Неточные совпадения
Самгин уже ни о чем не думал, даже как бы не чувствовал себя, но
у него было ощущение, что он
сидит на
краю обрыва и его тянет броситься вниз.
Я
сидел и слушал
краем уха; они говорили и смеялись, а
у меня в голове была Настасья Егоровна с ее известиями, и я не мог от нее отмахнуться; мне все представлялось, как она
сидит и смотрит, осторожно встает и заглядывает в другую комнату. Наконец они все вдруг рассмеялись: Татьяна Павловна, совсем не знаю по какому поводу, вдруг назвала доктора безбожником: «Ну уж все вы, докторишки, — безбожники!..»
У края моста
сидел, спустив ноги в воду, какой-то матрос в одной рубахе и топором рубил что-то.
Мгновение… и уже он не в силах был понять, как он мог
сидеть рядом с нею… с нею! — и разговаривать с нею, и не чувствовать, что он обожает самый
край ее одежды, что он готов, как выражаются молодые люди, «умереть
у ее ног».
Людмила веселая вернулась домой, улыбаясь и о чем-то забавном мечтая. Сестры ждали ее. Они
сидели в столовой за круглым столом, освещенным висячею лампою. На белой скатерти веселою казалась коричневая бутылка с копенгагенскою шери-бренди, и светло поблескивали облипшие складки
края у ее горлышка. Ее окружали тарелки с яблоками, орехами и халвою.
Другой раз он видел её летним вечером, возвращаясь из Балымер: она
сидела на
краю дороги, под берёзой, с кузовом грибов за плечами. Из-под ног
у неё во все стороны расползлись корни дерева. Одетая в синюю юбку, белую кофту, в жёлтом платке на голове, она была такая светлая, неожиданная и показалась ему очень красивой. Под платком, за ушами,
у неё были засунуты грозди ещё неспелой калины, и бледно-розовые ягоды висели на щеках, как серьги.
Во время этого столкновения, которое было улажено неизвестно как, я продолжал
сидеть у покинутого стола. Ушли — вмешаться в происшествие или развлечься им — почти все; остались — я, хмельное зеленое домино, локоть которого неизменно срывался, как только он пытался его поставить на
край стола, да словоохотливый и методический собеседник. Происшествие с автомобилем изменило направление его мыслей.
За чаем
у Маши он
сидел под окном, прижимаясь спиною к стене, и длинные пальцы его рук всегда цеплялись за стул или за
край стола.
Но все размышления внезапно пресеклись, исчезли, спугнутые страхом: Артамонов внезапно увидал пред собою того человека, который мешал ему жить легко и умело, как живёт Алексей, как живут другие, бойкие люди: мешал ему широколицый, бородатый человек, сидевший против него
у самовара; он
сидел молча, вцепившись пальцами левой руки в бороду, опираясь щекою на ладонь; он смотрел на Петра Артамонова так печально, как будто прощался с ним, и в то же время так, как будто жалел его, укорял за что-то; смотрел и плакал, из-под его рыжеватых век текли ядовитые слёзы; а по
краю бороды, около левого глаза, шевелилась большая муха; вот она переползла, точно по лицу покойника, на висок, остановилась над бровью, заглядывая в глаз.
Часто, раздевшись, он не ложился, а долго
сидел на
краю постели, упираясь в перину одною рукой, а другой дёргая себя за ухо или растирая бороду по щеке, точно
у него болели зубы.
Уж мне было не до театров и не до актерщиц; пропадай все, жаль одного Кузьмы. Мы с ним двое заезжие были, теперь я один остался, а его, может, запроторят на
край света. В таких чувствительных мыслях отправился я домой… глядь! в квартире
сидит у меня Иван Афанасьевич, мой поверенный Горб-Маявецкий…
В тот самый вечер, как сходка, выбирая рекрута, гудела
у конторы в холодном мраке октябрьской ночи, Поликей
сидел на
краю кровати
у стола и растирал на нем бутылкой лошадиное лекарство, которого он и сам не знал.
Ой, лыхо мини, лыхо, уб-о-о-гому…
Сотворите милостыню, Христа ра-а-а-ди…
Благодетели вы иа-а-ши…
Ой,
сидим мы, безногие, безру-у-у-кие,
Калики злосчастные,
край доро-о-ози-и…
Ответы мои, видимо, удовлетворяют его; заметно
у Авдея спешное стремление всё округлить, завершить и прочно поставить в душе. Мне это не очень нравится в нём. Вот тёзка мой, Досекин, он любит развёртывать каждый вопрос, словно кочан капусты, всегда добиваясь до стержня. А Ваня Малышев — паренёк из старой раскольничьей семьи, дядя
у него известный в
крае начётчик, грамоте Иван учился по-церковному, прочитал бесконечно много книг славянской печати, а теперь
сидит над библией, ставя её выше гражданских книг.
Сидит на скамье,
у самого
края кручи, что отвесной стеной стоит над нижним городом и рекою…
А мы вот что, ваше преосвященство:
у меня, кстати, теперь
сидит барон Икс-фон-Саксен, как сами знаете, для общих наблюдений за направлением
края.
У окна, подернутого
у краев ледяными узорами,
сидела на табурете его жилица, Анюта, маленькая, худенькая брюнетка лет 25, очень бледная, с кроткими серыми глазами.
Было Благовещение. Андрей Иванович лежал на кровати, смотрел в потолок и думал о Ляхове. За перегородкою пьяные ломовые извозчики ругались и пели песни. Александра Михайловна
сидела под окном
у стола; перед нею лежала распущенная пачка коричневых бланков,
края их были смазаны клеем. Александра Михайловна брала четырехгранную деревяшку, быстро сгибала и оклеивала на ней бланк и бросала готовую пачку в корзину; по другую сторону стола
сидела Зина и тоже клеила.
Не одно это его тешило.
Сидит он среди помещичьей семьи, с гонором, — он — мужичий подкидыш, разночинец, которого Павла Захаровна наверное зовет „кошатником“ и „хамом“… Нет! от них следует отбирать вотчины людям, как он,
у кого есть любовь к родному
краю, к лесным угодьям, к кормилице реке. Не собственной мошной он силен, не ею он величается, а добился всего этого головой и волей, надзором за собственной совестью.
Лицом к двери,
у большого стола с двумя низкими пюпитрами красного дерева, — диваны и стулья с сафьянной обивкой были такие же, — вытянул ноги на средину комнаты,
сидя на
краю стола, муж Анны Серафимовны Станицыной, Виктор Миронович.
Она
сидела у самого
края, положила руки на рампу; на ней было белое платье и перлы на шее.
Молоденький офицерик
сидел, всё так же свернувшись
у края вала, в луже крови.
Когда пленные опять тронулись, Пьер оглянулся назад. Каратаев
сидел на
краю дороги,
у березы; и два француза что-то говорили над ним. Пьер не оглядывался больше. Он шел, прихрамывая, в гору.
По
краям дороги видны были беспрестанно то павшие ободранные и неободранные лошади, то сломанные повозки,
у которых, дожидаясь чего-то,
сидели одинокие солдаты, то отделившиеся от команд солдаты, которые толпами направлялись в соседние деревни или тащили из деревень кур, баранов, сено или мешки, чем-то наполненные.
Чрез минуту он был, однако, открыт: мы нашли его скорячившимся на полу
у угла стола. Он
сидел, крепко обхватив столовую ножку руками и ногами, а зубами держался за
край обшитого галунами и бахромою красного сукна, которым был покрыт этот стол.