Неточные совпадения
(Николай Петрович не послушался брата, да и сам
Базаров этого желал; он целый день
сидел у себя в комнате, весь желтый и злой, и только
на самое короткое время забегал к больному; раза два ему случилось встретиться с Фенечкой, но она с ужасом от него отскакивала.)
Однажды, часу в седьмом утра,
Базаров, возвращаясь с прогулки, застал в давно отцветшей, но еще густой и зеленой сиреневой беседке Фенечку. Она
сидела на скамейке, накинув по обыкновению белый платок
на голову; подле нее лежал целый пук еще мокрых от росы красных и белых роз. Он поздоровался с нею.
— А чудаковат у тебя дядя, — говорил Аркадию
Базаров,
сидя в халате возле его постели и насасывая короткую трубочку. — Щегольство какое в деревне, подумаешь! Ногти-то, ногти, хоть
на выставку посылай!
Одинцова скорыми шагами дошла до своего кабинета.
Базаров проворно следовал за нею, не поднимая глаз и только ловя слухом тонкий свист и шелест скользившего перед ним шелкового платья. Одинцова опустилась
на то же самое кресло,
на котором
сидела накануне, и
Базаров занял вчерашнее свое место.
На следующий день, когда Одинцова явилась к чаю,
Базаров долго
сидел, нагнувшись над своею чашкою, да вдруг взглянул
на нее…
Еще я видел больницу, острог, казенные хлебные магазины; потом проехал мимо
базара с пестрой толпой якутов и якуток. Много и русского и нерусского, что со временем будет тоже русское. Скоро я уже
сидел на квартире в своей комнате за обедом.
— А длинный, возгривый, летось
на базаре сидел.
Базар на Ключевском был маленький, всего лавок пять; в одной старший сын Основы
сидел с мукой, овсом и разным харчем, в другой торговала разною мелочью старуха Никитична, в третьей хромой и кривой Желтухин продавал разный крестьянский товар: чекмени, азямы, опояски, конскую сбрую, пряники, мед, деготь, веревки, гвозди, варенье и т. д.
В дни голодовок, — а ему приходилось испытывать их неоднократно, — он приходил сюда
на базар и
на жалкие, с трудом добытые гроши покупал себе хлеба и жареной колбасы. Это бывало чаще всего зимою. Торговка, укутанная во множество одежд, обыкновенно
сидела для теплоты
на горшке с угольями, а перед нею
на железном противне шипела и трещала толстая домашняя колбаса, нарезанная кусками по четверть аршина длиною, обильно сдобренная чесноком. Кусок колбасы обыкновенно стоил десять копеек, хлеб — две копейки.
Потом полотно сразу оборвалось, и я сполз по песку насыпи в ров и как раз наткнулся
на костер, за которым
сидела компания и в том числе мой знакомый извозчик Тихон от «Славянского
базара», с которым я часто ездил.
На базаре живую русалку показывали, поймана в реке Тигре, сверху женщина, а хвост — рыбий,
сидит в ящике с водой, вроде корыта, и когда хозяин спрашивает, как её звать и откуда она родом, она отвечает скучно...
А. А. Блока до этого я видел только раз в «Славянском
базаре», в компании с молодыми людьми. Они проходили мимо нас к выходу, и среди них я невольно залюбовался Блоком. Сюртук ловко
сидел на его фигуре, и его свежее лицо показалось мне знакомым: где это я его видел? Лицо, глаза и рамка курчавых волос, будто с портрета Байрона, пластические движения стройного тела — все вместе напоминало мне кого-то близкого.
Миновав глухими, сонными улицами уже шумевший
базар, проследовала наша телега,
на которой
сидели три дамы: хорошенькая Ермилова, куколка Рыбакова, ворчунья Бессонова, и величественный, в золотых очках Качевский — за кучера.
А новое то, что девы
сидят, а мужчины, как
на базар, ходят и выбирают.
Охоч до отхожих работ нагорный крестьянин, он не степняк-домосед, что век свой
на месте
сидит, словно мед киснет, и, опричь соседнего
базара да разве еще своего уездного города, нигде не бывает.
В прохладной лавке с пустыми полками народу было много.
Сидели, крутили папиросы, пыхали зажигалками. Желтели защитные куртки парней призывного возраста, воротившихся из гор. Болгарин Иван Клинчев, приехавший из города, рассказал, что
на базаре цена
на муку сильно упала: буржуи бегут, везут
на пароходы все свои запасы, а дрягили, вместо того, чтобы грузить, волокут муку
на базар.