Неточные совпадения
Дети, которые при
рождении оказываются не обещающими быть твердыми в бедствиях, умерщвляются; люди крайне престарелые и негодные для работ тоже могут быть умерщвляемы, но только в таком случае, если, по соображениям околоточных надзирателей, в общей экономии наличных
сил города чувствуется излишек.
Уже родились они с ним в минуту
рожденья его в свет, и не дано ему
сил отклониться от них.
О боге мы слышали чуть не со дня
рождения, но, кажется, «верили» в нечистую
силу раньше, чем в бога.
Вы требуете от нее
силы, которой, может быть, вы не дали ей при
рождении.
Начатки духовной жизни во Христе бывают слабы: Христос рождается в яслях от бедной, горькой Марии; одне высшие духовные
силы нашего бытия, ангелы и мудрые Востока, знают небесное его достоинство; могут однакоже и низшие душевные
силы, пастыри, ощутить сие
рождение, если оне бдят и примечают.
Вы, Дмитрий Яковлевич, от
рождения слабы физическими
силами; в слабых организациях часто умственные способности чрезвычайно развиты, но почти всегда эдак вкось, куда-нибудь в отвлеченье, в фантазию, в мистицизм.
Странное положение Любоньки в доме Негрова вы знаете; она, от природы одаренная энергией и
силой, была оскорбляема со всех сторон двусмысленным отношением ко всей семье, положением своей матери, отсутствием всякой деликатности в отце, считавшем, что вина ее
рождения падает не на него, а на нее, наконец, всей дворней, которая, с свойственным лакеям аристократическим направлением, с иронией смотрела на Дуню.
Форма, от
рождения предназначенная быть прекрасною, может случаем повредиться в какой-нибудь части; тотчас же страдают от этого и другие части; потому что природе тогда бывают нужны
силы для восстановления поврежденной части, и она отнимает их у других частей, что необходимо вредит их развитию.
— Ребёночка хочу… Как беременна-то буду, выгонят меня! Нужно мне младенца; если первый помер — другого хочу родить, и уж не позволю отнять его, ограбить душу мою! Милости и помощи прошу я, добрый человек, помоги
силой твоей, вороти мне отнятое у меня… Поверь, Христа ради, — мать я, а не блудница, не греха хочу, а сына; не забавы —
рождения!
Приказный умер вскоре после
рождения этого сына и оставил жену и сына ни с чем, кроме того домика, который, как сказано, «ничего не стоил». Но вдова-приказничиха сама дорого стоила: она была из тех русских женщин, которая «в беде не сробеет, спасет; коня на скаку остановит, в горящую избу взойдет», — простая, здравая, трезвомысленная русская женщина, с
силою в теле, с отвагой в душе и с нежною способностью любить горячо и верно.
Подобные мысли и опасения тревожили Кольцова почти постоянно и возмущали последние дни его жизни. Во все продолжение 1842 года он был болен. Наконец
силы его совершенно истощились; он упал под бременем болезни, бедности и бесплодной борьбы с обстоятельствами. 19 октября 1842 года, в три часа пополудни, Кольцова не стало. Он умер на 34-м году от
рождения.
Мирович(пожимая плечами). Между теми из них, которые по
рождению своему торгуют, может быть, еще найдется несколько порядочных человек, так как очень возможно, что
сила обстоятельств склоняла их к тому; но ведь супруг ваш по личному вкусу избрал себе ремесло это! Душой, так сказать, стремился плутовать и паразитствовать, и если ты его предпочитаешь мне, чем же я, после того, явлюсь в глазах твоих? Дрянью, которой уж имени нет, и ты не только что разлюбить, но презирать меня должна!
Иначе для чего бы было это солнце, эти весны, зимы и для чего эти страдания,
рождения, смерти, злодейства, для чего все эти отдельные существа, очевидно, не имеющие для меня смысла и вместе с тем живущие во всю
силу, так хранящие свою жизнь, существа, в которых так крепко завинчена жизнь.
Без опыта, без денег и без
сил,
У чьей груди я мог искать спасенья?
Серебряный я кубок свой схватил,
Что подарила мать мне в день
рожденья,
И пенковую трубку, что хранил
В чехле, как редкость, полную значенья,
Был и бинокль туда же приобщен
И с репетиром золотой Нортон.
«Мы, христиане, говорим: Бог тройственен (dreifaltig), но един в существе, обычно даже говорится, что бог тройственен в лицах, это плохо понимается неразумными, а отчасти и учеными, ибо Бог не есть лицо кроме как во Христе [Сын же «потому называется лицом, что он есть самостоятельное существо, которое не принадлежит к
рождению природы, но есть жизнь и разум природы» (IV, 59, § 68).] (Gott ist keine Person als nur in Christo), но Он есть вечнорождающая
сила и царство со всеми сущностями; все берет свое начало от него.
Наконец, излияние
силы Божества, совершившееся, когда вдунуто было Богом дыхание жизни в человека, ближе всего определяется понятием эманации, которое связано и с понятием
рождения.
Воскрешение, как и
рождение, есть творческий акт Божьего всемогущества, которым возвращается душе усопшего животворящая ее
сила, способность создать для себя, соответственно своей природе, тело; оно есть излияние животворящей
силы Божией на человеческую душу, т. е. акт теургический.
Иначе говоря, смерть, в которой Федоров склонен был вообще видеть лишь род случайности и недоразумения или педагогический прием, есть акт, слишком далеко переходящий за пределы этого мира, чтобы можно было справиться с ней одной «регуляцией природы», методами физического воскрешения тела, как бы они ни были утонченны, даже с привлечением жизненной
силы человеческой спермы в целях воскрешения или обратного
рождения отцов сынами (на что имеются указания в учении Федорова).
Очевидно, что для тех, кто порчу природы считает почти субстанциальной и в самом
рождении человека видит узел греха, боговоплощение невозможно на основе тварного восхождения, восполняемого благодатной
силой.
О дионисическом исступлении вот как говорил Ницше в «
Рождении трагедии»: «Еще в немецком средневековье, охваченные тою же дионисическою
силою, носились все возраставшие толпы, с пением и плясками, с места на место; в этих плясунах св. Иоанна и св.
И Ницше ясно понимал, что из всех его предпосылок настоятельно вытекал вывод о необходимости религиозного утешения, — того религиозного утешения, против которого его интеллектуальная совесть протестовала изо всех
сил. В позднейшем предисловии к «
Рождению трагедии» он представляет себе читателя, который обращается к нему с таким возражением...
В
рождении не столько творится небывшее, сколько отделяется и перераспределяется
сила бывшего.
Женское материнское начало, как начало рождающее, остается в
силе и тогда, когда не происходит
рождения.
Смерть видна и страшна ему не только в будущем, но и в настоящем, при всех проявлениях уменьшение животной жизни, начиная от младенчества и до старости, потому что движение существования от детства до возмужалости только кажется временным увеличением
сил, в сущности же есть такое же огрубение членов, уменьшение гибкости, жизненности, не прекращающееся от
рождения и до смерти.
Гориславская (в сторону). Что мне делать?.. Господи! умилосердись надо мной. Я скажу ему все, все!.. (Вслух.) Есть еще обстоятельство… сильнее воли матери моей, сильнее меня самой… есть преграда, которую положил сам Господь при
рождении моем и которую никто уже не в
силах уничтожить.
В то время, когда в Петербурге весело праздновалось
рождение великого князя Павла Петровича и заветные замыслы Бестужева и Екатерины через это
рождение получили новую
силу, события на Западе быстро шли вперед.
«Дом подобен невидимой природе нашего
рождения, а вход, обставленный горами, — нисхождению и вселению душ с небес в тела; отверстие — женщинам и вообще женскому полу; ваятель — творческой
силе Божией, которая, под покровом
рождения, распоряжаясь нашею природою внутри, невидимо облекает нас в человеческий образ, устрояя одеяние для душ.
Началом
рождения людей служит ввержение семени в недра женской утробы, чтобы кость от костей и плоть от плоти, быв восприняты невидимою
силою, снова были образованы в другого человека тем же художником…
Чтобы бороться с ним, нужна
сила и крепость, а
рождение, воспитание и жизнь не дали ей ничего, на что бы она могла опереться.
И полагаю я, что это нехорошо. Нехорошо употреблять средства против
рождения детей, во-первых, потому, что это освобождает людей от забот и трудов о детях, служащих искуплением плотской любви, а во-вторых, потому, что это нечто весьма близкое к самому противному человеческой совести действию — убийству. И нехорошо невоздержание во время беременности и кормления, потому что это губит телесные, а главное — душевные
силы женщины.