Неточные совпадения
Во время службы я прилично плакал, крестился и кланялся в землю, но не молился в душе и был довольно хладнокровен; заботился о том, что новый полуфрачек, который на меня надели, очень
жал мне под мышками, думал о том, как бы не запачкать слишком панталон на
коленях, и украдкою делал наблюдения над всеми присутствовавшими.
— Что вы, что вы это над собой сделали! — отчаянно проговорила она и, вскочив с
колен, бросилась ему на шею, обняла его и крепко-крепко
сжала его руками.
Макаров, снова встряхнув головою, посмотрел в разноцветное небо, крепко
сжал пальцы рук в один кулак и ударил себя по
колену.
Рассказывая, она крепко
сжимала пальцы рук в кулачок и, покачиваясь, размеренно пристукивала кулачком по
коленям своим. Голос ее звучал все тише, все менее оживленно, наконец она говорила как бы сквозь дрему и вызывала этим у Клима грустное чувство.
Самгин так крепко
сжимал револьвер
коленями, что у него заболела рука; он сунул оружие под ляжку себе и плотно прижал его к мякоти дивана.
Почти каждый вечер отец, подозвав Клима к себе,
сжимал его бедра мягкими
коленями и спрашивал...
Начинает тихо, нежно: «Помнишь, Гретхен, как ты, еще невинная, еще ребенком, приходила с твоей мамой в этот собор и лепетала молитвы по старой книге?» Но песня все сильнее, все страстнее, стремительнее; ноты выше: в них слезы, тоска, безустанная, безвыходная, и, наконец, отчаяние: «Нет прощения, Гретхен, нет здесь тебе прощения!» Гретхен хочет молиться, но из груди ее рвутся лишь крики — знаете, когда судорога от слез в груди, — а песня сатаны все не умолкает, все глубже вонзается в душу, как острие, все выше — и вдруг обрывается почти криком: «Конец всему, проклята!» Гретхен падает на
колена,
сжимает перед собой руки — и вот тут ее молитва, что-нибудь очень краткое, полуречитатив, но наивное, безо всякой отделки, что-нибудь в высшей степени средневековое, четыре стиха, всего только четыре стиха — у Страделлы есть несколько таких нот — и с последней нотой обморок!
Накамура, как медведь, неловко влезал на место, где сидели полномочные,
сжимал, по привычке многих японцев, руки в кулаки и опирал их о
колени, морщил лоб и говорил с важностью.
Сначала пожилой рабочий, сидевший против Нехлюдова, весь
сжимался, старательно подбирая свои обутые в лапти ноги, чтоб не толкнуть барина, но потом так дружелюбно разговорился с Нехлюдовым и Тарасом, что даже ударял Нехлюдова по
колену перевернутой кверху ладонью рукой в тех местах рассказа, на которые он хотел обратить его особенное внимание.
— Груша, жизнь моя, кровь моя, святыня моя! — бросился подле нее на
колени и Митя и крепко
сжал ее в объятиях. — Не верьте ей, — кричал он, — не виновата она ни в чем, ни в какой крови и ни в чем!
В зале и гостиной нет никого, кроме Любови Андреевны, которая сидит,
сжалась вся и горько плачет. Тихо играет музыка. Быстро входят Аня и Трофимов. Аня подходит к матери и становится перед ней на
колени. Трофимов остается у входа в залу.
В сравнении с матерью всё вокруг было маленькое, жалостное и старое, я тоже чувствовал себя старым, как дед.
Сжимая меня крепкими
коленями, приглаживая волосы тяжелой теплой рукой, она говорила...
Его братья слушали молча, маленький — плотно
сжав губы и надувшись, а средний, опираясь локтем в
колено, — наклонился ко мне и пригибал брата рукою, закинутой за шею его.
Окно занавешено темной шалью; она вздувается, как парус. Однажды отец катал меня на лодке с парусом. Вдруг ударил гром. Отец засмеялся, крепко
сжал меня
коленями и крикнул...
На границе Марья Михайловна с сыном стали на
колени, поклонились до земли востоку и заплакали; а старый Райнер
сжал губы и сделал нетерпеливое движение. Он стыдился уронить слезу.
— Итак, поглядите. Люба. Желание любить — это то же, что желание есть, пить и дышать воздухом. — Он крепко
сжимал ее ляжку гораздо выше
колена, и она опять, конфузясь и не желая его обидеть, старалась едва заметно, постепенно отодвинуть ногу.
Она судорожно
сжимала мои
колени своими руками. Все чувство ее, сдерживаемое столько времени, вдруг разом вырвалось наружу в неудержимом порыве, и мне стало понятно это странное упорство сердца, целомудренно таящего себя до времени и тем упорнее, тем суровее, чем сильнее потребность излить себя, высказаться, и все это до того неизбежного порыва, когда все существо вдруг до самозабвения отдается этой потребности любви, благодарности, ласкам, слезам…
Ромашов близко нагнулся над головой, которая исступленно моталась у него на
коленях. Он услышал запах грязного, нездорового тела и немытых волос и прокислый запах шинели, которой покрывались во время сна. Бесконечная скорбь, ужас, непонимание и глубокая, виноватая жалость переполнили сердце офицера и до боли
сжали и стеснили его. И, тихо склоняясь к стриженой, колючей, грязной голове, он прошептал чуть слышно...
Форма одежды визитная, она же — бальная: темно-зеленоватый, длинный, ниже
колен, сюртук, брюки навыпуск, с туго натянутыми штрипками, на плечах — золотые эполеты… какая красота. Но при такой форме необходимо, по уставу, надевать сверху летнее серое пальто, а жара стоит неописуемая, все тело и лицо — в поту. Суконная, еще не размякшая, не разносившаяся материя давит на жестких углах, трет ворсом шею и
жмет при каждом движении. Но зато какой внушительный, победоносный воинский вид!
Сжав кулаки, он крадется к женщине и вдруг, топнув ногой, падает на
колени перед нею, широко раскинув руки, подняв брови, сердечно улыбаясь.
Сидела она около меня всегда в одной позе: согнувшись, сунув кисти рук между
колен,
сжимая их острыми костями ног. Грудей у нее не было, и даже сквозь толстую холстину рубахи проступали ребра, точно обручи на рассохшейся бочке. Сидит долго молча и вдруг прошепчет...
«Господу, — говорю, — было угодно меня таким создать», — да с сими словами и опять заплакал; опять сердце, знаете,
сжалось: и сержусь на свои слезы и плачу. Они же, покойница, глядели, глядели на меня и этак молчком меня к себе одним пальчиком и поманули: я упал им в ноги, а они положили мою голову в
колени, да и я плачу, и они изволят плакать. Потом встали, да и говорят...
Передонова смущало все, что он здесь видел и слышал. Он бормотал несвязные слова и сидя на кресле, старался шапку держать так, чтобы исправник видел кокарду. Миньчуков сидел против него, по другую сторону стола, а загребистые руки его тихонько двигались на
коленях,
сжимались и разжимались.
Марков схватил гитару, спрятал
колени в живот, съёжился,
сжался и вдруг залился высоким голосом...
Долго и молча отец ходил по двору, заглядывая во все углы, словно искал, где бы спрятаться, а когда, наконец, вошёл в свою горницу, то плотно прикрыл за собою дверь, сел на кровать и, поставив сына перед собою, крепко
сжал бёдра его толстыми
коленями.
Хорунжий выслушал его, и урядник согласился. Воз сена был привезен, и казаки, укрываясь им, принялись выдвигать на себе сено. Оленин взъехал на бугор, с которого ему было всё видно. Воз сена двигался; казаки
жались за ним. Казаки двигались; чеченцы, — их было девять человек, — сидели рядом,
колено с
коленом, и не стреляли.
Татьяна Власьевна смотрела на него взглядом кошки на птицу, увлечённую своим пением. В глазах у неё сверкал зелёный огонёк, губы вздрагивали. Кирик возился с бутылкой,
сжимая её
коленями и наклоняясь над ней. Шея у него налилась кровью, уши двигались…
Дело происходило уже осенью в Ницце. Однажды утром, когда я зашел к ней в номер, она сидела в кресле, положив ногу на ногу, сгорбившись, осунувшись, закрыв лицо руками, и плакала горько, навзрыд, и ее длинные, непричесанные волосы падали ей на
колени. Впечатление чудного, удивительного моря, которое я только что видел, про которое хотел рассказать, вдруг оставило меня, и сердце мое
сжалось от боли.
Фоме было жалко видеть веселого и бойкого школьного товарища таким изношенным, живущим в этой конуре. Он смотрел на него, грустно мигал глазами и видел, как лицо Ежова подергивается, а глазки пылают раздражением. Ежов откупоривал бутылку с водой и, занятый этим, молчал,
сжав бутылку
коленями и тщетно напрягаясь, чтобы вытащить из нее пробку. И это его бессилие тоже трогало Фому.
В углу, около постели, стенные часы нерешительно и негромко пробили раз — два; женщина дважды вздрогнула, подошла, остановила прихрамывающие взмахи маятника неверным движением руки и села на постель. Поставив локти на
колени, она
сжала голову ладонями, волосы её снова рассыпались, окутали руки, закрыли лицо плотной, тёмной завесой.
— Я могу дать шрифт, — сказал Евсей, вздохнув. Задача была кончена. Он сидел, наклонив голову,
сжимая между
колен крепко стиснутые руки, и прислушивался к словам девушки.
Поэтому, когда Евсей видел, что Яшка идёт драться, Старик бросался на землю, крепко, как мог,
сжимал своё тело в ком, подгибая
колени к животу, закрывал лицо и голову руками и молча отдавал бока и спину под кулаки брата.
— Боже! — прошептала вздрогнув несчастная девушка, сердце
сжалось… и смутное подозрение пробудилось в нем; она встала; ноги ее подгибались… она хотела сделать шаг и упала на
колени…
Сжав опущенные руки между
колен, он долго сидел в неподвижности; потом встал и начал ходить, размышляя.
Он не заметил, как дошёл до кустов сирени, под окном спальни своей, он долго сидел, упираясь локтями в
колена,
сжав лицо ладонями, глядя в чёрную землю, земля под ногами шевелилась и пузырилась, точно готовясь провалиться.
Новички робко
жались вдоль стен и сидели на подоконниках, одетые в самые разнообразные костюмы: тут были желтые, голубые и красные косоворотки-рубашки, матросские курточки с золотыми якорями, высокие до
колен чулки и сапожки с лаковыми отворотами, пояса широкие кожаные и узкие позументные.
Она села, грудь ее воздымалась под тонким дымом газа; рука ее (Создатель, какая чудесная рука!) упала на
колени,
сжала под собою ее воздушное платье, и платье под нею, казалось, стало дышать музыкою, и тонкий сиреневый цвет его еще виднее означил яркую белизну этой прекрасной руки.
Пока Бася вела свои разговоры, а дамы любовались щелками, — девочка
жалась к
коленям бабушки, ласкаясь, как кошечка.
Он стал рукой тихо гладить ей голову, и ему нравилась эта ласка, — такая отеческая — ласка ребёнку. Матрёна в самом деле похожа была на ребёнка: она взобралась к нему на
колени и
сжалась у него на груди в маленький, мягкий и тёплый комок.
Матрёне хотелось ткнуться головой в её
колени и зареветь… Но она только плотно
сжала губы да провела рукой по горлу, отталкивая готовое вырваться рыдание назад в грудь.
Она уходит. После завтрака водворяется полный мир. Поручик шепчет на ухо вдове самые пылкие слова и
жмет ей под столом круглое
колено, а она, раскрасневшись от еды и от пива, то прижимается к нему плечом, то отталкивает его и стонет с нервным смешком...
Она схватила его руки, крепко
сжала их и, не выпуская из своих, положила к себе на
колени, так что он на секунду ощутил под легкой шершавой тканью капота ее твердое и точно скользкое тело.
Укрылся одеялом с головой,
сжался в узловатый комок, подтянув костлявые
колени к лицу, и, точно в одно мгновение пройдя весь обратный путь от старости к детству, — заплакал тихо и горько и стал просить мокрую, теплую, мягкую подушку...
Колени сжав, еврейка закричала,
Вздыхать, дрожать, молиться начала,
Заплакала, но голубь торжествует,
В жару любви трепещет и воркует,
И падает, объятый легким сном,
Приосеня цветок любви крылом.
— Теперь мне, как говорится, море по
колено! — бормотала она, идя со мной к дому и судорожно
сжимая мой локоть. — Утром я не знала, куда деваться от ужаса, а сейчас… сейчас, мой хороший великан, я не знаю, куда деваться от счастья! Там сидит и ждет меня муж… Ха-ха! Мне-то что? Хоть бы он даже был крокодил, страшная змея… ничего не боюсь! Я тебя люблю и знать ничего не хочу.
На это есть тысячи приемов, тысячи способов, и их на словах не перечтешь и не передашь, — это дело практики, — докончила она и, засмеявшись,
сжала свои руки на
коленях и заключила, — вот если бы вы попали в эти сжатые руки, так бы давно заставила вас позабыть все ваши муки и сомнения, с которыми с одними очень легко с ума сойти.
— О, боже мой, какое горе, — произнесла Синтянина и, поискав ногой стула и не найдя его, опустилась пред Ларисой на
колени,
сжала ее руки и поцеловала их.
Раз Владимир Семеныч, вернувшись со службы домой, застал сестру плачущей. Она сидела на диване, опустив голову и ломая руки, и обильные слезы текли у нее по лицу. Доброе сердце критика
сжалось от боли. Слезы потекли и у него из глаз и ему захотелось приласкать сестру, простить ее, попросить прощения, зажить по-старому… Он стал на
колени, осыпал поцелуями ее голову, руки, плечи… Она улыбнулась, улыбнулась непонятно, горько, а он радостно вскрикнул, вскочил, схватил со стола журнал и сказал с жаром...
Едва Юрий Денисович успел произнести последние слова, как мальчики в одну минуту окружили князя. Бобка вскарабкался к нему на
колени и буквально душил поцелуями. Его старшие братья
жали руки молодого доктора и со слезами на глазах называли его спасителем Лидочки.
За спущенной сторой бился о стекло и жужжал шмель. Софья Петровна глядела на ниточки, слушала шмеля и представляла себе, как она едет… Vis-а-vis день и ночь сидит Ильин, не сводящий с нее глаз, злой на свое бессилие и бледный от душевной боли. Он величает себя развратным мальчишкой, бранит ее, рвет у себя волосы на голове, но, дождавшись темноты и, улучив время, когда пассажиры засыпают или выходят на станцию, падает перед ней на
колени и
сжимает ей ноги, как тогда у скамьи…