Неточные совпадения
— Замечательный акустический феномен, — сообщил Климу какой-то очень любезный и женоподобный
человек с красивыми глазами. Самгин не верил, что пушка может отзываться на «музыку небесных сфер», но, настроенный благодушно, соблазнился и пошел слушать пушку. Ничего не услыхав в ее холодной дыре, он почувствовал себя очень глупо и решил не подчиняться голосу народа, восхвалявшему Орину Федосову, сказительницу древних былин
Северного края.
Вы знаете, что были и есть
люди, которые подходили близко к полюсам, обошли берега Ледовитого моря и
Северной Америки, проникали в безлюдные места, питаясь иногда бульоном из голенища своих сапог, дрались с зверями, с стихиями, — все это герои, которых имена мы знаем наизусть и будет знать потомство, печатаем книги о них, рисуем с них портреты и делаем бюсты.
На половине пути от моря, на месте слияния Сицы и Дунцы, с левой стороны есть скала Да-Лаза. Рассказывают, что однажды какой-то старик китаец нашел около нее женьшень крупных размеров. Когда корень принесли в фанзу, сделалось землетрясение, и все
люди слышали, как ночью скала Да-Лаза стонала. По словам китайцев, река Санхобе на побережье моря является
северной границей, до которой произрастает женьшень. Дальше на север никто его не встречал.
Здесь из 2 000
человек осталось теперь десять — двадцать
человек оригиналов, которым на этот раз показалось приятным разнообразием остаться здесь, в глуши, в уединении, посмотреть на
северную осень.
Через год после того, как пропал Рахметов, один из знакомых Кирсанова встретил в вагоне, по дороге из Вены в Мюнхен, молодого
человека, русского, который говорил, что объехал славянские земли, везде сближался со всеми классами, в каждой земле оставался постольку, чтобы достаточно узнать понятия, нравы, образ жизни, бытовые учреждения, степень благосостояния всех главных составных частей населения, жил для этого и в городах и в селах, ходил пешком из деревни в деревню, потом точно так же познакомился с румынами и венграми, объехал и обошел
северную Германию, оттуда пробрался опять к югу, в немецкие провинции Австрии, теперь едет в Баварию, оттуда в Швейцарию, через Вюртемберг и Баден во Францию, которую объедет и обойдет точно так же, оттуда за тем же проедет в Англию и на это употребит еще год; если останется из этого года время, он посмотрит и на испанцев, и на итальянцев, если же не останется времени — так и быть, потому что это не так «нужно», а те земли осмотреть «нужно» — зачем же? — «для соображений»; а что через год во всяком случае ему «нужно» быть уже в Северо — Американских штатах, изучить которые более «нужно» ему, чем какую-нибудь другую землю, и там он останется долго, может быть, более года, а может быть, и навсегда, если он там найдет себе дело, но вероятнее, что года через три он возвратится в Россию, потому что, кажется, в России, не теперь, а тогда, года через три — четыре, «нужно» будет ему быть.
С тех пор он перерос половину их, сделался «невенчанным царем» народов, их упованием, их живой легендой, их святым
человеком, и это от Украины и Сербии до Андалузии и Шотландии, от Южной Америки до
Северных Штатов.
Булгарин писал в «
Северной пчеле», что между прочими выгодами железной дороги между Москвой и Петербургом он не может без умиления вздумать, что один и тот же
человек будет в возможности утром отслужить молебен о здравии государя императора в Казанском соборе, а вечером другой — в Кремле!
Это был nordischer Mensch [
Северный (скандинавский)
человек (нем.).], напоминающий викинга: огромного роста, очень красивый, но уже среднего возраста, с падающими на плечи кудрями, одетый в плащ.
Сами жители выглядят моложе, здоровее и бодрее своих
северных товарищей, и это так же, как и сравнительное благосостояние округа, быть может, объясняется тем, что главный контингент ссыльных, живущих на юге, составляют краткосрочные, то есть
люди по преимуществу молодые и в меньшей степени изнуренные каторгой.
Прежде чем покончить с
Северным Сахалином, считаю не лишним сказать немного о тех
людях, которые жили здесь в разное время и теперь живут независимо от ссыльной колонии.
Этого не замечается только в Корсаковском округе, посты же и селения обоих
северных округов все до одного переполнены
людьми.
Этою очень короткою историей восьми сахалинских Робинзонов исчерпываются все данные, относящиеся к вольной колонизации
Северного Сахалина. Если необыкновенная судьба пяти хвостовских матросов и Кемца с двумя беглыми похожа на попытку к вольной колонизации, то эту попытку следует признать ничтожною и во всяком случае неудавшеюся. Поучительна она для нас разве в том отношении, что все восемь
человек, жившие на Сахалине долго, до конца дней своих, занимались не хлебопашеством, а рыбным и звериным промыслом.
Чем
севернее переправа, тем ближе к устью Амура и, значит, меньше опасности погибнуть от голода и мороза; у устья Амура много гиляцких деревушек, недалеко город Николаевск, потом Мариинск, Софийск и казацкие станицы, где на зиму можно наняться в работники и где, как говорят, даже среди чиновников есть
люди, которые дают несчастным приют и кусок хлеба.
Вывод его таков, что в
Северном Сахалине «возможно существование для племен, стоящих даже на относительно низкой степени умственного развития; очевидно, здесь жили
люди и веками выработали способы защищаться от холода, жажды и голода; весьма вероятно при этом, что древние обитатели жили здесь сравнительно небольшими общинами и не были народом вполне оседлым».
— Отличнейший, говорят,
человек! — прошепелявил депутат от дворянства своим суконным языком, оставивший даже для этого «
Северную пчелку», которую читал с самого утра.
Напрасно вы будете искать хоть на одном лице следов суетливости, растерянности или даже энтузиазма, готовности к смерти, решимости; — ничего этого нет: вы видите будничных
людей, спокойно занятых будничным делом, так что, может быть, вы упрекнете себя в излишней восторженности, усомнитесь немного в справедливости понятия о геройстве защитников Севастополя, которое составилось в вас по рассказам, описаниям и вида, и звуков с
Северной стороны.
Весною следующего (1772) года кэргызцы (буруты) довершили несчастие калмыков, загнав в обширную песчаную степь по
северную сторону озера Балхаши, где голод и жажда погубили у них множество и
людей и скота.
— Собака, Порфирий Леонидович, водится в
северных странах, у самоедов, где они поедают друг друга среди долины ровной, на гладкой высоте, причем торопливо не свивают долговечного гнезда… Собака считается лучшим другом
человека… Я кончил, Порфирий Леонидович.
— Обрати внимание на эту пару
людей, — сказал мне мой товарищ, — особенно на него: он пережил одну из тех драм, которые всё чаще разыгрываются в среде рабочих
северной Италии.
Доводилась она как-то сродни князю Потемкину-Таврическому; куртизанила в свое время на стоящих выше всякого описания его вельможеских пирах; имела какой-то роман, из рода романов, отличавших тогдашнюю распудренную эпоху
северной Пальмиры, и, наконец, вышла замуж за князя Аггея Лукича Сурского,
человека старого, не безобразного, но страшного с виду и еще более страшного по характеру.
Но, прежде чем мы дойдем до того рода деятельности Артура Бенни, которая давала повод досужим
людям выдавать его то за герценовского эмиссара, то за шпиона, скажем два слова о том, кто таков был взаправду этот Бенни, откуда он взялся на петербургскую арену и какими путями доходил он до избрания себе той карьеры, которою сделался известен в самых разнообразных кружках русской
северной столицы.
Стоит только вспомнить, что до сих пор несколько тысяч
человек в России постоянно читают фельетоны «
Северной пчелы» или что «Весельчак», просуществовавши целый год, объявляет подписку и на следующий…
Сердце падает у самого неробкого
человека, кровь стынет, останавливается от страха, а не от холода, ибо стужа во время буранов значительно уменьшается. Так ужасен вид возмущения зимней
северной природы…
Анненкова кончено, и всякий любитель литературы, кроме разве
людей, сочувствующих издателям «
Северной пчелы», почтит, конечно, искренней благодарностью его труды по изданию нашего великого поэта как истинную заслугу пред русской литературой и обществом.
Федор Петрович Стремлянов был молодой
человек с обеспеченными средствами. Приехав на жительство в
Северную Пальмиру, он, несмотря на возможность жить без труда, пожелал поступить на службу.
А погодите, полюбите
человека, так вы за ним на
северный полюс пойдете.
Курьер
северного героя, которого одно имя бичевало кровь владык и народов, не ехал, а летел. Все шевелилось скорее там, где он являлся, — и
люди, и лошади.
Баба Бубаста простилась с Нефорой и, опираясь на палку, прошла через Ворота Луны и Хептастаду на остров Фаррос, где на
северном берегу у пристани Морских Разбойников жили звездочеты — любители всякой мудрости, о которых говорили, что они знают тайные науки и могут видеть то, что от прочих обыкновенных
людей сокрыто в природе.