Неточные совпадения
—
Маруся, хоть немножко подожди, —
сказал он голосом, по которому видно было, что эта музыка составляла крест его жизни, — ничего не слышно.
А вот она понимает:
скажи, моя
Маруся, хорошо ли я сделал, что принес тебе жаркое?
Десятилетняя сестра нашей артистки,
Маруся, моя внимательная слушательница,
сказала как-то мне за чаем...
В его лице появились признаки оживления. Видимо, воспоминания, на которые навел его мой вопрос, не были ему неприятны. Он только оглянулся в сторону
Маруси и
сказал, немного понижая голос...
Маруся засмеялась. Смех ее был резкий, звонкий, прерывистый и неприятно болезненный. Несколько раз она как-то странно всхлипнула, стараясь удержаться, и, глядя на нервную судорогу ее лица, я понял, что все пережитое нелегко далось этой моложавой красавице. Тимофей посмотрел на нее с каким-то снисходительным вниманием. Она вся покраснела, вскочила и, собрав посуду, быстро ушла в лес. Ее стройная фигура торопливо, будто убегая, мелькала между стволами. Тимофей проводил ее внимательным взглядом и
сказал...
Маруся, казалось, готова была примириться с нами. Она вступила в роль хозяйки, поставила чайник и уселась было около Степана, ожидая, пока вода закипит у огня. При этом исподлобья она взглядывала на нас с выражением застенчивого любопытства. Но мой товарищ, в свою очередь окинув ее пристальным взглядом,
сказал...
— Любит, —
сказал Тимофей, усмехнувшись в сторону
Маруси. — Все одно — сказку ей рассказывай…
— Опять ты,
Маруся, за старое… Дура, — грубо
сказал Степан. — Ну, ставь чайник, живее… Птицу возьми! Пожалуйте, господа! Мы хорошим людям рады…
— Постреливает твой-то… хозяин, —
сказал Тимоха с юмором, обратясь к
Марусе. Мне показалось, что по лицу молодой женщины прошла какая-то тень.
— Извините, господа! Дикая она у меня, —
сказал Степан с оттенком самодовольства, заметив, что мы любуемся его
Марусей. — Она, видите, думала, что вы — приискатели.
«Его можно любить! — порешила
Маруся к вечеру. — О, я согласна! Я свободна от всяких предрассудков и пойду за этим крепостным на край света! Пусть мать
скажет хоть одно слово — и я уйду от нее! Я согласна!»
Марусе же он
сказал совершенно другое...
На другой день, в десятом часу утра,
Маруся отправилась к Топоркову, Дверь отперла ей та же смазливая горничная. Введя княжну в переднюю и снимая с нее пальто, горничная вздохнула и
сказала...
—
Скажите мне, доктор, я окончательно выздоровела? — спросила
Маруся. — Могу я рассчитывать на полное выздоровление?
— Мы тебе верим! —
сказали княгиня и
Маруся и бросились обнимать Егорушку.
Княгиня и
Маруся умоляли очень долго. В гостиной зажгли огни, и пришла какая-то гостья, а они всё умоляли. Наконец Егорушке надоело валяться и не спать. Он с треском потянулся и
сказал...
— Не ройтесь, пожалуйста, в моих платьях, —
сказала ей однажды
Маруся.
Маруся освободилась от ее объятий и
сказала...
— Расстегните сорочку! —
сказал он и, не дожидаясь, пока это сделает сама
Маруся, расстегнул у шеи сорочку и, к великому ужасу своей пациентки, принялся стучать молотком по белой исхудалой груди…
Маруся успокоилась, но ненадолго. Егорушка помолчал немного и
сказал...
Прошло еще три месяца — ответа нет. В конце марта я попросил
Марусю зайти в редакцию и взять рукопись обратно. Она зашла. Ее встретил какой-то господин и
сказал, что только что прочитал мою рукопись, что повесть замечательная, что в настоящее время редко приходится читать такие хорошие вещи…
— Что же вы этого раньше не
сказали, коллега? Это уже не по-товарищески, Боря! — и
Маруся Алсуфьева укоризненно качает головой.
— Возмутительное безобразие! Несносно и противно смотреть на это! — раздраженно говорит Боря Коршунов. —
Маруся! — зовет он Алсуфьеву, — мне надо тебе что-то
сказать, — и он приглашает ее в коридор.
Он припоминал, что он тотчас хотел ехать домой, но
Маруся так мило просила его остаться… Он был очень пьян и позволил себя уговорить, она его раззадорила тем, что
сказала, что жена его бросила, а он бежит за ней просить прощения.