Неточные совпадения
«Интересно: как она встретится с Макаровым? И — поймет ли, что я уже изведал тайну отношений
мужчины и женщины? А если догадается — повысит ли это меня в ее глазах? Дронов говорил, что девушки и женщины безошибочно по каким-то признакам отличают юношу, потерявшего невинность. Мать
сказала о Макарове: по глазам видно — это юноша развратный. Мать все чаще начинает свои сухие фразы именем бога, хотя богомольна только из приличия».
— Да, — тут многое от церкви, по вопросу об отношении полов все вообще
мужчины мыслят более или менее церковно. Автор — умный враг и — прав, когда он говорит
о «не тяжелом, но губительном господстве женщины». Я думаю, у нас он первый так решительно и верно указал, что женщина бессознательно чувствует свое господство, свое центральное место в мире. Но
сказать, что именно она является первопричиной и возбудителем культуры, он, конечно, не мог.
— Да, да! — подхватили другие. — Ай да Александра! подкузьмила Купрю, неча
сказать… Пой, Купря!.. Молодца, Александра! (Дворовые люди часто, для большей нежности, говоря
о мужчине, употребляют женские окончания.) Пой!
— Если женщина, девушка затруднена предрассудками, — говорил Бьюмонт (не делая уже никаких ни англицизмов, ни американизмов), то и
мужчина, — я говорю
о порядочном человеке, — подвергается от этого большим неудобствам.
Скажите, как жениться на девушке, которая не испытала простых житейских отношений в смысле отношений, которые возникнут от ее согласия на предложение? Она не может судить, будет ли ей нравиться будничная жизнь с человеком такого характера, как ее жених.
«Кто вы такой, г. президент? — пишет он в одной статье, говоря
о Наполеоне, —
скажите —
мужчина, женщина, гермафродит, зверь или рыба?» И мы все еще думали, что такой журнал может держаться?
Когда об этом щекотливом деле расспрашивают не только зеленых юношей, но даже и почетных пятидесятилетних
мужчин, почти дедушек, они вам наверное
скажут древнюю трафаретную ложь
о том, как их соблазнила горничная или гувернантка.
Что бы тогда
сказали о ней все эти дамы и
мужчины?
— Как не сообразить, что она знала
о твоем позднем приходе? —
сказал он с досадой, — что женщина не уснет, когда через комнату есть секрет между двумя
мужчинами, что она непременно или горничную подошлет, или сама… и не предвидеть! глупо! а все ты да вот этот проклятый стакан лафиту! разболтался! Такой урок от двадцатилетней женщины…
— Ах, пожалуйста, оставьте нас, женщин, в покое!.. Мы совершенно иначе судим друг
о друге!.. — вывертывалась Миропа Дмитриевна из прежде ею говоренного. — Но вы —
мужчина, и потому признайтесь мне откровенно, неужели же бы вы, увлекшись одним только хорошеньким личиком Людмилы и не
сказав, я думаю, с ней двух слов, пожелали даже жениться на ней?
Словом
сказать, мы вышли из суда обеленными, при общем сочувствии собравшейся публики.
Мужчины поздравляли нас, дамы плакали и махали платками. Вместе с нами признаны были невинными и прочие наши товарищи, исключая, впрочем, Редеди и"корреспондента". Первый, за распространение вредных мечтаний в среде ситцевых фабрикантов, был присужден к заключению в смирительный дом; последний, за написание в Проплеванной фельетона
о"негодяе" — к пожизненному трепету.
16-го августа. Был у нового владыки.
Мужчина, казалось, весьма рассудительный и характерный. Разговаривали
о состоянии духовенства и приказали составить
о сем записку.
Сказали, что я рекомендован им прежним владыкой с отличной стороны. Спасибо тебе, бедный и злопобежденный дедуня, за доброе слово!
— Мелюдэ… Физиологи делают такой опыт: вырезают у голубя одну половину мозга, и голубь начинает кружиться в одну сторону, пока не подохнет. И Мелюдэ тоже кружится… А затем она очень хорошо
сказала относительно подлецов: ведь в каждом из нас притаился неисправимый подлец, которого мы так тщательно скрываем всю нашу жизнь, — вернее, вся наша жизнь заключается в этом скромном занятии. Из вежливости я говорю только
о мужчинах… Впрочем, я, кажется, впадаю в философию, а в большом количестве это скучно.
Зотушка был какой ни на есть
мужчина, а тетенька Алена Евстратьевна была женщина, и ее женское участие трогало Нюшу, потому что она могла с этой тетенькой говорить
о многом, что никогда не
сказала бы ни бабушке, ни Зотушке.
— Будешь уверять во всем, как нужда заставит, —
сказала невеселым голосом Домна Осиповна. — Мы, женщины, такие несчастные существа, что нам ничего не позволяют делать, и, если мы хлопочем немножко сами
о себе, нас называют прозаичными, бессердечными, а если очень понадеемся на
мужчин, нами тяготятся!
—
О, простота! —
сказала она. — Мальчик, ты плачешь потому, что скоро будешь
мужчиной. Возьми этот, другой цветок на память от Камиллы Флерон!
Если я мальчик, как назвала меня однажды бойкая девушка с корзиной дынь, — она
сказала: «Ну-ка, посторонись, мальчик», — то почему я думаю
о всем большом: книгах, например, и
о должности капитана, семье, ребятишках,
о том, как надо басом говорить: «Эй вы, мясо акулы!» Если же я
мужчина, — что более всех других заставил меня думать оборвыш лет семи, сказавший, становясь на носки: «Дай-ка прикурить, дядя!» — то почему у меня нет усов и женщины всегда становятся ко мне спиной, словно я не человек, а столб?
— Да, —
сказала Суламифь задумчиво, — может быть, и правда, что человек никогда не поймет этого. Сегодня во время пира на моей груди было благоухающее вязание стакти. Но ты вышел из-за стола, и цветы мои перестали пахнуть. Мне кажется, что тебя должны любить,
о царь, и женщины, и
мужчины, и звери, и даже цветы. Я часто думаю и не могу понять: как можно любить кого-нибудь другого, кроме тебя?
Старики перепугались и уже всем хором принялись бранить Лизу, толкуя ей, каждый по-своему, что
мужчина имеет право говорить
о любви только невесте; если же он
скажет это не невесте, то тотчас же должен сделать предложение; в противном случае он низкий человек и ищет только одной погибели девушки.
Бригадир. Премудра! Вот-на, соседушка! Ты, жалуя нас, так говорить изволишь, а мне кажется, будто премудрость ее очень на глупость походит. Иное дело твоя Авдотья Потапьевна.
О! я
сказать ей могу, в глаза, и за глаза, что ума у нее целая палата. Я
мужчина и бригадир, однако ей-ей рад бы потерять все мои патенты на чины, которые купил я кровию моею, лишь бы только иметь разум ее высокородия.
Больше я ничего не слышал, так как уснул. На другой день утром, когда мы подходили к Севастополю, была неприятная сырая погода. Покачивало. Шамохин сидел со мной в рубке,
о чем-то думал и молчал.
Мужчины с поднятыми воротниками пальто и дамы с бледными, заспанными лицами, когда позвонили к чаю, стали спускаться вниз. Одна дама, молодая и очень красивая, та самая, которая в Волочиске сердилась на таможенных чиновников, остановилась перед Шамохиным и
сказала ему с выражением капризного, избалованного ребенка...
— Ну, хорошо, — смиренно согласился Израиль. — Я буду говорить
о деле… У нас, по еврейскому закону, есть одно правило. Если
мужчина наденет кольцо на палец девушки и
скажет: «Беру тебя в жены именем бога праотцев наших — Авраама, Исаака и Иакова…»
Надо ли говорить
о том, как усердно, безукоризненно, почти вдохновенно работала в этот вечер вся труппа? Все цирковые существа: женщины и
мужчины, лошади и собаки, униформа и конюхи, клоуны и музыканты — точно старались перещеголять один другого. И надо
сказать: после этого представления дела Момино так же внезапно, как они раньше падали, теперь быстро пошли на улучшение.
— Полноте, успокойтесь, говорю вам, — продолжал Свитка. — Первый акт трагикомедии, можно
сказать, кончен… ну, и слава Богу!.. Полноте же, будьте
мужчиной!.. Пойдемте ко мне и потолкуем
о деле… Я довезу вас… Я не отпущу вас теперь одного: вы слишком взволнованы, вы можете наделать совершенно ненужных глупостей. Давайте вашу руку!
О, славный, бесстрашный джигит Керим! Как бы я хотела быть хоть отчасти на тебя похожей! Почему я не мальчик! Не
мужчина! Если бы я была
мужчина!
О! Я сорвала бы с себя эти девичьи одежды, без сожаления остригла мои черные косы и, надев платье джигита, убежала бы в горы, к Кериму. Я
сказала бы ему...
Раскольников любит Соню Мармеладову. Но как-то странно даже представить себе, что это любовь
мужчины к женщине. Становишься как будто двенадцатилетнею девочкою и начинаешь думать, что вся суть любви только в том, что
мужчина и женщина
скажут друг другу: «я люблю тебя». Даже подозрения нет
о той светлой силе, которая ведет любящих к телесному слиянию друг с другом и через это телесное слияние таинственно углубляет и уярчает слияние душевное.
Стр. 146. Сейчас будет Пигасов из «Рудина» и его стеариновая свечка.–Имеется в виду рассуждение персонажа романа И. С. Тургенева «Рудин» (1855) Пигасова
о разнице между ошибками
мужчин и женщин: «…
мужчина может, например,
сказать, что дважды два — не четыре, а пять или три с половиною; а женщина
скажет, что дважды два — стеариновая свечка».
— Я в свет не очень много езжу, —
сказал он, — но кое-где бываю и в последнее время стал даже больше выезжать. У самых чопорных барынь я уже вижу на столе мой неприличный роман. Конечно, его не дают читать молодым девицам, но уже не считают ни скандальным, ни неприличным говорить
о нем во всеуслышание. Я думаю, что половиною успеха этот роман обязан все-таки женщинам; у нас
мужчины читают очень мало беллетристики.
Больше ничего не может
сказать о нем Леля. Она стоит теперь у палисадника, думает
о нем, сравнивает его со всеми знакомыми ей
мужчинами и находит, что он лучше всех; но ей не легче от этого. Священный ужас m-lle Morceau обещал ей больше.
— Где же быть, в другой работе — коли уже говорить только
о работе,
о профессии — Дузе, или Ермоловой, или другой какой артисткой, в те года, когда она владеет публикой? Ты
скажешь — это все тщеславие, погоня за славой? Ну, прекрасно. Возьми трудовую сторону. Первая артистка на театре получает больше
мужчины.
— Не секрет,
скажу… Надо воспламенить ее воображение рассказом
о нем как
о герое и знаменитости, исподволь, умело, заставить ее заочно влюбиться в него… Слава
мужчины для женщины имеет притягательное свойство, за нее она простит и лета, и отсутствие красоты. Вспомните Матрену Кочубей и Мазепу. Чем успел увлечь этот старик молодую красавицу? Только ореолом воинской славы…
И та и другая не любили женского общества; обе занимались литературою, покровительствовали ученым, ласкали предпочтительно иностранцев, были щедры без рассудительности и, между нами
сказать, не думали
о благе своих подданных; обе не только в своих поступках, но и в одежде вывешивали странности характера своего и, назло природе, старались показывать себя более
мужчинами, нежели женщинами.
— Отчего же бы ей и не пойти? Вы
мужчина красивый, с хорошей дворянской фамилией, а она что ж — актриса, мещанка…
Скажу вам более, я сам слышал от нее мнение
о вас, из которого заключил, что вы ей нравитесь…
— Это уж его дело… А если я
сказал, что не велика беда, так я это и доказать могу… Сами, чай, знаете, что сплетницами Москва кишмя кишит… Из мухи слона они делают, и если
о Дарье Ивановой только и разговору есть, что на кулачках она дерется да по комедиям шатается, значит, уже более не за что сплетни зацепиться, а то бы ведь ее при первом появившемся около нее
мужчине десятками любовников бы наградили и уж так бы разнесли, что любо дорого… Подумали ли вы об этом, ваше превосходительство?
— Милый, родной ты братец мой, — могла она только
сказать, рыдая. Она не смела произнести имя жениха, не только что просить
о нем; стыд девический, а более строгий обычай запрещал говорить ей то, что у нее было на душе. Ей, девице, позволено было только плакать об отце или брате; слезы, посвященные другому
мужчине, хоть бы и жениху, сочли бы за преступление. Но в немногих словах ее было столько скорби, столько моления, что брат не мог не понять,
о чем так крушилась Анастасия.
— Государь, — отвечал Семен Иванович, — всех женщин и
мужчин губили, и не спрашивая за что… Коли нечего отвечать на вопрос
о деле, которого не знаешь, поневоле
скажешь: нет! Это ли нераскаянность и ослушание? Это ли причина губить огулом без разбору?
16 августа. Был у нового владыки.
Мужчина, показалось, весьма рассудительный и характерный. Разговаривали
о состоянии духовенства и приказали составить
о сем записку.
Сказали, что рекомендован им прежним владыкой с отличной стороны. Спасибо тебе, бедный дедуня!
— Ежели бы я был женщина, я бы это делал, Marie. Это добродетель женщины. Но
мужчина не должен и не может забывать и прощать, —
сказал он и, хотя он до этой минуты не думал
о Курагине, вся невымещенная злоба вдруг поднялась в его сердце. «Ежели княжна Марья уже уговаривает меня простить, то значит давно мне надо было наказать», подумал он. И, не отвечая более княжне Марье, он стал думать теперь
о той радостной, злобной минуте, когда он встретит Курагина, который (он знал) находится в армии.
Она знала, что ежели она
скажет слово
о том, что она просит Петю не ходить на это сражение (она знала, что он радуется этому предстоящему сражению), то он
скажет что-нибудь
о мужчинах,
о чести, об отечестве, — что-нибудь такое бессмысленное, мужское, упрямое, против чего нельзя возражать, и дело будет испорчено, и поэтому, надеясь устроить так, чтоб уехать до этого и взять с собой Петю, как защитника и покровителя, она ничего не
сказала Пете, а после обеда призвала графа и со слезами умоляла его увезти ее скорее, в эту же ночь, если возможно.