Неточные совпадения
И тут я с печи спрыгнула,
Обулась. Долго слушала, —
Все тихо, спит
семья!
Чуть-чуть я дверью скрипнула
И
вышла. Ночь морозная…
Из Домниной избы,
Где парни деревенские
И девки собиралися,
Гремела песня складная.
Любимая моя…
Началось с того, что Волгу толокном замесили, потом теленка на баню тащили, потом в кошеле кашу варили, потом козла в соложеном тесте [Соложёное тесто — сладковатое тесто из солода (солод — слад), то есть из проросшей ржи (употребляется в пивоварении).] утопили, потом свинью за бобра купили да собаку за волка убили, потом лапти растеряли да по дворам искали: было лаптей шесть, а сыскали
семь; потом рака с колокольным звоном встречали, потом щуку с яиц согнали, потом комара за восемь верст ловить ходили, а комар у пошехонца на носу сидел, потом батьку на кобеля променяли, потом блинами острог конопатили, потом блоху на цепь приковали, потом беса в солдаты отдавали, потом небо кольями подпирали, наконец утомились и стали ждать, что из этого
выйдет.
— Нет, постойте! Вы не должны погубить ее. Постойте, я вам скажу про себя. Я
вышла замуж, и муж обманывал меня; в злобе, ревности я хотела всё бросить, я хотела сама… Но я опомнилась, и кто же? Анна спасла меня. И вот я живу. Дети растут, муж возвращается в
семью и чувствует свою неправоту, делается чище, лучше, и я живу… Я простила, и вы должны простить!
Вот у нас обвиняли было Теребьеву (вот что теперь в коммуне), что когда она
вышла из
семьи и… отдалась, то написала матери и отцу, что не хочет жить среди предрассудков и вступает в гражданский брак, и что будто бы это было слишком грубо, с отцами-то, что можно было бы их пощадить, написать мягче.
Самгин отметил, что она говорит о муже тоном девицы из зажиточной мещанской
семьи, как будто она до замужества жила в глухом уезде, по счастливому случаю
вышла замуж за богатого интересного купца в губернию и вот благодарно, с гордостью вспоминает о своей удаче. Он внимательно вслушивался: не звучит ли в словах ее скрытая ирония?
Нуте-с, — наши сведения такие:
вышло семь сборных отрядов, солдаты и черная сотня.
Нехлюдов был принимаем в числе этих друзей и потому, что он считался умным молодым человеком, и потому, что его мать была близким другом
семьи, и потому, что хорошо бы было, если бы Мисси
вышла за него.
Восхищались балетными антраша, в которых Камарго делала четыре удара, Фанни Эльслер — пять, Тальони — шесть, Гризи и Сангалли —
семь, но
вышла на сцену шансонетка — и все эти антраша пошли к черту!
Не вынес больше отец, с него было довольно, он умер. Остались дети одни с матерью, кой-как перебиваясь с дня на день. Чем больше было нужд, тем больше работали сыновья; трое блестящим образом окончили курс в университете и
вышли кандидатами. Старшие уехали в Петербург, оба отличные математики, они, сверх службы (один во флоте, другой в инженерах), давали уроки и, отказывая себе во всем, посылали в
семью вырученные деньги.
В нужде, в работе, лишенные теплой одежды, а иногда насущного хлеба, они умели
выходить, вскормить целую
семью львенков; отец передал им неукротимый и гордый дух свой, веру в себя, тайну великих несчастий, он воспитал их примером, мать — самоотвержением и горькими слезами.
С своей стороны, и женщина, встречающая,
выходя из-под венца, готовую
семью, детей, находится в неловком положении; ей нечего с ними делать, она должна натянуть чувства, которых не может иметь, она должна уверить себя и других, что чужие дети ей так же милы, как свои.
Часто мы ходили с Ником за город, у нас были любимые места — Воробьевы горы, поля за Драгомиловской заставой. Он приходил за мной с Зонненбергом часов в шесть или
семь утра и, если я спал, бросал в мое окно песок и маленькие камешки. Я просыпался, улыбаясь, и торопился
выйти к нему.
Уже в
семье дедушки Порфирия Васильича, когда она еще была «в девках», ее не любили и называли варваркой; впоследствии же, когда она
вышла замуж и стала жить на своей воле, репутация эта за ней окончательно утвердилась.
Старики Бурмакины хвалили Милочку. Они отзывались об ней как о девушке тихой, уживчивой, которая несколько лет сряду была почти членом их
семьи, и никогда никакой неприятности они от нее не видали. Правда, что она как будто простовата, — ну, да это пройдет.
Выйдет замуж за хорошего человека и разом очнется.
«Депо» принадлежало Молодцовым, из
семьи которых
вышел известный тенор шестидесятых и семидесятых годов П. А. Молодцов, лучший Торопка того времени.
С
семи часов вечера
выходить из квартир тоже воспрещалось, и с закатом солнца маленький городишко с его улицами и переулками превращался для учеников в ряд засад, западней, внезапных нападений и более или менее искусных отступлений.
Старик Рыхлинский по — прежнему
выходил к завтраку и обеду, по — прежнему спрашивал: «Qui a la règle», по — прежнему чинил суд и расправу. Его жена также степенно вела обширное хозяйство, Марыня занималась с нами, не давая больше воли своим чувствам, и вся
семья гордо несла свое горе, ожидая новых ударов судьбы.
Но он не
выходил, и вскоре мы увидели его в последний раз на высоких козлах коляски, в которую усаживалась
семья каких-то важных господ…
— И это заплачу. Сейчас у меня ничего нет, а
вышлю, как пришлю подводу за
семьей.
Насколько сам Стабровский всем интересовался и всем увлекался, настолько Дидя оставалась безучастной и равнодушной ко всему. Отец утешал себя тем, что все это результат ее болезненного состояния, и не хотел и не мог видеть действительности. Дидя была представителем вырождавшейся
семьи и не понимала отца. Она могла по целым месяцам ничего не делать, и ее интересы не
выходили за черту собственного дома.
— За битого
семь небитых дают, — шутил он, по обыкновению. — Тебя в солдатчине били, а меня на заводской работе. И
вышло — два сапога пара. Поступай ко мне на службу: будешь доволен.
Устенька Луковникова жила сейчас у отца. Она простилась с гостеприимным домом Стабровских еще в прошлом году. Ей очень тяжело было расставаться с этою
семьей, но отец быстро старился и скучал без нее. Сцена прощания
вышла самая трогательная, а мисс Дудль убежала к себе в комнату, заперлась на ключ и ни за что не хотела
выйти.
Похворал отец-то, недель
семь валялся и нет-нет да скажет: «Эх, мама, едем с нами в другие города — скушновато здесь!» Скоро и
вышло ему ехать в Астрахань; ждали туда летом царя, а отцу твоему было поручено триумфальные ворота строить.
В одной избе, состоящей чаще всего из одной комнаты, вы застаете
семью каторжного, с нею солдатскую
семью, двух-трех каторжных жильцов или гостей, тут же подростки, две-три колыбели по углам, тут же куры, собака, а на улице около избы отбросы, лужи от помоев, заняться нечем, есть нечего, говорить и браниться надоело, на улицу
выходить скучно — как всё однообразно уныло, грязно, какая тоска!
Когда усковцы со своими
семьями собрались около надзирательской, где мы пили чай, и когда женщины и дети, как более любопытные,
вышли вперед, то толпа стала походить на цыганский табор.
Неизвестно, что
вышло бы со временем из мальчика, предрасположенного к беспредметной озлобленности своим несчастием и в котором все окружающее стремилось развить эгоизм, если бы странная судьба и австрийские сабли не заставили дядю Максима поселиться в деревне, в
семье сестры.
Мы, не мешкав нимало,
вышли из нашего судна и поплыли в приехавших судах к берегу, не забыв снять с камня сотоварища нашего, которой на оном около
семи часов находился.
Девицы обыкновенно вставали на даче около девяти часов; одна Аглая, в последние два-три дня, повадилась вставать несколько раньше и
выходила гулять в сад, но все-таки не в
семь часов, а в восемь или даже попозже.
Заметим здесь, что если бы Варвара Ардалионовна преследовала какую-нибудь необычайную мечту, посещая Епанчиных, то она, может быть, сразу
вышла бы тем самым из того разряда людей, в который сама заключила себя; но преследовала она не мечту; тут был даже довольно основательный расчет с ее стороны: она основывалась на характере этой
семьи.
Много было каторжанок, и ни одна не осталась непристроенной: все
вышли замуж, развели
семьи и населили Фотьянку и Нагорную сторону.
Детей у них не было, и Ермошка мечтал, когда умрет жена, завестись настоящей
семьей и имел уже на примете Феню Зыкову. Так рассчитывал Ермошка, но не так
вышло. Когда Ермошка узнал, как ушла Феня из дому убегом, то развел только руками и проговорил...
Сваты даже легонько повздорили и разошлись недовольные друг другом. Особенно недоволен был Тит: тоже послал бог свата, у которого
семь пятниц на неделе. Да и бабы хороши! Те же хохлы наболтали, а теперь валят на баб. Во всяком случае, дело
выходит скверное: еще не начали, а уж разговор пошел по всему заводу.
Нашелся же такой человек, который заступился и за нее, Татьяну, и как все это ловко у солдата
вышло: ни шуму, ни драки, как в других
семьях, а тихонько да легонько.
Уже под самый конец Таисья рассказала про Макара Горбатого, как он зажил в отцовском даме большаком, как
вышел солдат Артем из службы и как забитая в
семье Татьяна увидала свет.
Среди богатых, людных
семей бьется, как рыба об лед, старуха Мавра, мать Окулка, — другим не работа — праздник, а Мавра
вышла на покос с одною дочерью Наташкой, да мальчонко Тараско при них околачивается.
Лучше бы отдать Федорку за своего хохла: по-небогатому-то лучше прожить, чем
выходить на большую
семью, где своих три снохи.
Самое тяжелое положение получалось там, где
семьи делились: или выданные замуж дочери уезжали в орду, или уезжали
семьи, а дочери оставались. Так было у старого Коваля, где сноха Лукерья подняла настоящий бунт.
Семья, из которой она
выходила замуж, уезжала, и Лукерья забунтовала. Сначала она все молчала и только плакала потихоньку, а потом поднялась на дыбы, «як ведмедица».
Выходило так, что Татьяна своим слишком рабочим видом точно конфузила горбатовскую
семью, особенно наряду с другими снохами, и ее держали в черном теле, как изработавшуюся скотину, какая околачивается по задним дворам на подножном корму.
Пусть за своего хохла
выходит, а в больших туляцких
семьях снох со свету сживают свекрови да золовки.
На мосту ей попались Пашка Горбатый, шустрый мальчик, и Илюшка Рачитель, — это были закадычные друзья. Они ходили вместе в школу, а потом бегали в лес, затевали разные игры и баловались. Огороды избенки Рачителя и горбатовской избы были рядом, что и связывало ребят:
вышел Пашка в огород, а уж Илюшка сидит на прясле, или наоборот. Старая Ганна пристально посмотрела на будущего мужа своей ненаглядной Федорки и даже остановилась: проворный парнишка будет, ежели бы не
семья ихняя.
Последнее наше свидание в Пелле было так скоро и бестолково, что я не успел
выйти из ужасной борьбы, которая во мне происходила от радости вас видеть не в крепости и горести расстаться, может быть, навек. Я думаю, вы заметили, что я был очень смешон, хотя и жалок. — Хорошо, впрочем, что так удалось свидеться. Якушкин мне говорил, что он видел в Ярославле
семью свою в продолжение 17 часов и также все-таки не успел половины сказать и спросить.
Дети с бабушкой, вероятно, в конце июля отправятся. Разрешение детям уже
вышло, но идет переписка о старушке. Кажется, мудрено старушку здесь остановить. В Туринске на эту
семью много легло горя…
Однако, несмотря на первую уступчивость Лизы, трудно было надеяться, что в
семье Бахаревых удержится хоть какой-нибудь худой мир, который был бы лучше доброй ссоры. Так и
вышло.
Выйдя к обеду, Лиза застала в зале всю
семью. Тут же была и Ольга Александровна Розанова, и Юстин Помада.
Также не напрасно прошла для Гладышева и история его старшего брата, который только что
вышел из военного училища в один из видных гренадерских полков и, находясь в отпуску до той поры, когда ему можно будет расправить крылья, жил в двух отдельных комнатах в своей
семье.
— Прикрыла, — говорит Зоя и поворачивает козырь, лежавший под колодой, рубашкой кверху. —
Выхожу с сорока, хожу с туза пик, пожалуйте, Манечка, десяточку. Кончила. Пятьдесят
семь, одиннадцать, шестьдесят восемь. Сколько у тебя?
Наталья Ивановна не
выходила из дома, чтобы не видать ни виселиц, ни народа, и одного желала: чтобы поскорее кончилось то, что должно быть. Она думала только о себе, а не о приговоренных и их
семьях.
На ту пору как быть и решенье
вышло такого рода, что девочку, по малолетствию ее, за фальшивое показание подвергнуть наказанию розгами
семью ударами.
— Чтой-то, Петр Матвеич, словно бы маловато весу у вас
выходит! Надо быть, сена у меня тридцать пудов было, а у вас двадцать
семь весы показывают…
Выглянет солнышко — деревня оживет. Священник со всею
семьей спешит возить снопы, складывать их в скирды и начинает молотить. И все-таки оказывается, что дожди свое дело сделали; и зерно
вышло легкое, и меньше его. На целых двадцать пять процентов урожай
вышел меньше против прошлогоднего.