Неточные совпадения
Она его не замечает,
Как он ни бейся, хоть умри.
Свободно дома принимает,
В гостях с ним молвит слова три,
Порой одним поклоном встретит,
Порою вовсе не заметит;
Кокетства в ней ни капли нет —
Его не терпит высший свет.
Бледнеть Онегин начинает:
Ей иль не видно, иль не жаль;
Онегин сохнет, и едва ль
Уж не чахоткою страдает.
Все
шлют Онегина к
врачам,
Те хором
шлют его к водам.
Он усердно тянул ее за юбку, в то время как сторонники домашних средств наперерыв давали служанке спасительные рецепты. Но девушка, сильно мучаясь,
пошла с Грэем.
Врач смягчил боль, наложив перевязку. Лишь после того, как Бетси ушла, мальчик показал свою руку.
— Мне кажется, что тебе очень больно, — сказал он, умалчивая о своем опыте. —
Пойдем, Бетси, к
врачу.
Пойдем же!
Отец приказал мне учиться в томском университете на
врача или адвоката, но я уехал в Москву, решив, что
пойду в прокуратуру.
Во время путешествия капитаны пароходов, учителя,
врачи и многие частные лица нередко оказывали мне различные услуги и советами и делом, неоднократно содействовали и облегчали мои предприятия.
Шлю им дружеский привет и благодарю за радушие и гостеприимство.
Так он вошел в дом, где остановился генерал — губернатор. Минуты через три он вышел оттуда в сопровождении помощника исправника, который почтительно забегал перед ним сбоку, держа в руке свою фуражку, и оба
пошли к каталажке. Помощник исправника открыл дверь, и директор вошел к ученику. Вслед за тем прибежал гимназический
врач в сопровождении Дитяткевича, и другой надзиратель провел заплаканную и испуганную сестру Савицкого…
Слишком долго рассказывать преступление этого парня; оно же и не
идет к делу. [Лицейский
врач Пешель обозначен в рукописи Пущина только буквою «П.». Лицейский служитель Сазонов за два года службы в Лицее совершил в Царском Селе 6 или 7 убийств.]
Когда
врачи, — он к нескольким
врачам обращался, — когда они сказали ему бесповоротно, что он болен люэсом, он
пошел домой и застрелился…
— Так вам надо сейчас же
идти к
врачу. Ведь вы же понимаете: вы обязаны быть здоровым — смешно доказывать вам это.
Краснов махает рукой и с словами:"Ну, теперь началась белиберда!" — отпускает женщину-врача. Но через месяц губернатор опять
шлет за ним.
Женщине-врачу
посылают приглашение прибыть в управу.
Жандармы обыкновенно, не находя ничего политического, возвращают его назад и тогда отказавшегося
посылают к ученым, к
врачам и в сумасшедший дом.
К концу уроков Хрипач
послал за
врачом, а сам взял шляпу и отправился в сад, что лежал меж гимназиею и берегом реки. Сад был обширный и тесный. Маленькие гимназисты любили его. Они в нем широко разбегались на переменах. Поэтому помощники классных наставников не любили этого сада. Они боялись, что с мальчиками что-нибудь случится. А Хрипач требовал, чтобы мальчики бывали там на переменах. Это было нужно ему для красоты в отчетах.
— Вот с этой бумажкой вы
пойдете в аптеку… давайте через два часа по чайной ложке. Это вызовет у малютки отхаркивание… Продолжайте согревающий компресс… Кроме того, хотя бы вашей дочери и сделалось лучше, во всяком случае пригласите завтра доктора Афросимова. Это дельный
врач и хороший человек. Я его сейчас же предупрежу. Затем прощайте, господа! Дай Бог, чтобы наступающий год немного снисходительнее отнесся к вам, чем этот, а главное — не падайте никогда духом.
— Конечно, поприще
врача прекрасно, но я не знаю, отчего же Владимиру Петровичу не
идти по гражданской части, когда всеми средствами стараются, чтоб образованные молодые люди
шли в службу.
Думал, думал и, видя, что ничего не выдумаю, решил себе съездить в свой уездный город и повидаться с тем материалистом-врачом Отрожденским, о котором мне говорил и с которым даже советовал повидаться становой Васильев. Сказано — сделано: приезжаю в городишко, остановился на постоялом дворе и, чтобы иметь предлог познакомиться с доктором не совсем официальным путем,
посылаю просить его к себе как больной
врача.
— Теперь ничего особенного, хотя и хорошего нет, но после болезнь может
идти crescendo, [усиливаясь (ит.)] — отвечал
врач сухо и даже несколько строго.
Собственно сама для себя Елена не желала больше жить; но, вообразив, что без нее Коля, пожалуй, умрет с голоду, она решилась употребить все, чтобы подняться на ноги, и для этого
послала к частному
врачу, чтоб он приехал к ней; частный
врач, хоть и был дома, сказался, что его нет.
Елпидифор Мартыныч между тем, как обещал княгине, так и исполнил, и направился прямо к Жиглинским. Во всех своих сплетнях, которыми сей достопочтенный
врач всю жизнь свою занимался, он был как-то необыкновенно счастлив: в настоящем случае, например, Елизавета Петровна сама ждала его и почти готова была
посылать за ним.
К Домне Осиповне Перехватов попал в домашние
врачи тоже довольно непонятным образом: она
послала дворника за своим обычным старым доктором, и дворник, сказав, что того доктора не застал, пригласил к ней Перехватова, кучер которого, как оказалось впоследствии, был большой приятель этому дворнику. Домна Осиповна, впрочем, рада была такой замене. Перехватов ей очень понравился своею наружностью и тем, что говорил несколько витиевато, а она любила это свойство в людях и полагала, что сама не без красноречия!
Капитан, тихо разговаривая с Дюроком, удалился в соседнюю гостиную. За ними ушли дон Эстебан и
врач. Эстамп
шел некоторое время с Попом и со мной, но на первом повороте, кивнув, «исчез по своим делам», — как он выразился. Отсюда недалеко было в библиотеку, пройдя которую Поп зашел со мной в мою комнату и сел с явным изнеможением; я, постояв, сел тоже.
— Эх, господа! господа! А еще ученые, еще докторами зоветесь! В университетах были.
Врачи! целители! Разве так-то можно насиловать женщину, да еще больную! Стыдно, стыдно, господа! Так делают не
врачи, а разве… палачи. Жалуйтесь на меня за мое слово, кому вам угодно, да старайтесь, чтобы другой раз вам этого слова не сказали. Пусть бог вас простит и за нее не заплатит тем же вашим дочерям или женам.
Пойдем, Настя.
«Я ни в чем не виноват, — думал я упорно и мучительно, — у меня есть диплом, я имею пятнадцать пятерок. Я же предупреждал еще в том большом городе, что хочу
идти вторым
врачом. Нет. Они улыбались и говорили: «Освоитесь». Вот тебе и освоитесь. А если грыжу привезут? Объясните, как я с нею освоюсь? И в особенности каково будет себя чувствовать больной с грыжей у меня под руками? Освоится он на том свете (тут у меня холод по позвоночнику…).
Помню, я пересек двор,
шел на керосиновый фонарь у подъезда больницы, как зачарованный смотрел, как он мигает. Приемная уже была освещена, и весь состав моих помощников ждал меня уже одетый и в халатах. Это были: фельдшер Демьян Лукич, молодой еще, но очень способный человек, и две опытных акушерки — Анна Николаевна и Пелагея Ивановна. Я же был всего лишь двадцатичетырехлетним
врачом, два месяца назад выпущенным и назначенным заведовать Никольской больницей.
Я же —
врач N-ской больницы участка, такой-то губернии, — после того как отнял ногу у девушки, попавшей в мялку для льна, прославился настолько, что под тяжестью своей
славы чуть не погиб.
Я уехал через пять дней и прежде всего
пошел к
врачу уездной больницы.
Давно я не брал в руки тетрадь. Я закутан, лошади ждут. Бомгард уехал с Гореловского участка, и меня
послали замещать его. На мой участок — женщина-врач.
— Вот что… Сейчас, сейчас
иду. А вы бегите к главному
врачу, будите его, сию секунду. Скажите, что я вызываю его срочно в приемный покой.
Новый
врач не томил Фермора в своей приемной и не
посылал к нему на дом помощника, а нашел нужным подвергнуть его болезненные явления более основательному и притом постоянному наблюдению, для чего самым удобным средством представлялось поместить пациента в больницу душевных больных «на седьмую версту».
Врачи с любопытством заглядывали в двери, но в избу войти не решались; Цыбуля и Слава-богу сидели в кухне, пили водку и шепотом рассказывали друг другу какие-то, вероятно, очень пикантные анекдоты, потому что хохотали до упаду.
В лице Гаврилы явился тот «хороший человек», с которым Мухоедов отводил душу в минуту жизни трудную, на столе стоял микроскоп, с которым он работал, грудой были навалены немецкие руководства, которые Мухоедов выписывал на последние гроши, и вот в этой обстановке Мухоедов день за днем отсиживается от какого-то Слава-богу и даже не мечтает изменять своей обстановки, потому что пред его воображением сейчас же проносится неизбежная тень директора реального училища, Ваньки Белоносова, катающегося на рысаках, этих
врачей, сбивающих круглые капитальцы, и той суеты-сует, от которой Мухоедов отказался, предпочитая оставаться неисправимым идеалистом.
Ветеринарный
врач Иван Иваныч и учитель гимназии Буркин уже утомились
идти, и поле представлялось им бесконечным.
Ему уже, правда, давно приходила мысль заглянуть туда хоть раз, посмотреть, все ли
шло там должным порядком, да как-то все не удавалось: то, как назло, одолеют ревматизмы, и надо было покориться воле
врача, предписавшего непременную поездку в Баден или Карлсбад, а оттуда в Париж, где, по словам
врача, только и можно было ожидать окончательного выздоровления; то опять являлись какие-нибудь домашние обстоятельства: жена родила, или общество, в котором барин был одним из любезнейших членов, переселялось почти на все лето в Петергоф или на Каменный остров, на дачи; или же просто не случалось вдруг, ни с того ни с сего, денег у нашего барина.
Я не
пошел за ним: видеть его у постели моего бедного больного друга было свыше сил моих. Я кликнул своего человека и приказал ему тотчас же ехать в губернский город, спросить там лучшего
врача и привезти его непременно. Что-то застучало в коридоре; я быстро отворил дверь.
Слава Богу,
То был лишь бред! Сестра, останься с ним,
Я за
врачом пойду!
Больна! ах, боже мой.
Так я
пошлю скорее за
врачом…
Есть у меня знакомый, преискусный!..
«Нет, — решил я, —
пошлю лучше к городскому
врачу за книжкой».
И я грустно размышлял, как мне поступить:
пойти ли в клуб, или
послать к кому-нибудь из моих случайных знакомых за книжкой, хотя бы за специально медицинской к городскому
врачу, или за уставом о наложении наказаний к мировому судье, или к лесничему за руководством по дендрологии.
Время
шло, а вместе с ним разростались ненормальности, так что пришлось обратиться к специалисту-врачу, который дал нам понять, что положение девочки безнадежно…
Добросовестно изучая субъекты в обоих заведениях, я был поражен сходством чиновников канцелярии с больными; разумеется, наружные различия тоже бросались в глаза, но
врач должен
идти далее — по наружности долгое время кита считали рыбою.
Пошел я на третье утро к
врачу.
Вскоре мое мрачное настроение понемногу рассеялось: пока я был в университете, мне самому ни в чем не приходилось нести ответственности. Но когда я
врачом приступил к практике, когда я на деле увидел все несовершенство нашей науки, я почувствовал себя в положении проводника, которому нужно ночью вести людей по скользкому и обрывистому краю пропасти: они верят мне и даже не подозревают, что
идут над пропастью, а я каждую минуту жду, что вот-вот кто-нибудь из них рухнет вниз.
Заметка хроникера «Петербургской газеты» ценна тою наивною грубостью и прямотою, с которою она высказывает господствующий в публике взгляд на законность и необходимость закрепощения
врачей. «Являются ли
врачи безусловно свободными людьми, могущими располагать своим временем по личному желанию?» Речь тут
идет не о служащих
врачах, которые, принимая выгоды и обеспечение службы, тем самым, конечно, отказываются от «безусловной свободы»; речь — о
врачах вообще, по отношению к которым люди самих себя не считают связанными решительно ничем.
Применяя новое средство,
врач может заранее лишь с большею или меньшею вероятностью предвидеть, как это средство будет действовать; может быть, оно окажется полезным; но если оно и ничего не принесет, кроме вреда, то все же дивиться будет нечему: игра
идет втемную, и нужно быть готовым на все неожиданности.
Да, такие минуты смягчают воспоминание о пройденном пути и до некоторой степени примиряют с ним; иначе нельзя, а не было бы первого, не было бы и второго. Но все-таки те-то, первые, — что им до чужого благополучия, купленного ценою их собственных мук? А сколько таких мук, сколько загубленных жизней лежит на пути каждого
врача! «Наши успехи
идут через горы трупов», — с грустью сознается Бильрот в одном частном письме.
Везде — громадная армия
врачей, без дела, без заработка, готовая
идти на какие угодно условия.
Мы же, все остальные, — мы должны были
идти в жизнь самостоятельными
врачами не только с «правами и преимуществами», но и с обязанностями, «сопряженными по закону с этим званием»…
Врачи не хотят
идти в глушь, а хотят непременно жить в культурных центрах; понятно, что в этих центрах наблюдается перепроизводство, но перепроизводство это совершенно искусственное:
врачи в центрах голодают, а деревня гибнет и вырождается, не зная врачебной помощи.
Он
послал в соседнее местечко за земским
врачом Петровым.
«Я требую, — писал в 1874 году известный немецкий хирург Лангенбек, — чтобы всякий
врач, призванный на поле сражения, обладал оперативною техникою настолько же в совершенстве, насколько боевые солдаты владеют военным оружием…» Кому, действительно, может прийти в голову
послать в битву солдат, которые никогда не держали в руках ружья, а только видели, как стреляют другие? А между тем
врачи повсюду
идут не только на поле сражения, а и вообще в жизнь неловкими рекрутами, не знающими, как взяться за оружие.