— Вы скажите мне прежде, отчего я такой? — спросил Марк, — вы так хорошо
сделали очерк: замок перед вами, приберите и ключ. Что вы видите еще под этим очерком? Тогда, может быть, и я скажу вам, отчего я не буду ничего делать.
Неточные совпадения
Он
сделал краткий
очерк генеалогии Романовых, указал, что последним членом этой русской фамилии была дочь Петра Первого Елизавета, а после ее престол империи российской занял немец, герцог Гольштейн-Готторпский.
Он натянул холст и
сделал удачный
очерк ее фигуры, с намерением уловить на полотно ее позу, гнев, величавость и поставить в галерею фамильных портретов.
— Здешнего изделия: чем богаты, тем и рады! — сказал, кланяясь, Марк. — Вам угодно, чтоб я согласился с верностью вашего
очерка: если б я даже был стыдлив, обидчив, как вы, если б и не хотел согласиться, то принужден бы был
сделать это. Поэтому поздравляю вас: наружно
очерк верен — почти совершенно…
Я тебе, впрочем, верно опять скоро буду писать, потому что я из лица этой почтенной почтмейстерши задумал
сделать литературный
очерк и через тебя пошлю его, чтобы напечатать в самом лучшем журнале.
— Перестаньте, полковник! — вскричал адъютант, — зажигатель всегда преступник. И что можно сказать о гражданине, который для того, чтоб избавиться от неприятеля, зажигает свой собственный дом? [Точно такой же вопрос
делает г. Делор, сочинитель
очерков французской революции (Esquisses Historiques de la Révolution Francaise). (Прим. автора.)]
Сделаем коротенький
очерк того положения, в какое пришли нравы после всех этих обличений.
Эти волосы и эти глаза, с этим
очерком губ и с милой полноватостью всей ее комплекции, при правильной соразмерности среднего роста,
делали из Сусанны Ивановны, как сказано уже, очень привлекательную женщину.
И все, что тогда печаталось по беллетристике получше и похуже, Григоровича, Писемского, Авдеева, Печерского, Хвощинской, М.Михайлова, а затем Щедрина (о первых его"Губернских
очерках"я
делал, кажется, доклад в нашем кружке) и начинающих: Николая Успенского, разных обличительных беллетристов — все это буквально поглощалось мною сейчас же, в первые же дни по получении книжек всех тогдашних больших журналов.
Встретился я с ним уже много лет спустя, когда он потолстел и стал хромать, был уже любимцем Гостиного двора, офицеров и чиновников, писал кроме
очерков и рассказов и бытовые пьески,
сделал себе и репутацию вивёра, любящего кутнуть, способного произвести скандалец где-нибудь у немцев, в Шустер-клубе.
Расскажу тебе, что предположено
сделать по моему
очерку.