Неточные совпадения
— Смешной. Выдумал, что голуби его — самые лучшие в городе; врет, что какие-то премии получил за них, а премии получил трактирщик Блинов. Старые охотники говорят, что голубятник он плохой и
птицу только портит. Считает себя
свободным человеком. Оно, пожалуй, так и есть, если понимать свободу
как бесцельность. Вообще же он — не глуп. Но я думаю, что кончит плохо…
Стоит человеку усвоить это жизнепонимание для того, чтобы сами собой распались те цепи, которые, казалось, так неразрывно сковывали его, и чтобы он почувствовал себя совершенно
свободным, вроде того,
как почувствовала бы себя
свободной птица в загороженном кругом месте, когда бы она раскрыла свои крылья.
Кузница стояла на краю неглубокого оврага; на дне его, в кустах ивняка, Евсей проводил всё
свободное время весной, летом и осенью. В овраге было мирно,
как в церкви, щебетали
птицы, гудели пчёлы и шмели. Мальчик сидел там, покачиваясь, и думал о чём-то, крепко закрыв глаза, или бродил в кустах, прислушиваясь к шуму в кузнице, и когда чувствовал, что дядя один там, вылезал к нему.
Перчихин. Тесть? Вона! Не захочет этот тесть никому на шею сесть… их ты! На камаринского меня даже подбивает с радости… Да я теперь — совсем
свободный мальчик! Теперь я — так заживу-у! Никто меня и не увидит… Прямо в лес — и пропал Перчихин! Ну, Поля! Я, бывало, думал, дочь…
как жить будет? и было мне пред ней даже совестно… родить — родил, а больше ничего и не могу!.. А теперь… теперь я… куда хочу уйду! Жар-птицу ловить уйду, за самые за тридесять земель!
А ты ее запомни и,
как запомнишь, — век свой будешь
свободной птицей.
И, схватив одной рукою первого попавшегося рыженького цыпленка за лапки, другой,
свободной рукою он обмакнул кисть в ведро с краской и… и в одну минуту цыпленок из пушистого и рыженького превратился в облизанного и черного,
как галчонок. Глупая
птица не понимала поступка своего благодетеля и кричала на весь курятник, точно ее собирались резать. За ним запищали и закудахтали на разные голоса другие куры и цыплята, и разом поднялся такой концерт,
какого, наверное, никогда не было в стенах курятника.
Он ощутил в себе неудержимый позыв дать горделивый отпор, в котором не намерен был вступаться за свое произведение, но хотел сказать критику, что не он может укорять в несвободности художника за то, что он не запрягает свою музу в ярмо и не заставляет ее двигать топчак на молотилке; что не им, слугам посторонних искусству идей, судить о свободе, когда они не признают свободы за каждым делать что ему угодно; что он, Фебуфис, не только вольней их, но что он совсем волен,
как птица, и свободен даже от предрассудка, желающего запрячь
свободное искусство в плуг и подчинить музу служению пользам того или другого порядка под полицейским надзором деспотической критики.