Неточные совпадения
Подойдя к ней вплоть, он стал с
своей высоты смотреть пред собою и увидал глазами то, что она видела
носом.
Здоровая на вид, нарядная кормилица, испугавшись, что ей откажут, проговорила себе что-то под
нос и, запрятывая большую грудь, презрительно улыбнулась над сомнением в
своей молочности. В этой улыбке Алексей Александрович тоже нашел насмешку над
своим положением.
Адвокат опустил глаза на ноги Алексея Александровича, чувствуя, что он видом
своей неудержимой радости может оскорбить клиента. Он посмотрел на моль, пролетевшую пред его
носом, и дернулся рукой, но не поймал ее из уважения к положению Алексея Александровича.
И Лизавета Петровна подняла к Левину на одной руке (другая только пальцами подпирала качающийся затылок) это странное, качающееся и прячущее
свою голову за края пеленки красное существо. Но были тоже
нос, косившие глаза и чмокающие губы.
Левин вошел в денник, оглядел Паву и поднял краснопегого теленка на его шаткие, длинные ноги. Взволнованная Пава замычала было, но успокоилась, когда Левин подвинул к ней телку, и, тяжело вздохнув, стала лизать ее шаршавым языком. Телка, отыскивая, подталкивала
носом под пах
свою мать и крутила хвостиком.
Свияжский сидел боком к столу, облокоченною рукой поворачивая чашку, другою собирая в кулак
свою бороду и поднося ее к
носу и опять выпуская, как бы нюхая.
Так они прошли первый ряд. И длинный ряд этот показался особенно труден Левину; но зато, когда ряд был дойден, и Тит, вскинув на плечо косу, медленными шагами пошел заходить по следам, оставленным его каблуками по прокосу, и Левин точно так же пошел по
своему прокосу. Несмотря на то, что пот катил градом по его лицу и капал с
носа и вся спина его была мокра, как вымоченная в воде, — ему было очень хорошо. В особенности радовало его то, что он знал теперь, что выдержит.
Каменный ли казенный дом, известной архитектуры с половиною фальшивых окон, один-одинешенек торчавший среди бревенчатой тесаной кучи одноэтажных мещанских обывательских домиков, круглый ли правильный купол, весь обитый листовым белым железом, вознесенный над выбеленною, как снег, новою церковью, рынок ли, франт ли уездный, попавшийся среди города, — ничто не ускользало от свежего тонкого вниманья, и, высунувши
нос из походной телеги
своей, я глядел и на невиданный дотоле покрой какого-нибудь сюртука, и на деревянные ящики с гвоздями, с серой, желтевшей вдали, с изюмом и мылом, мелькавшие из дверей овощной лавки вместе с банками высохших московских конфект, глядел и на шедшего в стороне пехотного офицера, занесенного бог знает из какой губернии на уездную скуку, и на купца, мелькнувшего в сибирке [Сибирка — кафтан с перехватом и сборками.] на беговых дрожках, и уносился мысленно за ними в бедную жизнь их.
Он стряхнул так, что Чичиков почувствовал удар сапога в
нос, губы и округленный подбородок, но не выпустил сапога и еще с большей силой держал ногу в
своих объятьях.
Известно, что есть много на свете таких лиц, над отделкою которых натура недолго мудрила, не употребляла никаких мелких инструментов, как-то: напильников, буравчиков и прочего, но просто рубила со
своего плеча: хватила топором раз — вышел
нос, хватила в другой — вышли губы, большим сверлом ковырнула глаза и, не обскобливши, пустила на свет, сказавши: «Живет!» Такой же самый крепкий и на диво стаченный образ был у Собакевича: держал он его более вниз, чем вверх, шеей не ворочал вовсе и в силу такого неповорота редко глядел на того, с которым говорил, но всегда или на угол печки, или на дверь.
Это займет, впрочем, не много времени и места, потому что не много нужно прибавить к тому, что уже читатель знает, то есть что Петрушка ходил в несколько широком коричневом сюртуке с барского плеча и имел, по обычаю людей
своего звания, крупный
нос и губы.
— Да шашку-то, — сказал Чичиков и в то же время увидел почти перед самым
носом своим и другую, которая, как казалось, пробиралась в дамки; откуда она взялась, это один только Бог знал. — Нет, — сказал Чичиков, вставши из-за стола, — с тобой нет никакой возможности играть! Этак не ходят, по три шашки вдруг.
— Хорошо, хорошо, веди себя и вперед хорошо! — сказал Чичиков и вошел в
свою комнату. Проходя переднюю, он покрутил
носом и сказал Петрушке: — Ты бы, по крайней мере, хоть окна отпер!
Карл Иваныч, с очками на
носу и книгой в руке, сидел на
своем обычном месте, между дверью и окошком.
Я имел такое сознание
своей силы, что даже не обратил внимания на досаду молодого человека; но после узнал, что молодой человек этот спрашивал, кто тот взъерошенный мальчик, который проскочил мимо его и перед
носом отнял даму.
Последняя смелость и решительность оставили меня в то время, когда Карл Иваныч и Володя подносили
свои подарки, и застенчивость моя дошла до последних пределов: я чувствовал, как кровь от сердца беспрестанно приливала мне в голову, как одна краска на лице сменялась другою и как на лбу и на
носу выступали крупные капли пота. Уши горели, по всему телу я чувствовал дрожь и испарину, переминался с ноги на ногу и не трогался с места.
Бывало, как досыта набегаешься внизу по зале, на цыпочках прокрадешься наверх, в классную, смотришь — Карл Иваныч сидит себе один на
своем кресле и с спокойно-величавым выражением читает какую-нибудь из
своих любимых книг. Иногда я заставал его и в такие минуты, когда он не читал: очки спускались ниже на большом орлином
носу, голубые полузакрытые глаза смотрели с каким-то особенным выражением, а губы грустно улыбались. В комнате тихо; только слышно его равномерное дыхание и бой часов с егерем.
Сокол, висевший в золотой клетке под балконом, был также зрителем: перегнувши набок
нос и поднявши лапу, он с
своей стороны рассматривал также внимательно народ.
Кудряш. Хотел, да не отдал, так это все одно что ничего. Не отдаст он меня, он чует носом-то
своим, что я
свою голову дешево не продам. Это он вам страшен-то, а я с ним разговаривать умею.
А это ничего, что
свой ты долгий
носИ с глупой головой из горла цел унёс!
Ты как живёшь?» — «Я», отвечал Барбос,
Хвост плетью спустя и
свой повеся
нос:
«Живу по-прежнему: терплю и холод,
И голод,
И, сберегаючи хозяйский дом,
Здесь под забором сплю и мокну под дождём...
— Евгений Васильев, — отвечал Базаров ленивым, но мужественным голосом и, отвернув воротник балахона, показал Николаю Петровичу все
свое лицо. Длинное и худое, с широким лбом, кверху плоским, книзу заостренным
носом, большими зеленоватыми глазами и висячими бакенбардами песочного цвету, оно оживлялось спокойной улыбкой и выражало самоуверенность и ум.
Базаров высунулся из тарантаса, а Аркадий вытянул голову из-за спины
своего товарища и увидал на крылечке господского домика высокого, худощавого человека с взъерошенными волосами и тонким орлиным
носом, одетого в старый военный сюртук нараспашку. Он стоял, растопырив ноги, курил длинную трубку и щурился от солнца.
Катя слегка присела, поместилась возле сестры и принялась разбирать цветы. Борзая собака, имя которой было Фифи, подошла, махая хвостом, поочередно к обоим гостям и ткнула каждого из них
своим холодным
носом в руку.
— Нет, седьмой; как можно! — Ребенок опять засмеялся, уставился на сундук и вдруг схватил
свою мать всею пятерней за
нос и за губы. — Баловник, — проговорила Фенечка, не отодвигая лица от его пальцев.
Николай Петрович попал в мировые посредники и трудится изо всех сил; он беспрестанно разъезжает по
своему участку; произносит длинные речи (он придерживается того мнения, что мужичков надо «вразумлять», то есть частым повторением одних и тех же слов доводить их до истомы) и все-таки, говоря правду, не удовлетворяет вполне ни дворян образованных, говорящих то с шиком, то с меланхолией о манципации (произнося ан в
нос), ни необразованных дворян, бесцеремонно бранящих «евту мунципацию».
Говорили все и, как всегда, невнимательно слушая, перебивая друг друга, стремясь обнародовать
свои мысли. Брюнетка, туго зажатая в гладкое, как трико, платье красного цвета, толстогубая, в пенсне на крупном
носу, доказывала приятным грудным голосом...
Плывущей
своей походкой этот важный человек переходил из одного здания в другое, каменное лицо его было неподвижно, только чуть-чуть вздрагивали широкие ноздри монгольского
носа и сокращалась брезгливая губа, но ее движение было заметно лишь потому, что щетинились серые волосы в углах рта.
Чихая, он, видимо, спугнул
свое оживление, лицо его скучно осунулось; крепко вытирая широкий
нос, крякнул, затем продолжал, размышляя, оценивая...
Забыв поблагодарить, Самгин поднял
свои чемоданы, вступил в дождь и через час, взяв ванну, выпив кофе, сидел у окна маленькой комнатки, восстановляя в памяти сцену
своего знакомства с хозяйкой пансиона. Толстая, почти шарообразная, в темно-рыжем платье и сером переднике, в очках на
носу, стиснутом подушечками красных щек, она прежде всего спросила...
Дронов шмыгал
носом, скашивал в сторону беспокойные глазки
свои и не отвечал.
Две комнаты
своей квартиры доктор сдавал: одну — сотруднику «Нашего края» Корневу, сухощавому человеку с рыжеватой бородкой, детскими глазами и походкой болотной птицы, другую — Флерову, человеку лет сорока, в пенсне на остром
носу, с лицом, наскоро слепленным из мелких черточек и тоже сомнительно украшенным редкой, темной бородкой.
Сказав матери, что у него устают глаза и что в гимназии ему посоветовали купить консервы, он на другой же день обременил
свой острый
нос тяжестью двух стекол дымчатого цвета.
Маленький пианист в чесунчовой разлетайке был похож на нетопыря и молчал, точно глухой, покачивая в такт словам женщин унылым
носом своим. Самгин благосклонно пожал его горячую руку, было так хорошо видеть, что этот человек с лицом, неискусно вырезанным из желтой кости, совершенно не достоин красивой женщины, сидевшей рядом с ним. Когда Спивак и мать обменялись десятком любезных фраз, Елизавета Львовна, вздохнув, сказала...
Клим вздрогнул, представив тело Лидии в этих холодных, странно белых руках. Он встал и начал ходить по комнате, бесцеремонно топая; он затопал еще сильнее, увидав, что Диомидов повернул к нему
свой синеватый
нос и открыл глаза, говоря...
— Воинов, — глубоким басом, неохотно назвал себя лысый; пожимая его холодную жесткую руку, Самгин видел над
своим лицом круглые, воловьи глаза, странные глаза, прикрытые синеватым туманом, тусклый взгляд их был сосредоточен на конце хрящеватого, длинного
носа. Он согнулся пополам, сел и так осторожно вытянул длинные ноги, точно боялся, что они оторвутся. На узких его плечах френч, на ногах — галифе, толстые спортивные чулки и уродливые ботинки с толстой подошвой.
— Убирайтесь к черту! — закричал Самгин, сорвав очки с
носа, и даже топнул ногой, а Попов, обернув к нему широкую спину
свою, шагая к двери, пробормотал невнятное, но, должно быть, обидное.
Только один из воров, седовласый человек с бритым лицом актера, с дряблым
носом и усталым взглядом темных глаз, неприлично похожий на одного из членов суда, настойчиво, но безнадежно пытался выгородить
своих товарищей.
Теперь, взглянув в коридор сквозь щель неплотно прикрытой двери, Клим увидал, что черный человек затискивает в комнату
свою, как подушку в чемодан, пышную, маленькую сестру квартирохозяйки, — затискивает и воркует в
нос...
Жена, кругленькая, розовая и беременная, была неистощимо ласкова со всеми. Маленьким, но милым голосом она, вместе с сестрой
своей, пела украинские песни. Сестра, молчаливая, с длинным
носом, жила прикрыв глаза, как будто боясь увидеть нечто пугающее, она молча, аккуратно разливала чай, угощала закусками, и лишь изредка Клим слышал густой голос ее...
Он читал Бокля, Дарвина, Сеченова, апокрифы и творения отцов церкви, читал «Родословную историю татар» Абдул-гази Багодур-хана и, читая, покачивал головою вверх и вниз, как бы выклевывая со страниц книги странные факты и мысли. Самгину казалось, что от этого
нос его становился заметней, а лицо еще более плоским. В книгах нет тех странных вопросов, которые волнуют Ивана, Дронов сам выдумывает их, чтоб подчеркнуть оригинальность
своего ума.
— Я государству — не враг, ежели такое большое дело начинаете, я землю дешево продам. — Человек в поддевке повернул голову, показав Самгину темный глаз, острый
нос, седую козлиную бородку, посмотрел, как бородатый в сюртуке считает поданное ему на тарелке серебро сдачи со счета, и вполголоса сказал
своему собеседнику...
Суховато и очень в
нос говорила французские фразы, играя лорнетом пред
своим густо напудренным лицом, и, прежде чем предложить гостям сесть, удобно уселась сама.
Цветным шариком каталась, подпрыгивала Любаша, одетая деревенской девицей, комически грубо раскрасив круглое лицо
свое; она толкала людей, громко шмыгала
носом и покрикивала...
«Я соблазнитель, волокита! Недостает только, чтоб я, как этот скверный старый селадон, с маслеными глазами и красным
носом, воткнул украденный у женщины розан в петлицу и шептал на ухо приятелю о
своей победе, чтоб… чтоб… Ах, Боже мой, куда я зашел! Вот где пропасть! И Ольга не летает высоко над ней, она на дне ее… за что, за что…»
После завтрака все окружили Райского. Марфенька заливалась слезами: она смочила три-четыре платка. Вера оперлась ему рукой на плечо и глядела на него с томной улыбкой, Тушин серьезно. У Викентьева лицо дружески улыбалось ему, а по
носу из глаз катилась слеза «с вишню», как заметила Марфенька и стыдливо сняла ее
своим платком.
В Петербурге он прежде всего бросился к Кирилову. Он чуть не ощупывал его, он ли это, тут ли, не уехал ли без него, и повторил ему
свои новые артистические упования на скульптуру. Кирилов сморщился, так что
нос ушел совсем в бороду, — и отвернулся с неудовольствием.
— Никогда! — повторил он с досадой, — какая ложь в этих словах: «никогда», «всегда»!.. Конечно, «никогда»: год, может быть, два… три… Разве это не — «никогда»? Вы хотите бессрочного чувства? Да разве оно есть? Вы пересчитайте всех ваших голубей и голубок: ведь никто бессрочно не любит. Загляните в их гнезда — что там? Сделают
свое дело, выведут детей, а потом воротят
носы в разные стороны. А только от тупоумия сидят вместе…
От него я добился только — сначала, что кузина твоя — a pousse la chose trop loin… qu’elle a fait un faux pas… а потом — что после визита княгини Олимпиады Измайловны, этой гонительницы женских пороков и поборницы добродетелей, тетки разом слегли, в окнах опустили шторы, Софья Николаевна сидит у себя запершись, и все обедают по
своим комнатам, и даже не обедают, а только блюда приносятся и уносятся нетронутые, — что трогает их один Николай Васильевич, но ему запрещено выходить из дома, чтоб как-нибудь не проболтался, что граф Милари и
носа не показывает в дом, а ездит старый доктор Петров, бросивший давно практику и в молодости лечивший обеих барышень (и бывший их любовником, по словам старой, забытой хроники — прибавлю в скобках).
Она звала его домой, говорила, что она воротилась, что «без него скучно», Малиновка опустела, все повесили
нос, что Марфенька собирается ехать гостить за Волгу, к матери
своего жениха, тотчас после дня
своего рождения, который будет на следующей неделе, что бабушка останется одна и пропадет с тоски, если он не принесет этой жертвы… и бабушке, и ей…