— Я отмщен, добрый мой Фриц, и месть моя откликнется в
сердце Карла. С меня довольно! — отвечал Рейнгольд, вынул из кармана лоскут бумаги и, написав что-то на ней, вручил ее рыжеволосому вместе с крупною серебряною монетою. Забыть наградить ею было бы опасно: месть неминуемо последовала бы за этим забвением.
Неточные совпадения
Последняя смелость и решительность оставили меня в то время, когда
Карл Иваныч и Володя подносили свои подарки, и застенчивость моя дошла до последних пределов: я чувствовал, как кровь от
сердца беспрестанно приливала мне в голову, как одна краска на лице сменялась другою и как на лбу и на носу выступали крупные капли пота. Уши горели, по всему телу я чувствовал дрожь и испарину, переминался с ноги на ногу и не трогался с места.
Что
Карл Иваныч в эту минуту говорил искренно, это я утвердительно могу сказать, потому что знаю его доброе
сердце; но каким образом согласовался счет с его словами, остается для меня тайной.
— Ракитин знает. Много знает Ракитин, черт его дери! В монахи не пойдет. В Петербург собирается. Там, говорит, в отделение критики, но с благородством направления. Что ж, может пользу принесть и карьеру устроить. Ух, карьеру они мастера! Черт с эфикой! Я-то пропал, Алексей, я-то, Божий ты человек! Я тебя больше всех люблю. Сотрясается у меня
сердце на тебя, вот что. Какой там был
Карл Бернар?
Но задорная и самоуверенная красота Жени, должно быть, сильно уязвила его блудливое
сердце, потому что, прошлявшись часа три по каким-то пивным заведениям и ресторанам и набравшись там мужества, он опять вернулся в дом Анны Марковны, дождался, пока от Жени не ушел ее временный гость —
Карл Карлович из оптического магазина, — и взял ее в комнату.
— Папенька! — я сказал, — не говорите так, что «у вас был один сын, и вы с тем должны расстаться», у меня
сердце хочет выпрыгнуть, когда я этого слышу. Брат Johann не будет служить — я буду Soldat!..
Карл здесь никому не нужен, и
Карл будет Soldat.
Раз вот как-то иду я и, признаться, не заприметил, шапку ему не снял; ну хорошо; как подошел он ко мне да как хватит меня вот в эвто само место; ну хорошо; я ему и скажи в сердцах-то:
Карл Иванович, за что, мол, ты дерешься?
Карл действительно был бледен. При первых же звуках музыки он почувствовал, как кровь сбежала с его лица и горячей волной прихлынула к
сердцу и как руки его похолодели и приобрели какую-то особенную цепкость. Но это волнение не было волнением трусости. Уже два года
Карл укрощал львов и каждый день испытывал одно и то же чувство подъема нервов.
Вошел Зуда, прилично одетый, и, как скоро узнал о предмете разговора, бросился в прихожую, где и сыскал бумагу. Щурхов раскрыл ее и начал читать. Между тем Купшин замахнулся тростью на
карлу и вскричал с
сердцем...
Может ли статься, чтобы тот, кто избран был на двадцать пятом году жизни от лифляндского дворянства депутатом к хитрому
Карлу Одиннадцатому и умел ускользнуть от секиры палача, на него занесенной; чтобы вельможа Августа, обманувший его своими мечтательными обещаниями; возможно ли, спрашиваю тебя самого, чтобы генерал-кригскомиссар войска московитского и любимец Петра добровольно отдался, в простоте
сердца и ума, в руки жесточайших своих врагов, когда ничто его к тому не понуждает?
— Победителя? — вскричал с
сердцем Вульф. — А кой черт шепнул вам, что слава непобедимого войска нашего
Карла скинет шапку перед вашими московитами? Разве
сердце ваше? разве ваш пономарь московитский написал вам о том?
Знайте, на вас смотрит его величество
Карл в слуховое окошко из Варшавы и просит вас потешить его геройское
сердце.