Неточные совпадения
Он
скрылся опять, а мы пошли по сводам и галереям монастыря.
В галереях везде плохая живопись на
стенах: изображения святых и портреты испанских епископов, живших и умерших
в Маниле.
В церковных преддвериях видны большие картины какой-то старой живописи. «Откуда эта живопись здесь?» — спросил я, показывая на картину, изображающую обращение Св. Павла. Ни епископ, ни наш приятель, молодой миссионер, не знали: они были только гости здесь.
Ни одна суздальская картина не залепляла чистых бревенчатых
стен;
в углу перед тяжелым образом
в серебряном окладе теплилась лампадка; липовый стол недавно был выскоблен и вымыт; между бревнами и по косякам окон не скиталось резвых прусаков, не
скрывалось задумчивых тараканов.
Говорят, древние производили выборы как-то тайно,
скрываясь, как воры; некоторые наши историки утверждают даже, что они являлись на выборные празднества тщательно замаскированными (воображаю это фантастически-мрачное зрелище: ночь, площадь, крадущиеся вдоль
стен фигуры
в темных плащах; приседающее от ветра багровое пламя факелов…).
Он раздвинул кусты жимолости и сирени и
скрылся в зелени под
стеной часовни; я последовал туда за ним и очутился на небольшой плотно утоптанной площадке, которая совершенно
скрывалась в зелени.
Ромашов зажмурил глаза и съежился. Ему казалось, что если он сейчас пошевелится, то все сидящие
в столовой заметят это и высунутся из окон. Так простоял он минуту или две. Потом, стараясь дышать как можно тише, сгорбившись и спрятав голову
в плечи, он на цыпочках двинулся вдоль
стены, прошел, все ускоряя шаг, до ворот и, быстро перебежав освещенную луной улицу,
скрылся в густой тени противоположного забора.
Его высокородие садится на приуготовленном диване; городничиха
в ту же минуту
скрывается; именитейшие мужи города стоят но
стене и безмолвствуют. Его высокородию, очевидно, неловко.
Я спал
в комнате, о которой упоминал, что ее
стена, обращенная к морю, была по существу огромным окном. Оно шло от потолочного карниза до рамы
в полу, а по сторонам на фут не достигало
стен. Его створки можно было раздвинуть так, что стекла
скрывались. За окном, внизу, был узкий выступ, засаженный цветами.
На самом краю сего оврага снова начинается едва приметная дорожка, будто выходящая из земли; она ведет между кустов вдоль по берегу рытвины и наконец, сделав еще несколько извилин, исчезает
в глубокой яме, как уж
в своей норе; но тут открывается маленькая поляна, уставленная несколькими высокими дубами; посередине
в возвышаются три кургана, образующие правильный треугольник; покрытые дерном и сухими листьями они похожи с первого взгляда на могилы каких-нибудь древних татарских князей или наездников, но, взойдя
в середину между них, мнение наблюдателя переменяется при виде отверстий, ведущих под каждый курган, который служит как бы сводом для темной подземной галлереи; отверстия так малы, что едва на коленах может вползти человек, ко когда сделаешь так несколько шагов, то пещера начинает расширяться всё более и более, и наконец три человека могут идти рядом без труда, не задевая почти локтем до
стены; все три хода ведут, по-видимому,
в разные стороны, сначала довольно круто спускаясь вниз, потом по горизонтальной линии, но галлерея, обращенная к оврагу, имеет особенное устройство: несколько сажен она идет отлогим скатом, потом вдруг поворачивает направо, и горе любопытному, который неосторожно пустится по этому новому направлению; она оканчивается обрывом или, лучше сказать, поворачивает вертикально вниз: должно надеяться на твердость ног своих, чтоб спрыгнуть туда; как ни говори, две сажени не шутка; но тут оканчиваются все искусственные препятствия; она идет назад, параллельно верхней своей части, и
в одной с нею вертикальной плоскости, потом склоняется налево и впадает
в широкую круглую залу, куда также примыкают две другие; эта зала устлана камнями, имеет
в стенах своих четыре впадины
в виде нишей (niches); посередине один четвероугольный столб поддерживает глиняный свод ее, довольно искусно образованный; возле столба заметна яма, быть может, служившая некогда вместо печи несчастным изгнанникам, которых судьба заставляла
скрываться в сих подземных переходах; среди глубокого безмолвия этой залы слышно иногда журчание воды: то светлый, холодный, но маленький ключ, который, выходя из отверстия, сделанного, вероятно, с намерением,
в стене, пробирается вдоль по ней и наконец,
скрываясь в другом отверстии, обложенном камнями, исчезает; немолчный ропот беспокойных струй оживляет это мрачное жилище ночи...
Часто Вадим оборачивался! на полусветлом небосклоне рисовались зубчатые
стены, башни и церковь, плоскими черными городами, без всяких оттенок; но
в этом зрелище было что<-то> величественное, заставляющее душу погружаться
в себя и думать о вечности, и думать о величии земном и небесном, и тогда рождаются мысли мрачные и чудесные, как одинокий монастырь, неподвижный памятник слабости некоторых людей, которые не понимали, что где
скрывается добродетель, там может
скрываться и преступление.
Только холодные, серые жабки, выйдя на вечерние rendez-vous, тяжело шлепали своими мягкими телами по твердо утоптанной земле и целыми толпами
скрывались в черной полосе тени, бросаемой полуразрушенною каменною
стеною.
— Ты угадала, девушка. От тебя трудно
скрыться. И правда, зачем тебе быть скиталицей около стад пастушеских? Да, я один из царской свиты, я главный повар царя. И ты видела меня, когда я ехал
в колеснице Аминодавовой
в день праздника Пасхи. Но зачем ты стоишь далеко от меня? Подойди ближе, сестра моя! Сядь вот здесь на камне
стены и расскажи мне что-нибудь о себе. Скажи мне твое имя?
Всякий кладет свой камень при построении здания народной литературы; велики или малы эти камни,
скрываются ли внутри
стен, погребены ли
в подземных сводах, красуются ли на гордом куполе, — все равно, труды всех почтенны и достойны благодарных воспоминаний.
Я заметила, что уже смеркалось, только потому, что летучая мышь вдруг беззвучно влетела под парусину террасы и затрепыхалась около моего белого платка. Я прижалась к
стене и хотела уже вскрикнуть, но мышь так же беззвучно и быстро вынырнула из-под навеса и
скрылась в полутьме сада.
В один из этих моих рейсов, от ворот до
стены швальни, я заметил, что
в последнем окне мелькнуло лицо. Каторжник с обритой наполовину головой делал мне какие-то жесты. Я удивленно остановился, но он тотчас же
скрылся за
стеной камеры. Я понял: мне не следовало останавливаться, так как сторож или солдат могли заметить это, и потому я прошел мимо тем же размеренным шагом.
Больше говорить не хотелось, да и не было надобности, — мы понимали друг друга. На нас глядели и говорили за нас темные
стены, углы, затканные паутиной, крепко запертая дверь…
В окно врывались волны миазмов, и некуда было
скрыться. Сколько-то нам придется прожить здесь: неделю, две?.. Нехорошо, скверно! А ведь вот тут, рядом, наши соседи живут не одну неделю и не две. Да и
в этой камере после нас опять водворится жилец на долгие месяцы, а может, и годы…
Все было, разумеется, кончено. Я услышал крик и шаги Гаврилова. Добрый человек объяснил очень просто мою отлучку за угол, и мне нужно было удержать его
в этом убеждении. Я легко спрыгнул на землю, отбежал шага три и быстро надел скинутое пальто. Соскакивая, я видел
в окне моего доброжелателя каторжника. Он безнадежно взмахнул руками и
скрылся за
стеной…
Берег медленно уходил назад. Постепенно показывались и
скрывались густые, взбирающиеся на холмы парки, дворцы, виноградники, тесные татарские деревни, белые
стены дач, утонувших
в волнистой зелени, а сзади голубые горы, испещренные черными пятнами лесов, и над ними тонкие, воздушные очертания их вершин.
Но вот уже разошлись по Иерусалиму верующие и
скрылись в домах, за
стенами, и загадочны стали лица встречных. Погасло ликование. И уже смутные слухи об опасности поползли
в какие-то щели, пробовал сумрачный Петр подаренный ему Иудою меч. И все печальнее и строже становилось лицо учителя. Так быстро пробегало время и неумолимо приближало страшный день предательства. Вот прошла и последняя вечеря, полная печали и смутного страха, и уже прозвучали неясные слова Иисуса о ком-то, кто предаст его.
Но верующие шли молча. Одни притворно улыбались, делая вид, что все это не касается их, другие что-то сдержанно говорили, но
в гуле движения,
в громких и исступленных криках врагов Иисуса бесследно тонули их тихие голоса. И опять стало легко. Вдруг Иуда заметил невдалеке осторожно пробиравшегося Фому и, что-то быстро придумав, хотел к нему подойти. При виде предателя Фома испугался и хотел
скрыться, но
в узенькой, грязной уличке, между двух
стен, Иуда нагнал его.
«Что же, — думал я, — мне действительно остается одно:
скрыться навсегда
в стенах какого-нибудь монастыря и посвятить всю будущую мою жизнь искуплению безрассудств моей глупой молодости».
Вместо ответа она подалась назад. Теперь ее видно было только тем, кто сидел у
стены и
в заднем ряду стульев, а Палтусов совсем
скрылся за ее креслом.
В то же самое время между портьерами появилась Стеша, вышедшая из маленькой двери
в стене, заперла дверь на ключ и
скрылась в ту же дверь.