Неточные совпадения
Быть может, он для блага мира
Иль хоть для славы был рожден;
Его умолкнувшая лира
Гремучий, непрерывный звон
В веках поднять могла. Поэта,
Быть может, на ступенях света
Ждала высокая ступень.
Его страдальческая тень,
Быть может, унесла с собою
Святую тайну, и для нас
Погиб животворящий глас,
И за могильною
чертоюК ней не домчится гимн времен,
Благословение племен.
Крылатые обезьяны, птицы с головами зверей,
черти в форме жуков, рыб и птиц; около полуразрушенного шалаша испуганно скорчился
святой Антоний, на него идут свинья, одетая женщиной обезьяна в смешном колпаке; всюду ползают различные гады; под столом, неведомо зачем стоящим в пустыне, спряталась голая женщина; летают ведьмы; скелет какого-то животного играет на арфе; в воздухе летит или взвешен колокол; идет царь с головой кабана и рогами козла.
— Фантастически талантливы люди здесь. Вероятно, вот такие жили в эпоху Возрождения. Не понимаю: где —
святые, где — мошенники? Это смешано почти в каждом. И — множество юродствующих, а — чего ради?
Черт знает… Ты должен понять это…
— Поган есмь, а не свят. В кресла не сяду и не восхощу себе аки идолу поклонения! — загремел отец Ферапонт. — Ныне людие веру
святую губят. Покойник, святой-то ваш, — обернулся он к толпе, указывая перстом на гроб, —
чертей отвергал. Пурганцу от
чертей давал. Вот они и развелись у вас, как пауки по углам. А днесь и сам провонял. В сем указание Господне великое видим.
Ты, Алешка, тихоня, ты
святой, я согласен, но ты тихоня, и
черт знает о чем ты уж не думал,
черт знает что тебе уж известно!
Думая об этом, я еще раз посмотрел на старцев, на женщин с детьми, поверженных в прахе, и на
святую икону, — тогда я сам увидел
черты богородицы одушевленными, она с милосердием и любовью смотрела на этих простых людей… и я пал на колени и смиренно молился ей».
Угнездился в том самом сарае, который, ты видел, развалился под горою и мимо которого ни один добрый человек не пройдет теперь, не оградив наперед себя крестом
святым, и стал
черт такой гуляка, какого не сыщешь между парубками.
Но торжеством его искусства была одна картина, намалеванная на стене церковной в правом притворе, в которой изобразил он
святого Петра в день Страшного суда, с ключами в руках, изгонявшего из ада злого духа; испуганный
черт метался во все стороны, предчувствуя свою погибель, а заключенные прежде грешники били и гоняли его кнутами, поленами и всем чем ни попало.
И даром, что отец Афанасий ходил по всему селу со
святою водою и гонял
черта кропилом по всем улицам, а все еще тетка покойного деда долго жаловалась, что кто-то, как только вечер, стучит в крышу и царапается по стене.
Иной ученый всю жизнь некоторым образом,
черт бы его побрал, посвятит на объяснение какого-то ерундовского допотопного слова, и уж такая ему за это честь, что заживо в
святые превозносят.
В нем совмещались именно те простые, но трогательные и глубокие
черты, которые даже и в его времена гораздо чаще встречались в рядовых, чем в офицерах, те чисто русские, мужицкие
черты, которые в соединении дают возвышенный образ, делавший иногда нашего солдата не только непобедимым, но и великомучеником, почти
святым, —
черты, состоявшие из бесхитростной, наивной веры, ясного, добродушно-веселого взгляда на жизнь, холодной и деловой отваги, покорства перед лицом смерти, жалости к побежденному, бесконечного терпения и поразительной физической и нравственной выносливости.
Точно, перескочив раз через заветную для него
черту, он уже начинает любоваться на то, что нет для него больше ничего
святого; точно подмывает его перескочить разом через всякую законность и власть и насладиться самой разнузданной и беспредельной свободой, насладиться этим замиранием сердца от ужаса, которого невозможно, чтоб он сам к себе не чувствовал.
А в притворе церкви была картина, изображавшая, как
святой поймал
чёрта и бьёт его.
Святой был тёмный, высокий, жилистый, с длинными руками, а
чёрт — красненький, худощавый недоросточек, похожий на козлёнка. Сначала Евсей не смотрел на
чёрта, ему даже хотелось плюнуть на него, а потом стало жалко несчастного чертёнка, и, когда вокруг никого не было, он тихонько гладил рукой искажённую страхом и болью козлиную мордочку нечистого.
К чему весь этот треск и шум?
Помилуйте, побойтесь бога!
Зачем кричать заране: караул!
Могу сказать вам непритворно,
Мое влиянье благотворно,
Без дела праведник, пожалуй бы, заснул.
Поверьте, для людей толчки полезны эти,
Как галванисм[8] полезен для больных.
И если б
черта не было на свете,
То не было бы и
святых!
«Три дня тому назад
святое братство
Под стражею вело из Антекеры
В тюрьму отпавшего мориско. Вдруг,
Одетый в плащ,
черты сокрыты шляпой,
На них напал какой-то кавалер.
С угрозами и шпагою махая,
Он многих ранил, прочих разогнал,
Преступника ж освободил и скрылся».
А что эти крикуны, которые тогда в аудиториях да в кружках со слезами на глазах
святые истины проповедовали, все теперь
черту служат, большие оклады получают и в чины лезут.
— Скажите, какая благородная черта-с! Какое
святое гостеприимство почило-с на русском народе-с!
— Я бы сказал на это вашей милости… оно, конечно, всякий человек, вразумленный
Святому писанию, может по соразмерности… только сюда приличнее бы требовалось дьякона или, по крайней мере, дьяка. Они народ толковый и знают, как все это уже делается, а я… Да у меня и голос не такой, и сам я —
черт знает что. Никакого виду с меня нет.
Черты этого лица, несмотря на некоторую одутловатость щек, были так нежны и тонки, что казались нарисованными без теней и без красок на прозрачном фарфоре, и тем ярче выступали среди них неестественно большие, светлые, прекрасные глаза, которые глядели с задумчивым и наивным удивлением, как глаза у
святых девственниц на картинах прерафаэлитов.
Черты лица его, утомленные зноем, выражали опять то же спокойное,
святое чувство, с которым он выехал за два дня из этой ограды.
Раскаяние, негодование на свою слабость показались на его
чертах, и он коснулся до окна, трепет пробежал по его членам; казалось, что стучат у него в сердце, и седая голова привратника два раза повторяла уже свое приветствие сонными устами и спрашивала о причине позднего прихода, прежде нежели юноша вымолвил: «Отец мой, иди к игумну, скажи, что у ворот стоит презренный грешник, что он умоляет принять его в монастырь, что он пришел обмыть ваши
святые ноги и работать и трудиться».
С водворением в доме парижанки Альфонсины Дижон «Черт-черт, поиграй» удлинился на целый католический вежливый отросток: «Saint-Antoine de Padoue, trouvez-moi ce que j'ai perdu» [
Святой Антоний Падуанский, отыщи мне то, что я потеряла (фр.).], что в контексте давало нечто нехорошее, ибо после третьего
черта, без запятой и даже без глотательного движения, как припаянный: «Saint-Antoine de Padoue…» И мои вещи находил, конечно,
Черт, а не Антоний.
И до сих пор не произношу твоего
святого, Антоний Падуанский, имени, без того, чтобы сразу в глазах: торчок бесовского платка, а в ушах — собственное, такое успокоительное, такое успокоенное — точно уже все нашла, что когда-либо еще потеряю! — воркование: «Черт-черт, поиграй да отдай, черт-черт…»
О,
Святая, как ласковы свечи,
Как отрадны Твои
черты!
Мне не слышны ни вздохи, ни речи,
Но я верю: Милая — Ты.
Герои веры, религиозные подвижники и
святые, обладали различными познавательными способностями, иногда же и со всем не были одарены в этом отношении, и, однако, это не мешало их чистому сердцу зреть Бога, ибо путь веры, религиозного ведения, лежит поверх пути знания [Вот какими
чертами описывается религиозное ведение у одного из светильников веры.
— Вероятно, потому, что монархический образ правления и на небе. Вы можете представить себе республику
святых и управление миром на основе выборного права? Подумайте, что тогда и
черти получат право голоса. Король необходим, Вандергуд, поверьте.
— Да
черт тебя возьми наконец с твоим эгоизмом! Я вовсе не глупее тебя, мрачная скотина, и я не понимаю, что ты открыл в ненависти
святого!
Однако, по мере того как я пристально и внимательно вглядывалась в строгие
черты святого, я уже не находила в нем того выражения суровости, которое поразило меня вначале. Казалось, глаза угодника ласково и серьезно спрашивали: «Что надо этой маленькой девочке, преклонившей перед ним колена?»
Было прелестное солнечное утро. Золотые лучи играли на драгоценных ризах и на ликах
святых, смягчая их суровые подвижнические
черты…
Ведь если он посылает к
чёрту, бранится и рвет на себе волосы, то этим самым он заступается за
святое искусство, с которым никто не смеет шутить.
Начнет этакий старик поучения читать: вот, дескать, была у нас в Торжке девушка, и вселились в нее
черти; отвезли ее к какой-то там
святой бабушке, продержали год, — как рукой сняло; вышла на волю, поела скоромного пирожка, и опять в нее
черти вселились…
— Нешто это люди? Нешто их,
чертей, проймешь добрым словом? Сидоров, сбегай-ка за Акимом Данилычем! Живо! Господа, ведь вам же плохо будет! Придет Аким Данилыч, и вам же достанется! И ты тут, Парфен?! А еще тоже слепец,
святой старец! Ничего не видит, а туда же, куда и люди, не повинуется! Смирнов, запиши Парфена!
— Смотри, лысый
черт, ты у меня молчи. Не то господина губернатора и владыку
святого стану просить, чтоб тебя с расколыциками в двойной оклад записали. Пощеголяешь ты у меня с желтым козырем да со значком на вороту.
Коромыслов. Наверное, плачет, как кошка, где-нибудь на чердаке, между стропилами. И вот пойми — чего ей надо? Понял — и вот тебе
святая, и красота, и чистота, и неземное блаженство, а не понял — ну, и полезай к
черту в пекло. Ты пробовал говорить с ней прямо?
— Тихоня, а в тихом омуте, известно,
черти водятся… Сам меня же, негодяй, с первых дней брака на людей науськивал, а сам в стороне…
Святой…
— В приходе Ренко-Мойс, — начал так Фриц свой рассказ, — неподалеку от развалин замка, жила когда-то богатая Тедвен, знаете, та самая, которая сделала дочери на славу такое платье, что
черт принужден был смеяться. В этом замке живали и наши
святые рыцари, и злодеи русские, и монахи, и едва ли, наконец, не одна нечистая сила, — да простит мне Господь! — вы хорошо знаете Ренко-Мойс, фрейлейн?
Известия о «бродягах духовного чина» показывают такие
черты клировых нравов русской церкви, которые, кажется, должны и могут служить убеждениям, совершенно противоположным с теми, какие внушают люди, слепо пристрастные к «
святой» старине и, может быть, недостаточно основательные в своих стремлениях повернуть неудержимое течение жизни к порядкам старой и слишком скоро позабытой, но нимало не лучшей поры.