуну и гадальщику какому-то, который тогда славился в Петербурге…» Офицер
идет к этому магнетизеру…
— Кот — это, миляга, зверь умнеющий, он на три локтя в землю видит. У
колдунов всегда коты советчики, и оборотни, почитай, все они, коты эти. Когда кот сдыхает — дым у него из глаз
идёт, потому в ём огонь есть, погладь его ночью — искра брызжет. Древний зверь: бог сделал человека, а дьявол — кота и говорит ему: гляди за всем, что человек делает, глаз не спускай!
— Хорошо,
пошли за ним: пусть посмотрит Настеньку. Да скажи ему: если он ей пособит, то просил бы у меня чего хочет; но если ей сделается хуже, то, даром что он
колдун, не отворожится… запорю батогами!.. Ну, ступай, — продолжал боярин, вставая. — Через час, а может быть, и прежде, я приду к вам и взгляну сам на больную.
Читатели, вероятно, не забыли, что Кирша, поддержав с честию
славу искусного
колдуна, отправился в провожании одного слуги обратно в дом приказчика.
Ружейные охотники и звероловы, ходящие за красным зверем, всегда обращаются к
колдуну, если он есть где-нибудь в соседстве и пользуется
славой; они дают ему заговаривать, или наговаривать, на пули, картечь и жеребья, а также и на свои снасти, преимущественно на капканы.
— Видишь ты: думал я, что быть мне
колдуном, — очень душа моя тянулась к этому. У меня и дед с материной стороны
колдун был и дядя отцов — тоже. Дядя этот — в нашей стороне — знаменитейший ведун и знахарь, пчеляк тоже редкий, — по всей губернии его
слава известна, его даже и татаре, и черемисы, чуваши — все признают. Ему уж далеко за сто лет, а он годов семь тому назад взял девку, сироту-татарку, — дети
пошли. Жениться ему нельзя уж — трижды венчался.
Зыбкина. Заходи ко мне, как
пойдешь к колдуну-то!
Пошло от
колдуна Брюса и досель не переводится, проклятое.
Прахом
пойдет земля, а вам не достанется,
колдунам!..» Вот и сердится на меня с той поры, не кланяется.
— Сыны мои! чехи! Скорей! Смотрите, вот-вот тот вещий русский камень, о котором я вам говорил! Коварный сибиряк! он все был зелен, как надежда, а к вечеру облился кровью. От первозданья он таков, но он все прятался, лежал в земле и позволил найти себя только в день совершеннолетия царя Александра, когда
пошел его искать в Сибирь большой
колдун, волшебник, вейделота…
— Правда, правда! — сказал, вздохнув, Глик. — Давно ли пострадал было как еретик и
колдун Георг Стернгиельм зa то, что показал сквозь стекло высокоименитому дерптскому профессору Виргиниусу муху с быка, а другим стеклом зажег чухонцу бороду? Едва спасся бедняга от петли, и то по милости королевы Христины: вечная ей за то
слава! Ох, ох! все времена имели и будут иметь своих Виргиниусов.
Четвертое отделение представляло «Обман»; на знаке была изображена маска, окруженная змеями, кроющимися в розах, с надписью: «Пагубная прелесть». За знаком
шли цыгане, цыганки, поющие, пьющие и пляшущие,
колдуны, ворожеи и несколько дьяволов. В конце следовал «Обман», в лице прожектеров и аферистов.
Долгое время о таинственном домовладельце Сивцева Вражка
шли толки и пересуды и соседи все-таки остались при убеждении, что покойный был «
колдун», «кудесник», может даже и «оборотень». Этими свойствами объясняли они и значение, которое он сумел завоевать себе у знатных бар.
— Не
пойдет он на деньги… Упорен… О душе стал помышлять уж куда старательно… Мне тоже заказывал, да и что заказывать… Меня он этому и не обучал… Только что от него слышал, что немец-колдун, у которого он в науке был и который ему эту избушку и оставил, здесь на пустыре и похоронен, на этот счет дока был…