Неточные совпадения
— В сущности, город — беззащитен, — сказал Клим, но Макарова уже не было
на крыше, он незаметно ушел. По улице, над серым булыжником
мостовой, с громом скакали черные лошади, запряженные в зеленые телеги, сверкали медные головы пожарных, и все это было странно, как сновидение. Клим Самгин спустился с крыши, вошел в дом, в прохладную тишину. Макаров
сидел у стола с газетой в руке и читал, прихлебывая крепкий чай.
Макаров
сидел боком к нему, поставив ногу
на подножку пролетки и как бы готовясь спрыгнуть
на мостовую. Он ворчал...
На одной из улиц с ним поравнялся обоз ломовых, везущих какое-то железо и так страшно гремящих по неровной
мостовой своим железом, что ему стало больно ушам и голове. Он прибавил шагу, чтобы обогнать обоз, когда вдруг из-зa грохота железа услыхал свое имя. Он остановился и увидал немного впереди себя военного с остроконечными слепленными усами и с сияющим глянцовитым лицом, который,
сидя на пролетке лихача, приветственно махал ему рукой, открывая улыбкой необыкновенно белые зубы.
Лошадь вялой рысцой, постукивая равномерно подковами по пыльной и неровной
мостовой, тащилась по улицам; извозчик беспрестанно задремывал; Нехлюдов же
сидел, ни о чем не думая, равнодушно глядя перед собою.
На спуске улицы, против ворот большого дома, стояла кучка народа и конвойный с ружьем. Нехлюдов остановил извозчика.
— Кандидатов слишком довольно.
На каждое место десять — двадцать человек, друг у дружки так и рвут. И чем больше нужды, тем труднее: нынче и к месту-то пристроиться легче тому, у кого особенной нужды нет. Доверия больше, коли человек не жмется, вольной ногой в квартиру к нанимателю входит. Одёжа нужна хорошая, вид откровенный. А коли этого нет, так хошь сто лет грани
мостовую — ничего не получишь. Нет, ежели у кого родители есть — самое святое дело под крылышком у них смирно
сидеть.
Быстро понесла их пара серых рысаков по торцовой
мостовой. Калинович снова почувствовал приятную качку хорошего экипажа и ощутил в сердце суетную гордость —
сидеть, развалившись,
на эластической подушке и посматривать
на густую толпу пешеходов.
На задних, покойных местах
сидят Марья Николаевна и Ипполит Сидорыч — четверня лошадей несется дружной рысью по
мостовой Висбадена — в Париж! в Париж!
С того дня я почти каждое утро видел дворника; иду по улице, а он метет
мостовую или
сидит на крыльце, как бы поджидая меня. Я подхожу к нему, он встает, засучивая рукава, и предупредительно извещает...
Он вздохнул, оделся, умылся, безучастно оглядел своё жилище, сел у окна и стал смотреть
на улицу. Тротуары,
мостовая, дома — всё было грязно. Не торопясь шагали лошади, качая головами,
на козлах
сидели мокрые извозчики и тоже качались, точно развинченные. Как всегда, спешно шли куда-то люди; казалось, что сегодня они, обрызганные грязью и отсыревшие, менее опасны, чем всегда.
Как нарочно, погода стояла чудная, и,
сидя день и ночь над тетрадками лекций, я мучительно завидовал каменщикам, сидевшим перед нашими окнами с обвязанными тряпками ступнями
на мостовой и разбивавшим упорные голыши тяжелым молотком.
Шагах в шести от него, у тротуара,
на мостовой, прислонясь спиной к тумбочке,
сидел молодой парень в синей пестрядинной рубахе, в таких же штанах, в лаптях и в оборванном рыжем картузе. Около него лежала маленькая котомка и коса без черенка, обернутая в жгут из соломы, аккуратно перекрученный веревочкой. Парень был широкоплеч, коренаст, русый, с загорелым и обветренным лицом и с большими голубыми глазами, смотревшими
на Челкаша доверчиво и добродушно.
Василий Петрович влез в коляску, уселся рядом с Кудряшовым, и коляска покатилась, дребезжа и подскакивая по
мостовой. Василий Петрович
сидел на мягких подушках и, покачиваясь, улыбался. «Что за притча! — думал он. — Давно ли Кудряшов был беднейшим студентом, а теперь — коляска!» Кудряшов, положив вытянутые ноги
на переднюю скамейку, молчал и курил сигару. Через пять минут экипаж остановился.
Толпа, где все так же пахло мужиком и бабой, вытеснила его из Троицкого собора, и он опять очутился
на площадке, где
на мостовой сидели богомольцы и нищие, и где розовая колокольня, вытянутая вверх
на итальянский манер, глядела
на него празднично и совсем мирски, напоминала скорее о суетной жизни городов, о всяких парадах и торжествах.
Великолепная пара серых в яблоках рысаков, запряженных в роскошные американские сани, с медвежьей полостью, еще стояла у подъезда дома, где жили Шестовы. Зазябшие лошади нетерпеливо били копытами мерзлый снег
мостовой. Видный кучер,
сидя на козлах, зорко следил за ними, крепко держа в руках вожжи. Это были лошади Гиршфельда.
Телеги,
на которых лежали и
сидели по три и по четыре солдата раненых, прыгали по набросанным в виде
мостовой камням
на крутом подъеме.