Неточные совпадения
Наконец мы расстались; я долго следил за нею взором, пока ее шляпка не скрылась за кустарниками и
скалами. Сердце мое болезненно сжалось, как после первого расставания. О, как я обрадовался этому чувству! Уж не молодость ли с своими благотворными бурями хочет вернуться ко мне опять, или это только ее прощальный взгляд, последний подарок — на память?.. А смешно подумать, что на вид я еще мальчик: лицо хотя бледно, но еще свежо; члены гибки и стройны;
густые кудри вьются, глаза горят, кровь кипит…
Нам должно было спускаться еще верст пять по обледеневшим
скалам и топкому снегу, чтоб достигнуть станции Коби. Лошади измучились, мы продрогли; метель
гудела сильнее и сильнее, точно наша родимая, северная; только ее дикие напевы были печальнее, заунывнее. «И ты, изгнанница, — думал я, — плачешь о своих широких, раздольных степях! Там есть где развернуть холодные крылья, а здесь тебе душно и тесно, как орлу, который с криком бьется о решетку железной своей клетки».
Кругом теснились
скалы, выглядывая одна из-за другой, как будто вставали на цыпочки. Площадка была на полугоре; вниз шли тоже
скалы, обросшие
густою зеленью и кустами и уставленные прихотливо разбросанными каменьями. На дне живописного оврага тек большой ручей, через который строился каменный мост.
Вечером зажгли огни под деревьями; матросы группами теснились около них; в палатке пили чай, оттуда слышались пение, крики. В песчаный берег яростно бил бурун: иногда подойдешь близко, заговоришься, вал хлестнет по ногам и бахромой рассыплется по песку. Вдали светлел от луны океан, точно ртуть, а в заливе, между
скал, лежал
густой мрак.
Две коралловые серые
скалы выступают далеко из берегов и висят над водой; на вершине одной из них видна кровля протестантской церкви, а рядом с ней тяжело залегли в
густой траве и кустах каменные массивные глыбы разных форм, цилиндры, полукруги, овалы; издалека примешь их за здания — так велики они.
Город, несмотря на ранний час утра, был уже взволнован новостию, и
густая толпа народа, как море вокруг
скалы, билась около присутственных мест, где жил в казенной квартире сам ротмистр Порохонцев.
Потом эти огни сбежали далеко вниз, отразились в каком-то клочке воды, потом совсем исчезли, и мимо окна, шипя и
гудя, пробежала гранитная
скала так близко, что на ней ясно отражался желтый свет из окон вагона…
Его карие глаза смотрят из-под
густых бровей невесело, насмешливо; голос у него тяжелый, сиплый, речь медленна и неохотна. Шляпа, волосатое разбойничье лицо, большие руки и весь костюм синего сукна обрызганы белой каменной мукою, — очевидно, это он сверлит в
скале скважины для зарядов.
Сизые камни смотрят из виноградников, в
густых облаках зелени прячутся белые дома, сверкают на солнце стекла окон, и уже заметны глазу яркие пятна; на самом берегу приютился среди
скал маленький дом, фасад его обращен к морю и весь завешен тяжелою массою ярко-лиловых цветов, а выше, с камней террасы,
густыми ручьями льется красная герань.
С быстротой метеора мелькнуло мимо нас стадо… Грянули выстрелы почти залпом, а потом еще четыре из наших винчестеров поодиночке, чтобы добить двух подранков. Остальные исчезли за углом
скалы быстрее выстрелов магазинки. Охота была великолепная: четыре красавца козла лежали на камнях. Пятый, раненный, должно быть, слетел в пропасть и исчез из глаз в
густом кустарнике на страшной глубине… Доставать его — и думать нечего.
Барка под такими
скалами плывет в
густой тени: свет падает сверху рассеивающейся полосой.
Это была почти отвесная
скала, по уступам которой, как будто смелыми прыжками, взбиралась к вершине
густая тайга.
О, я люблю
густые облака,
Когда они толпятся над горою,
Как на хребте стального шишака
Колеблемые перья! Пред грозою,
В одеждах золотых, издалека
Они текут безмолвным караваном,
И, наконец, одетые туманом,
Обнявшись, свившись будто куча змей,
Беспечно дремлют на
скале своей.
Настанет день, — их ветер вновь уносит:
Куда, зачем, откуда? — кто их спросит?
Они становились все
гуще, заволакивая сначала дальние уступы, потом ближние
скалы, потом самый обрез берега…
Обогнув
скалу, мы вылезли совсем наверх и двинулись между
густых и высоких кустов.
Гуще становились сумерки. Зеленая вечерняя звезда ярко горела меж
скал. Особенная, редкая тишина лежала над поселком, и четко слышен был лай собачонки на деревне. Они долго сидели вместе, пожимали друг другу руки и молчали. Иван Ильич пошел спать. Катя тоже легла, но не могла заснуть. Душа металась, и тосковала, и беззвучно плакала.
— Слыхать не слыхал, бог миловал, — вздохнул старик, — а люди сказывали. Мудреного мало… Захочет нечистая сила, так и в камне свистеть начнет. Перед волей у нас три дня и три ночи скеля [
скала]
гудела. Сам слыхал. А щука хохотала, потому Жменя заместо щуки беса поймал.
Людям дали позавтракать и тогда только начали рассаживаться в челны. И вскоре двинулись по Серебрянке. Узкая речка бесшумно несла свои воды между высокими утесистыми берегами.
Скалы, покрытые
густою растительностью, казалось, надвигались друг на друга с обеих сторон. В одном месте ветви кедров густо сплелись между собою, образовав на довольно большом пространстве естественный туннель, в который не проникал ни один луч солнца. Было так темно, что стало жутко даже ко всему привыкшей Ермаковой дружине.
— Вы не можете себе вообразить, по каким отвесным
скалам приходилось нам буквально карабкаться; было страшно холодно, на вершинах гор лежал ещё
густыми пластами снег, на привалах костры разводились с трудом, сырые деревья девственных лесов шипели и трещали и разгорались только после долгих усилий.
Гора Кальмберг, высочайшая на Сен-Готарде, представляла еще затруднение для русских войск. Темные облака, перерезывавшие вершины горы, обдавали солдат сыростью и холодом, солдаты шли в
густом облачном тумане, карабкались то по голым
скалам, то по вязкой глине, усыпанной мелкими камешками. Все терпели страшную нужду.