Неточные совпадения
На пороге одной из комнаток игрушечного дома он остановился с невольной улыбкой: у стены
на диване лежал Макаров, прикрытый до груди одеялом, расстегнутый ворот рубахи обнажал его забинтованное плечо; за маленьким, круглым столиком
сидела Лидия;
на столе стояло блюдо, полное яблок; косой луч солнца, проникая сквозь верхние стекла окон, освещал алые плоды, затылок Лидии и половину горбоносого лица Макарова. В комнате было душисто и очень жарко, как показалось Климу. Больной и девушка ели яблоки.
И старческое бессилие пропадало, она шла опять. Проходила до вечера, просидела ночь у себя в кресле, томясь страшной дремотой с бредом и стоном, потом просыпалась, жалея, что проснулась, встала с зарей и шла опять с обрыва, к беседке, долго
сидела там
на развалившемся
пороге, положив голову
на голые доски пола, потом уходила в поля, терялась среди кустов у Приволжья.
Замечательно, что Иван спрашивал самым мирным голосом, даже совсем как будто другим тоном, совсем незлобным, так что если бы кто-нибудь отворил к ним теперь дверь и с
порога взглянул
на них, то непременно заключил бы, что они
сидят и миролюбиво разговаривают о каком-нибудь обыкновенном, хотя и интересном предмете.
Вечером я
сидел в кабинете и что-то писал. Вдруг я услышал, что дверь тихонько скрипнула. Я обернулся:
на пороге стоял Дерсу. С первого взгляда я увидел, что он хочет меня о чем-то просить. Лицо его выражало смущение и тревогу. Не успел я задать вопрос, как вдруг он опустился
на колени и заговорил...
В течение рассказа Чертопханов
сидел лицом к окну и курил трубку из длинного чубука; а Перфишка стоял
на пороге двери, заложив руки за спину и, почтительно взирая
на затылок своего господина, слушал повесть о том, как после многих тщетных попыток и разъездов Пантелей Еремеич наконец попал в Ромны
на ярмарку, уже один, без жида Лейбы, который, по слабости характера, не вытерпел и бежал от него; как
на пятый день, уже собираясь уехать, он в последний раз пошел по рядам телег и вдруг увидал, между тремя другими лошадьми, привязанного к хребтуку, — увидал Малек-Аделя!
— А то раз, — начала опять Лукерья, — вот смеху-то было! Заяц забежал, право! Собаки, что ли, за ним гнались, только он прямо в дверь как прикатит!.. Сел близехонько и долго-таки
сидел, все носом водил и усами дергал — настоящий офицер! И
на меня смотрел. Понял, значит, что я ему не страшна. Наконец, встал, прыг-прыг к двери,
на пороге оглянулся — да и был таков! Смешной такой!
— А ты напрасно изводишь сына-то, Михей Зотыч.
На каком дереве птицы не
сиживали, — так и грехи
на человеке. А мужнин-то грех за
порогом… Подурит, да домой воротится.
Именно под этим впечатлением Галактион подъезжал к своему Городищу. Начинало уже темниться, а в его комнате светился огонь. У крыльца стоял чей-то дорожный экипаж. Галактион быстро взбежал по лестнице
на крылечко, прошел темные сени, отворил дверь и остановился
на пороге, — в его комнате
сидели Михей Зотыч и Харитина за самоваром.
…У
порога,
на сундуке,
сидит бабушка, согнувшись, не двигаясь, не дыша; я стою пред ней и глажу ее теплые, мягкие, мокрые щеки, но она, видимо, не чувствует этого и бормочет угрюмо...
Бывает и так, что, кроме хозяина, застаешь в избе еще целую толпу жильцов и работников;
на пороге сидит жилец-каторжный с ремешком
на волосах и шьет чирки; пахнет кожей и сапожным варом; в сенях
на лохмотьях лежат его дети, и тут же в темном я тесном углу его жена, пришедшая за ним добровольно, делает
на маленьком столике вареники с голубикой; это недавно прибывшая из России семья.
Направо в земле шла под глазом канавка с
порогом, а налево у самой арки стояла деревянная скамеечка,
на которой обыкновенно
сидел Никитич, наблюдая свою «хозяйку», как он называл доменную печь.
Около
порога сидели два старых и один молодой курчавый солдат из жидов [См. ниже в Словаре трудных для понимания слов.] по наружности. Солдат этот, подняв одну из валявшихся пуль и черепком расплюснув ее о камень, ножом вырезал из нее крест
на манер георгиевского; другие, разговаривая, смотрели
на его работу. Крест, действительно, выходил очень красив.
Но, несмотря
на просьбы Вланга, Володя выбрался из блиндажа и сел
на пороге,
на котором уже
сидел переобуваясь Мельников.
— Вот так и
сидит, и буквально по целым дням одна-одинешенька, и не двинется, гадает или в зеркальце смотрится, — указал мне
на нее с
порога Шатов, — он ведь ее и не кормит. Старуха из флигеля принесет иной раз чего-нибудь Христа ради; как это со свечой ее одну оставляют!
— Пятью. Мать ее в Москве хвост обшлепала у меня
на пороге;
на балы ко мне, при Всеволоде Николаевиче, как из милости напрашивалась. А эта, бывало, всю ночь одна в углу
сидит без танцев, со своею бирюзовою мухой
на лбу, так что я уж в третьем часу, только из жалости, ей первого кавалера посылаю. Ей тогда двадцать пять лет уже было, а ее всё как девчонку в коротеньком платьице вывозили. Их пускать к себе стало неприлично.
…Он простоял у окна вплоть до времени, когда все в доме встали, спешно умылся, оделся, пошёл в кухню, отворил дверь и встал
на пороге.
Сидя за столом, Маркуша держал Борю меж колен, говоря ему...
Смотрю — у одной хатенки
на пороге двое ребятишек
сидят и синее молоко одною ложкой хлебают и делятся этою ложкою как самые заправские социалисты.
И снова сквозь темную листву орешника, ольхи и ветел стала просвечивать соломенная, облитая солнцем кровля; снова между бледными ветвями ивы показалась раскрытая дверь. Под вечер
на пороге усаживался дедушка Кондратий, строгавший дряхлою рукою удочку, между тем как дочка
сидела подле с веретеном, внук резвился, а Ваня возвращался домой с вершами под мышкой или неся
на плече длинный сак, наполненный рыбой, которая блистала
на солнце, медленно опускавшемся к посиневшему уже хребту высокого нагорного берега.
У
порога дома Егорушка увидел новую, роскошную коляску и пару черных лошадей.
На козлах
сидел лакей в ливрее и с длинным хлыстом в руках. Провожать уезжающих вышел один только Соломон. Лицо его было напряжено от желания расхохотаться; он глядел так, как будто с большим нетерпением ждал отъезда гостей, чтобы вволю посмеяться над ними.
Эта улыбка и ответ совершенно разочаровали Нехлюдова в надежде тронуть мужика и увещаниями обратить
на путь истинный. Притом ему всё казалось, что неприлично ему, имеющему власть, усовещивать своего мужика, и что всё, чтò он говорит, совсем не то, чтò следует говорить. Он грустно опустил голову и вышел в сени.
На пороге сидела старуха и громко стонала, как казалось, в знак сочувствия словам барина, которые она слышала.
Она
сидела у себя в кабинете, когда Литвинов вошел к ней. Его ввела та же тринадцатилетняя девочка, которая накануне караулила его
на лестнице.
На столе перед Ириной стоял раскрытый полукруглый картон с кружевами; она рассеянно перебирала их одною рукой, в другой она держала письмо Литвинова. Она только что перестала плакать: ресницы ее смокли и веки припухли:
на щеках виднелись следы неотертых слез. Литвинов остановился
на пороге: она не заметила его входа.
На пороге двери Татьяна с беспокойством оглянулась
на Капитолину Марковну; но она так важно и чинно
сидела, с таким строгим выражением в нахмуренных бровях и крепко сжатых губах, что Татьяна только головой ей кивнула и вышла.
Когда Фома, отворив дверь, почтительно остановился
на пороге маленького номера с одним окном, из которого видна была только ржавая крыша соседнего дома, — он увидел, что старый Щуров только что проснулся,
сидит на кровати, упершись в нее руками, и смотрит в пол, согнувшись так, что длинная белая борода лежит
на коленях, Но, и согнувшись, он был велик…
Разговаривать он не любил, был вял, неподвижен, и все напевал «у-лю-лю-лю»,
сидя на берегу или
на пороге.
Когда молодая жена Рогожина утром убирала жилье, он выходил
на крыльцо и, сев
на порог, читал один из своих фолиантов; затем он сам ставил ей самовар; сам наливал для нее чай и непременно требовал, чтоб она
сидела, а он подносил ей налитую чашку
на широкой книге, заменявшей ему в этой церемонии поднос.
В ауле,
на своих
порогах,
Черкесы праздные
сидят.
Сыны Кавказа говорят
О бранных, гибельных тревогах,
О красоте своих коней,
О наслажденьях дикой неги;
Воспоминают прежних дней
Неотразимые набеги,
Обманы хитрых узденей,
Удары шашек их жестоких,
И меткость неизбежных стрел,
И пепел разоренных сел,
И ласки пленниц чернооких.
В качестве войска я держался
на некотором расстоянии от Дюрока, а он прошел к середине двора и остановился, оглядываясь.
На камне у одного
порога сидел человек, чиня бочонок; женщина развешивала белье. У помойной ямы тужился, кряхтя, мальчик лет шести, — увидев нас, он встал и мрачно натянул штаны.
Но, открыв дверь, стоя
на пороге её, он тотчас убедился, что всё уже было: хладнокровный поручик, строго сдвинув брови, стоял среди комнаты в расстёгнутом кителе, держа руки в карманах, из-под кителя было видно подтяжки, и одна из них отстёгнута от пуговицы брюк; Полина
сидела на кушетке, закинув ногу
на ногу, чулок
на одной ноге спустился винтом, её бойкие глаза необычно круглы, а лицо, густо заливаясь румянцем, багровеет.
На пороге кухни
сидел рыжий «кум», а напротив него, брюхом
на зеленой траве, с соломинкой в зубах, лежал Гараська.
В это время из кухонной двери вырвалась яркая полоса света и легла
на траву длинным неясным лучом;
на пороге показалась Аксинья. Она чутко прислушалась и вернулась, дверь осталась полуотворенной, и в свободном пространстве освещенной внутри кухни мелькнул знакомый для меня силуэт. Это была Наська… Она
сидела у стола, положив голову
на руки; тяжелое раздумье легло
на красивое девичье лицо черной тенью и сделало его еще лучше.
На пороге сидит его старуха,
А пред нею разбитое корыто.
— А там и чаще! Пешком уж стал захаживать и подарки носить. А уж я-то
на порог сунуться не смею: вдруг я туда, а генерал там
сидит… Убиваюсь… Вот однажды иду с должности мимо одного дома, где студент этот, учитель, квартировал, — жил он во флигелечке, книгу сочинял да чучелы делал. Только гляжу,
сидит на крылечке, трубочку сосет. И теперь, сказывают, в чинах уже больших по своей части, а все трубки этой из рта не выпускает… Странный, конечно, народ — ученые люди…
Однако, между тем, прошли мы гостиную, входим к Раисе Павловне…
Сидит моя Рая, генеральская невеста, глаза наплаканные, большие, прямо так
на меня и уставилась… Опустил я глаза… Неужто, думаю, это она, моя Раинька? Нет, не она, или вот
на горе стоит,
на какой-нибудь высочайшей… Ну, стал я у
порога, а генерал к ручке подошел. «Вот, говорит, вы, королевна моя, сомневались, а он и приехал!..»
Ольге Михайловне опять стало скучно. Она опять пошла по саду, по узкой тропиночке, мимо яблонь и груш, и опять у нее был такой вид, как будто шла она по очень важному делу. А вот изба садовника…
На пороге сидела жена садовника Варвара и ее четверо маленьких ребятишек с большими стрижеными головами. Варвара тоже была беременна и собиралась родить, по ее вычислениям, к Илье-пророку. Поздоровавшись, Ольга Михайловна молча оглядела ее и детей и спросила...
В другой раз погонщик подставлял свою спину, и Дорош, вскочивши
на нее, всегда говорил: «Экой здоровый бык!» У
порога кухни
сидели те, которые были посолиднее.
Сидишь ли ты в кругу своих друзей,
Чужих небес любовник беспокойный?
Иль снова ты проходишь тропик знойный
И вечный лед полунощных морей?
Счастливый путь!.. С лицейского
порогаТы
на корабль перешагнул шутя,
И с той поры в морях твоя дорога,
О волн и бурь любимое дитя!
Но Жених не пришел. Тишина и печаль томились и вздыхали в украшенном брачном покое, где Мудрые девы проливали тихие слезы,
сидя за столом, перед догорающими светильниками, перед нетронутым вином и неначатым хлебом. Дремотные смежались порой очи, и грезился Мудрым девам Жених, стоящий
на пороге. Радостные вставали они со своих мест и простирали руки — но не было Жениха с ними, и никто не стоял
на пороге.
Целые семьи темнокожих канаков
сидели живописными группами у
порога или лежали, не стесняясь костюмами,
на циновках внутри домов.
Затаив дыхание,
на цыпочках воспитанницы переступили
порог огромной комнаты. Гости попечительницы с чашками кофе в руках
сидели здесь
на низеньких диванах, табуретах и
на золоченых стуликах, уставленных вдоль стен. Барон Вальтер Фукс был за роялем.
И с этим она исчезла за дверями своей половины, у
порога которых опять
сидела в кресле за столиком ее горничная, не обращавшая, по-видимому, никакого внимания
на Горданова, который, прежде чем уйти, долго еще стоял в ее комнате пред растворенною дверью и думал...
В той самой избе, где за час до этого
сидел грозный немец-полковник и венгерские офицеры, его помощники, делая допрос Игорю Корелину, в этой самой избушке,
на пороге её, встретил обоих молодых людей улыбающийся и довольный Павел Павлович Любавин.
Всем своим санитарам я говорю «вы» и держусь с ними совершенно как с равными. Мы нередко
сидим вместе
на пороге барака, курим и разговариваем; входя в комнату, я здороваюсь с ними первый. И дисциплина от этого нисколько не колеблется, а нравственная связь становится крепче.
Мельник Алексей Бирюков, здоровенный, коренастый мужчина средних лет, фигурой и лицом похожий
на тех топорных, толстокожих и тяжело ступающих матросов, которые снятся детям после чтения Жюля Верна,
сидел у
порога своей хижины и лениво сосал потухшую трубку.
Долго
сидел у него Нетов, сам принимался читать отрывки из своей брошюры, но как-то сердито, ядовито поминал про покойную жену, называл себя"подвижником"и еще чем-то… Потом стал торопливо прощаться, рассмеялся и ухарски крикнул
на пороге...
Однажды вечером я проходил мимо избы Коломенцовых.
На пороге, кутаясь в тулуп,
сидела старуха — мать Доньки, Мавра, с желтым, мертвенно-сухим лицом и громадным животом. У нее цирроз печени и порок сердца, она уже второй год еле двигается и только в хорошие дни выползает
на порог. Поздоровались.
Вон он
сидит теперь где-нибудь
на грязном
пороге, смотрит в блестящее лунное небо и радостно поет среди тихой, благоуханной ночи, в душе его нет ни упрека, ни злобы, ни раскаянья.
На пороге больницы
сидели больные и молча грелись
на солнышке.
А через пять минут, когда красный, освеженный купаньем Фридрих Адольфович появился
на пороге террасы, они снова, как ни в чем не бывало,
сидели все трое
на своих местах и озабоченно твердили, перекрикивая один другого: Есть — essen. Спать — schlafen. Бегать — laufen.
Потух солнечный луч за деревней, утонул в голубовато-хрустальном озере. Запахло сильнее цветами, первыми ландышами из леса, птицы прокричали в последний раз свой привет перед ночью, и все уснуло, затихло, замолкло до утра.
На небе зажглась ночная звездочка, яркая, нарядная и красивая. Галя
сидела у оконца, глядела
на звездочку и вспоминала, как она с мамой часто
сидела по вечерам у
порога хатки и любовалась звездочками. А маме становилось все хуже да хуже. Она и кашляла-то глуше, и дышала слабее.
Сегодня поутру я
сидел в моей комнате и пил кофий, как вдруг
на пороге появился ливрейный лакей.