Неточные совпадения
«Ты — бунтовщик!» — с хрипотою
Сказал старик; затрясся весь
И полумертвый пал!
«Теперь конец!» — подумали
Гвардейцы черноусые
И барыни
красивые;
Ан вышло — не конец!
Красивыми ресницами
Моргнула Тимофеевна,
Поспешно приклонилася
Ко стогу головой.
Крестьяне мялись, мешкали.
Шептались. «Ну, хозяюшка!
Что
скажешь нам еще...
— То есть как тебе
сказать… Стой, стой в углу! — обратилась она к Маше, которая, увидав чуть заметную улыбку на лице матери, повернулась было. — Светское мнение было бы то, что он ведет себя, как ведут себя все молодые люди. Il fait lа сour à une jeune et jolie femme, [Он ухаживает зa молодой и
красивой женщиной,] a муж светский должен быть только польщен этим.
— Экой молодец стал! И то не Сережа, а целый Сергей Алексеич! — улыбаясь
сказал Степан Аркадьич, глядя на бойко и развязно вошедшего
красивого, широкого мальчика в синей курточке и длинных панталонах. Мальчик имел вид здоровый и веселый. Он поклонился дяде, как чужому, но, узнав его, покраснел и, точно обиженный и рассерженный чем-то, поспешно отвернулся от него. Мальчик подошел к отцу и подал ему записку о баллах, полученных в школе.
― Что ж, если это приятнее? ―
сказал Львов, улыбаясь своею
красивою улыбкой и дотрогиваясь до ее руки. ― Кто тебя не знает, подумает, что ты не мать, а мачеха.
— Вы не находите, что в Тушкевиче есть что-то Louis XV? —
сказал он, указывая глазами на
красивого белокурого молодого человека, стоявшего у стола.
— Благодарю вас, —
сказала она, взяв в маленькую руку в длинной перчатке поднятую Вронским афишу, и вдруг в это мгновение
красивое лицо ее вздрогнуло. Она встала и пошла в глубь ложи.
— Я любила его, и он любил меня; но его мать не хотела, и он женился на другой. Он теперь живет недалеко от нас, и я иногда вижу его. Вы не думали, что у меня тоже был роман? —
сказала она, и в
красивом лице ее чуть брезжил тот огонек, который, Кити чувствовала, когда-то освещал ее всю.
— Лошади — одно слово. И пища хороша. А так мне скучно что-то показалось, Дарья Александровна, не знаю как вам, —
сказал он, обернув к ней свое
красивое и доброе лицо.
— Ну, послушай однако, — нахмурив свое
красивое умное лицо,
сказал старший брат, — есть границы всему. Это очень хорошо быть чудаком и искренним человеком и не любить фальши, — я всё это знаю; но ведь то, что ты говоришь, или не имеет смысла или имеет очень дурной смысл. Как ты находишь неважным, что тот народ, который ты любишь, как ты уверяешь…
И еще был один совсем молодой человек, который, как ей шутя
сказал муж, находил, что она
красивее всех сестер.
И знаешь, Костя, я тебе правду
скажу, — продолжал он, облокотившись на стол и положив на руку свое
красивое румяное лицо, из которого светились, как звезды, масляные, добрые и сонные глаза.
— Да, это очень
красивое строение и в хорошем, старинном стиле, —
сказал он.
— Эх, Анна Сергеевна, станемте говорить правду. Со мной кончено. Попал под колесо. И выходит, что нечего было думать о будущем. Старая шутка смерть, а каждому внове. До сих пор не трушу… а там придет беспамятство, и фюить!(Он слабо махнул рукой.) Ну, что ж мне вам
сказать… я любил вас! это и прежде не имело никакого смысла, а теперь подавно. Любовь — форма, а моя собственная форма уже разлагается.
Скажу я лучше, что какая вы славная! И теперь вот вы стоите, такая
красивая…
Эти люди, бегавшие по раскаленным улицам, как тараканы, восхищали Варвару, она их находила
красивыми, добрыми, а Самгин
сказал, что он предпочел бы видеть на границе государства не грузин, армян и вообще каких-то незнакомцев с физиономиями разбойников, а — русских мужиков.
Туробоев пришел вечером в крещеньев день. Уже по тому, как он вошел, не сняв пальто, не отогнув поднятого воротника, и по тому, как иронически нахмурены были его
красивые брови, Самгин почувствовал, что человек этот сейчас
скажет что-то необыкновенное и неприятное. Так и случилось. Туробоев любезно спросил о здоровье, извинился, что не мог прийти, и, вытирая платком отсыревшую, остренькую бородку,
сказал...
Маленький пианист в чесунчовой разлетайке был похож на нетопыря и молчал, точно глухой, покачивая в такт словам женщин унылым носом своим. Самгин благосклонно пожал его горячую руку, было так хорошо видеть, что этот человек с лицом, неискусно вырезанным из желтой кости, совершенно не достоин
красивой женщины, сидевшей рядом с ним. Когда Спивак и мать обменялись десятком любезных фраз, Елизавета Львовна, вздохнув,
сказала...
— Ой, нет! — живо
сказала Любаша. — Куда им! Они такие… мудрые. Но там была свадьба; Лида живет у Премировой, и племянница ее вышла замуж за торговца церковной утварью. Жуткий такой брак и — по Шопенгауэру: невеста — огромная,
красивая такая, Валкирия; а жених — маленький, лысый, желтый, бородища, как у Варавки, глаза святого, но — крепенький такой дубок. Ему лет за сорок.
— Подожди, будут и
красивые подвиги, — обещал Маракуев, но она
сказала...
«Менее интересна, но почти так же красива, как Марина. Еврейка, наверное, пристроит ее к большевикам, а от них обеспечен путь только в тюрьму и ссылку. Кажется, Евгений Рихтер
сказал, что если
красивая женщина неглупа, она не позволяет себе веровать в социализм. Таисья — глупа».
— Как вам угодно, — устало
сказал Тагильский, а литератор, нахмуря брови
красивого, но мало подвижного лица, осведомленно и пророчески произнес...
«Так никто не говорил со мной». Мелькнуло в памяти пестрое лицо Дуняши, ее неуловимые глаза, — но нельзя же ставить Дуняшу рядом с этой женщиной! Он чувствовал себя обязанным
сказать Марине какие-то особенные, тоже очень искренние слова, но не находил достойных. А она, снова положив локти на стол, опираясь подбородком о тыл
красивых кистей рук, говорила уже деловито, хотя и мягко...
— Кажется, ей жалко было меня, а мне — ее. Худые башмаки… У нее замечательно
красивая ступня, пальчики эдакие аккуратные… каждый по-своему — молодец. И вся она —
красивая, эх как! Будь кокоткой — нажила бы сотни тысяч, — неожиданно заключил он и даже сам, должно быть, удивился, — как это он
сказал такую дрянь? Он посмотрел на Самгина, открыв рот, но Клим Иванович, нахмурясь, спросил...
— Ну — что ж? Значит, вы — анархист, — пренебрежительно
сказал его оппонент, Алексей Гогин; такой же щеголь, каким был восемь лет тому назад, он сохранил веселый блеск быстрых глаз, но теперь в блеске этом было нечто надменное, ироническое, его
красивый мягкий голос звучал самодовольно, решительно. Гогин заметно пополнел, и красиво прихмуренные брови делали холеное лицо его как-то особенно значительным.
В жизнь Самгина бесшумно вошел Миша. Он оказался исполнительным лакеем, бумаги переписывал не быстро, но четко, без ошибок, был молчалив и смотрел в лицо Самгина
красивыми глазами девушки покорно, даже как будто с обожанием. Чистенький, гладко причесанный, он сидел за маленьким столом в углу приемной, у окна во двор, и, приподняв правое плечо, засевал бумагу аккуратными, круглыми буквами. Попросил разрешения читать книги и, получив его, тихо
сказал...
Тело у нее было
красивое, ловкое, но Клим находил, что кожа ног ее груба, шершава, и ждал удобного случая
сказать ей это.
— Да, — забывая о человеке Достоевского, о наиболее свободном человеке, которого осмелилась изобразить литература, —
сказал литератор, покачивая
красивой головой. — Но следует идти дальше Достоевского — к последней свободе, к той, которую дает только ощущение трагизма жизни… Что значит одиночество в Москве сравнительно с одиночеством во вселенной? В пустоте, где только вещество и нет бога?
— Просто — до ужаса… А говорят про него, что это — один из крупных большевиков… Вроде полковника у них. Муж сейчас приедет, — его ждут, я звонила ему, —
сказала она ровным, бесцветным голосом, посмотрев на дверь в приемную мужа и, видимо, размышляя: закрыть дверь или не надо? Небольшого роста, но очень стройная, она казалась высокой, в
красивом лице ее было что-то детски неопределенное, синеватые глаза смотрели вопросительно.
«Молодец,
красивый мужчина: но какая простота… чтоб не
сказать больше… во взгляде, в манерах! Ужели он — герой Веры!..» — думал Райский, глядя на него и с любопытством ожидая, что покажет дальнейшее наблюдение.
Этот атлет по росту и силе, по-видимому не ведающий никаких страхов и опасностей здоровяк, робел перед
красивой, слабой девочкой, жался от ее взглядов в угол, взвешивал свои слова при ней, очевидно сдерживал движения, караулил ее взгляд, не прочтет ли в нем какого-нибудь желания, боялся, не
сказать бы чего-нибудь неловко, не промахнуться, не показаться неуклюжим.
«Commendante de bahia!» —
сказал мне один из гидальго, показывая на высокого и
красивого мужчину с усами.
В тагальских деревнях между хижинами много
красивых домов легкой постройки — это дачи горожан, которые бегут сюда, между прочим, тотчас после первых приступов землетрясения, как
сказал мне утром мсье Демьен.
На веранде одного дома сидели две или три девицы и прохаживался высокий, плотный мужчина, с проседью. «Вон и мистер Бен!» —
сказал Вандик. Мы поглядели на мистера Бена, а он на нас. Он продолжал ходить, а мы поехали в гостиницу — маленький и дрянной домик с большой,
красивой верандой. Я тут и остался. Вечер был тих. С неба уже сходил румянец. Кое-где прорезывались звезды.
— Ничего не требует, кроме того, чтобы мы делали, что должно, —
сказал Нехлюдов, глядя в ее
красивое еще, хотя и покрытое около глаз и рта мелкими морщинками лицо.
— Ну, хорошо, —
сказала Марья Павловна и, по-детски двигаясь всем телом со стороны в сторону и этим движением глубже усаживаясь на нарах, приготовилась слушать, глядя куда-то вдаль своими
красивыми бараньими глазами.
— Ну, хорошо, я попытаюсь сделать, —
сказала она и легко вошла в мягко капитонированную коляску, блестящую на солнце лаком своих крыльев, и раскрыла зонтик. Лакей сел на козлы и дал знак кучеру ехать. Коляска двинулась, но в ту же минуту она дотронулась зонтиком до спины кучера, и тонкокожие красавицы, энглизированные кобылы, поджимая затянутые мундштуками
красивые головы, остановились, перебирая тонкими ногами.
— Ведь Надежда-то Васильевна была у меня, — рассказывала Павла Ивановна, вытирая слезы. — Как же, не забыла старухи… Как тогда услыхала о моей-то Кате, так сейчас ко мне пришла. Из себя-то постарше выглядит, а такая
красивая девушка… ну, по-вашему, дама. Я еще полюбовалась ею и даже
сказала, а она как покраснеет вся. Об отце-то тоскует, говорит… Спрашивает, как и что у них в дому… Ну, я все и рассказала. Про тебя тоже спрашивала, как живешь, да я ничего не
сказала: сама не знаю.
— У нас в клубе смешанное общество, — объяснила Хиония Алексеевна по дороге в танцевальный зал, где пиликал очень плохой оркестр самую ветхозаветную польку. — Можно
сказать, мы устроились совсем на демократическую ногу; есть здесь приказчики, мелкие чиновники, маленькие купчики, учителя… Но есть и представители нашего beau mond'a: горные инженеры, адвокаты, прокурор, золотопромышленники, заводчики, доктора… А какой богатый выбор
красивых дам!..
Баклагой, как мне потом
сказали, прозывался молодой,
красивый и чрезвычайно избалованный ямщик; князь его любил, дарил ему лошадей, гонялся с ним, проводил с ним целые ночи… Этого самого князя, бывшего шалуна и мота, вы бы теперь не узнали… Как он раздушен, затянут, горд! Как занят службой, а главное — как рассудителен!
Не мешает здесь и мне
сказать, что он вообще не был щедр на слова. Может быть, это происходило от робости, а может, и от желания выразиться
красивее.
Я
сказал как-то m me de M., очаровательной женщине,
красивой, умной, культурной, доброй и очень дружественной ко мне, но избалованной привилегированным положением и довольством, что нужно приучаться жить в катастрофе.
Если бы я имел ясное понятие о творении, то, вероятно,
сказал бы тогда, что мой отец (которого я знал хромым) так и был создан с палкой в руке, что бабушку бог сотворил именно бабушкой, что мать моя всегда была такая же
красивая голубоглазая женщина с русой косой, что даже сарай за домом так и явился на свет покосившимся и с зелеными лишаями на крыше.
— Ка — кой
красивый, —
сказала моя сестренка. И нам с братом он тоже очень понравился. Но мать, увидев его, отчего-то вдруг испугалась и торопливо пошла в кабинет… Когда отец вышел в гостиную,
красивый офицер стоял у картины, на которой довольно грубо масляными красками была изображена фигура бородатого поляка, в красном кунтуше, с саблей на боку и гетманской булавой в руке.
Красивый подумал и
сказал...
Встречая кречеток только в продолжение двух месяцев, с начала мая до начала июля, в исключительную эпоху их жизни, я, к сожалению, ничего не могу
сказать более о нравах этой довольно крепкой, складной и
красивой птицы.
Летом русак так же сер, как и беляк, и не вдруг различишь их, потому что летний русак отличается от летнего беляка только черным хвостиком, который у него несколько подлиннее, черною верхушкою ушей, большею рыжеватостью шерсти на груди и боках; но зимой они не похожи друг на друга: беляк весь бел как снег, а у русака, особенно старого, грудь и брюхо несколько бледно-желтоваты, по спине лежит довольно широкий, весьма
красивый пестрый ремень из темных желтоватых и красноватых крапинок, в небольших завитках, или, точнее
сказать, вихрях, похожий на крымскую крупную мерлушку.
Я всегда имел особенное, так
сказать, пристрастие к курахтанам, не только к весеннему
красивому петушку, но и к осенним, сереньким куличкам; я преследовал их сколько мог.
Носик у ней с пережабинкой, светло-рогового цвета; голова, шея и зоб сизо-розовые; около темных прекрасных глаз лежит ободочек, довольно широкий, из не заросшей перышками кожицы светло-малинового цвета; на обеих сторонах шеи, на палец от глаз, есть продолговатое, очень
красивое, кофейное пятно, пересекаемое белыми полосками, или, лучше
сказать, три темно-кофейные пятнышка, обведенные белою каемочкой; по крыльям от плеч лежат темные продолговатые пятна, отороченные коричневым ободочком; длинные перья в крыльях светло-кофейные, такого же цвета и хвост, довольно длинный; два верхние хвостовые пера без каемок, а все нижние оканчиваются белою полосою в палец шириной; по спине видны небольшие, неясные пестринки; хлупь чисто-белая и ножки розовые.
— Теодор! — продолжала она, изредка вскидывая глазами и осторожно ломая свои удивительно
красивые пальцы с розовыми лощеными ногтями, — Теодор, я перед вами виновата, глубоко виновата, —
скажу более, я преступница; но вы выслушайте меня; раскаяние меня мучит, я стала самой себе в тягость, я не могла более переносить мое положение; сколько раз я думала обратиться к вам, но я боялась вашего гнева; я решилась разорвать всякую связь с прошедшим… puis, j’ai été si malade, я была так больна, — прибавила она и провела рукой по лбу и по щеке, — я воспользовалась распространившимся слухом о моей смерти, я покинула все; не останавливаясь, день и ночь спешила я сюда; я долго колебалась предстать пред вас, моего судью — paraî tre devant vous, mon juge; но я решилась наконец, вспомнив вашу всегдашнюю доброту, ехать к вам; я узнала ваш адрес в Москве.
Марья Дмитриевна совсем потерялась, увидев такую
красивую, прелестно одетую женщину почти у ног своих; она не знала, как ей быть: и руку-то свою она у ней отнять хотела, и усадить-то ее она желала, и
сказать ей что-нибудь ласковое; она кончила тем, что приподнялась и поцеловала Варвару Павловну в гладкий и пахучий лоб.