Неточные совпадения
Не понимая, что это и откуда, в
середине работы он вдруг испытал приятное ощущение холода по жарким вспотевшим плечам. Он взглянул на
небо во время натачиванья косы. Набежала низкая, тяжелая туча, и шел крупный дождь. Одни мужики пошли к кафтанам и надели их; другие, точно так же как Левин, только радостно пожимали плечами под приятным освежением.
Любо глянуть с
середины Днепра на высокие горы, на широкие луга, на зеленые леса! Горы те — не горы: подошвы у них нет, внизу их, как и вверху, острая вершина, и под ними и над ними высокое
небо. Те леса, что стоят на холмах, не леса: то волосы, поросшие на косматой голове лесного деда. Под нею в воде моется борода, и под бородою и над волосами высокое
небо. Те луга — не луга: то зеленый пояс, перепоясавший посередине круглое
небо, и в верхней половине и в нижней половине прогуливается месяц.
В
середину же Днепра они не смеют глянуть: никто, кроме солнца и голубого
неба, не глядит в него.
Она о четырех углах, сто шагов по сторонам, три копья в высоту, ее средина — на двенадцати золотых колоннах в толщину человека на вершине ее голубой купол, вся она из черных, желтых, голубых полос шелка, пятьсот красных шнуров прикрепили ее к земле, чтобы она не поднялась в
небо, четыре серебряных орла по углам ее, а под куполом, в
середине палатки, на возвышении, — пятый, сам непобедимый Тимур-Гуруган, царь царей.
— «Вдали храбрый рыцарь увидал гору… высотою до
небес, а в
середине её железную дверь.
Картина была неприятная, сухая и зловещая: стоявшая в воздухе серая мгла задергивала все
небо черным, траурным крепом; солнце висело на западе без блеска, как ломоть печеной репы с пригорелыми краями и тускло медной
серединой; с пожелтевших заднепровских лугов не прилетало ни одной ароматной струи свежего воздуха, и вместо запаха чебреца, меруники, богородицкой травки и горчавки, оттуда доносился тяжелый пропаленный запах, как будто там где-то тлело и дымилось несметное количество слеглого сена.
Чтобы ускорить переезд, поднялись вверх только с полверсты, опять сели в весла и, перекрестившись, пустились на перебой поперек реки; но лишь только мы добрались до
середины, как туча с неимоверной скоростью обхватила весь горизонт, почерневшее
небо еще чернее отразилось в воде, стало темно, и страшная гроза разразилась молнией, громом и внезапной неистовой бурей.
…В
середине лета наступили тяжёлые дни, над землёй, в желтовато-дымном
небе стояла угнетающая, безжалостно знойная тишина; всюду горели торфяники и леса. Вдруг буйно врывался сухой, горячий ветер, люто шипел и посвистывал, срывал посохшие листья с деревьев, прошлогоднюю, рыжую хвою, вздымал тучи песка, гнал его над землёй вместе со стружкой, кострикой [кора, луб конопли, льна — Ред.], перьями кур; толкал людей, пытаясь сорвать с них одежду, и прятался в лесах, ещё жарче раздувая пожары.
Я оглянулся. Закрывая собою заходившее солнце, вздымалась огромная темно-синяя туча; видом своим она представляла подобие огнедышащей горы; ее верх широким снопом раскидывался по
небу; яркой каймой окружал ее зловещий багрянец и в одном месте, на самой
середине, пробивал насквозь ее тяжелую громаду, как бы вырываясь из раскаленного жерла…
Как выплыли мы на
середину пролива, луна на
небо взошла, посветлело. Оглянулись все, сняли шапки… За нами, сзади, Соколиный остров горами высится, на утесике-то Буранова кедра стоит…
Вечером, в
середине июля, на берегу полесской речонки Зульни лежали в густом лозняке два человека: нищий из села Казимирки Онисим Козел и его внук, Василь, мальчишка лет тринадцати. Старик дремал, прикрыв лицо от мух рваной бараньей шапкой, а Василь, подперев подбородок ладонями и сощурив глаза, рассеянно смотрел на реку, на теплое, безоблачное
небо, на дальний сосновый лес, резко черневший среди пожара зари.
Его родина — глухая слободка Чалган — затерялась в далекой якутской тайге. Отцы и деды Макара отвоевали у тайги кусок промерзшей землицы, и, хотя угрюмая чаща все еще стояла кругом враждебною стеной, они не унывали. По расчищенному месту побежали изгороди, стали скирды и стога; разрастались маленькие дымные юртенки; наконец, точно победное знамя, на холмике из
середины поселка выстрелила к
небу колокольня. Стал Чалган большою слободой.
А неприятель-то — это дитя в
середине их, и они победят его… но она останавливается перед церковью, бросается молча на колени, поднимает задумчивый взгляд к
небу; не укор Прометея, не надменность Титана в этом взгляде, совсем нет, а так, простой вопрос: «За что же это?
И они приходят, раздвигают стены, снимают потолок и бросают Андрея Николаевича под хмурое
небо, на
середину той бесконечной, открытой отовсюду площади, где он является как бы центром мироздания и где ему так нехорошо и жутко.
Вдруг, в
середине ската, у подошвы каменистой скалы, путники заметили человеческую фигуру. Это был высокий, босой старец в длинной, холщовой рубахе, с обнаженной, лысой головой, который спокойно глядел на
небо и медленно крестился. Ветер взвевал остатки его волос и длинную совсем седую бороду.
В этой борьбе прошел час, другой, третий… Эти часы казались веками. Наконец ураган стал стихать, вернее, корвет все более и более удалялся от него. Страшное облако, в
середине которого виднелось синее
небо, которое моряки называют «глазом бури», значительно удалилось… Гром уже грохотал в стороне, и молния сверкала не над «Коршуном». Волны были меньше.
На потолке были изображены парившие в
небесах ангелы, серафимы, херувимы, девятью кругами летали они один круг в другом, а в
середине парил святый дух в виде голубя с сиянием, озаряющим парящие круги небесных сил.
Помню, как ярко и жарко пекло солнце сухую, рассыпчатую под ногами землю, как играло оно на зеркале пруда, как бились у берегов крупные карпии, в
середине зыбили гладь пруда стайки рыбок, как высоко в
небе вился ястреб, стоя над утятами, которые, бурля и плескаясь, через тростник выплывали на
середину; как грозовые белые кудрявые тучи сбирались на горизонте, как грязь, вытащенная неводом у берега, понемногу расходилась и как, проходя по плотине, я снова услыхал удары валька, разносящиеся по пруду.
Мы с Мишей сели за весла; Вера, Соня, Лида и Петька разместились в
середине, Наташа — у руля. Лодка, описав полукруг, выплыла на
середину неподвижной реки; купальня медленно отошла назад и скрылась за выступом. На горе темнел сад, который теперь казался еще гуще, чем днем, а по ту сторону реки, над лугом, высоко в
небе стоял месяц, окруженный нежно-синею каймою.
На
середине площади Почешихин вдруг остановился и стал глядеть на
небо.
Почти в
середине этого
неба над Пречистенским бульваром, окруженная, обсыпанная со всех сторон звездами, но отличаясь от всех близостью к земле, белым светом, и длинным, поднятым кверху хвостом, стояла огромная яркая комета 1812-го года, та самая комета, которая предвещала, как говорили, всякие ужасы и конец света.